Всё это я смог рассмотреть исключительно благодаря лунному свету, пробивающемуся сквозь щели в брёвнах. И моему эльфийскому зрению. И это был, наверное, первый раз, когда я об этом пожалел. Глаза б мои не видели всё это убожество.

Меня усадили за стол и привалили к стене. Я прикрыл глаза, пытаясь все это развидеть. Не вышло. Перед глазами стояли гниль и плесень.

Кто-то загремел горшками.

— Не печалься, сударь. Всего одна ночь. Место проверенное. Сейчас Бур раскочегарит печь, тепло станет. А там и новый день.

Я открыл глаза. Калика привалили к стене так же, как и меня, только напротив. Он был похож на младенца-переростка. Лысая голова, как будто наспех приколоченная к туловищу. Ни рук, ни ног. Теперь я понял, про что говорили там, в повозке. Он действительно был похож на огромный гарбуз. С глазками-буравчиками. Цепкий взгляд которых заставлял съёжиться и молча сидеть, не отсвечивая.

Бур действительно гремел немытыми кастрюлями и горшками. Отправил Дима на двор, снега наковырять. Сам начал возиться у печи. Я не верил, что в такой сырости можно высечь хоть какую-нибудь малёхонькую искру. А если это и получится, то уж растопить давным-давно отсыревшие дрова — однозначно не выйдет. Мы все угорим в дыму. И наутро нас найдут телами бездыханными. Но это я так думал. А Дим, видимо, не разделял моего мнения. Он вышел и вернулся с ворохом хвороста и парой полешек. И спустя какое-то время, действительно, в печи разгорелся огонь. Я удивлённо хмыкнул. А Калик усмехнулся:

— Что, сударь, не верилось, да? Думал где нам, челяди необразованной, думать про сырость. А мы, может, поболе вас к жизни приспособлены сможем. Без вот этих ваших учений. Ты вон, оставшись в поле, что сделал?

— Лёг помирать, — просто ответил я.

— Во-о-от, — протянул Калик.

— Я не по незнанию, — попытался оправдаться я.

— А отчего же? — ухмыльнулся тот.

— От бессилия. Всё достало, понимаешь?

— Да что ж тебя достало-то, сударь? Жрать куропаток, нашими руками пойманных? Или трахать служанок, мечтающих родить от лорда и жить в достатке до смерти? Или, может, ноги болят вальсоны отплясывать?

Я вздохнул и ничего не ответил. Как ему объяснить, что достало меня совсем другое. Необходимость следить за каждым словом и шагом, чтобы не проколоться. Гадать, не сказал ли чего лишнего. Думать над тем, куда двигаться дальше.

И тут я впервые задумался глубинно. По серьезному, так сказать.

А что было бы, попади я не в тело аристократа, а просто сам по себе? Было бы мне легче? Тут хотя бы решён вопрос с жильём, едой и защитой. А там? Каково бы было там?

И я растерялся.

Замолчал надолго. Раздумывал. Анализировал. И только когда передо мной поставили чашку с непонятным варевом, наконец, пришёл к выводу. Что ною-то я зря. И вообще, как-то, прям несправедливо жалуюсь на судьбу. С интригами, даст божечка, разберусь. И с женитьбами. И с вальсонами даже. И вообще, выберусь — стану новым человеком. А кому не понравится — пусть идут лесом. К оркам. В степи!

Одухотворился я знатно. И приободрился. И в голове даже созрел какой-то план.

— А пить-то вы будете?

Мой вопрос повис в воздухе.

— Не велено, — буркнул Бур. И я понял, почему его так прозвали.

— Ой, ладно. Велено, не велено. У меня есть ять!

— Так и у нас она есть, — расхохотался Дим.

— А у меня необычная! Газированная!

— Гази-что? — повторил Калик.

— Ять с пузырьками, — пояснил я.

— Не бывает такого!

— Да зуб тебе даю! И ухо эльфийское!

Калик прищурился. Соблазн отведать необычной яти был велик. Но опасения, что я выкину что-нибудь эдакое, не меньше.

— И где же она у тебя? — наконец, поинтересовался он.

— Где-где. В тайнике. А то где ж ещё?

— Ну да. А кроме яти ещё и меч-кладунец. Которым ты нас чик-чик, и порешал, — скривился Калик.

Я не стал говорить, что он недалёк от истины. Проблемы была в том, что меча у меня с собой не было. Но был сонный порошок. И я мог бы их усыпить. Но толку, если пока что я не знаю, куда скакать. А вот напоить, выведать, и уж потом усыпить — вполне гуманный метод.

— А то ты не знаешь, что тайник только одно вмещает? У меня вот ять. Люблю я это дело, понимаешь?

Я постарался говорить как можно искреннее.

Калик раздумывал какое-то время. Пока Дим и Бур не начали нудить, что мечтают попробовать эту ять.

Я мысленно попросил прощения у Гару и приказал развязать мне руки.

Тут снова на банду сомнения напали.

— Ой, ну держи ножик свой у горла моего. Если меч вытащу, чирк, и всё. А яти хочется! — не выдержал я.

Дим воспринял мои слова буквально. И недолго думая приставил к моему горлу нож. Бур развязал мне руки и отошёл на два шага назад. Калик напрягся.

Я потёр ноющие запястья и достал бутылку с ятью.

— Вот, нате. Как и обещал.

Едва бутылка оказалась на столе, меня тут же связали и водрузили обратно к стене.

Дим первым кинулся к столу, вытянул пробку и понюхал содержимое.

— Ты гляди. И правда, ять.

После налил в грязную чашку. Тут же раздалось шипение.

— И правда. Шипучая.

Он уже кинулся было пробовать, но окрик Калика его остановил:

— А ежели отрава?

— Ай, ладно тебе, Калик. Хуже Бура. Хто ж ять травить будет? Она ж сама кого хочешь, если перепил. Так что ну тебя!

Здоровяк махнул чашку разом. Задержал дыхание. И, наконец, издал победный рёв бизона.

Бур кинулся к столу, схватил бутылку, и начал наливать себе.

— А что же про товарища забыли? — не выдержал я, кивая в сторону инвалида.

— А, так это, он же у нас голова! Светлый мозг! Просветлённый! Он всегда остаётся трезв и умён! — ответил Дим.

Я перевёл взгляд на Калика. Тот едва кивнул в ответ и снова уставился на своих товарищей. Внимательно наблюдая то за ними, то за мной.

Я выдохнул. Вот на такой поворот я как-то и не рассчитывал. Надо было срочно придумывать новый план.

Калик сверлил меня взглядом. Я делал вид, что ничего не замечаю и смотрел в стену. Потом в пол. Потом в стол. И снова в стену. Бур и Дим налакались газированной яти и какой-то своей настойки, заели все это варевом из котла, кое-как накормили Калика и завалились спать. Кое-как Дим притащил из повозки пару замусоленных одеял, их кинули на пол, прямо поверх гнили и сырости, и повалились сверху. Калик остался сторожить. Меня ли, своих товарищей, или же всех разом — я не стал уточнять. Как оказалось, у них был такой порядок. Инвалид отсыпался в повозке по дороге с дела на дело. Эти двое — в Избе. Отдыхали, набирались сил и снова отправлялись на подвиги. Ловить таких, как я. И доставлять, кому следует.

Пока Дим и Бур накачивались изобретением Ноктис, я сумел вытащить пару фраз из инвалида. Мне до жути было интересно, оправданы мои подозрения по поводу баронета или нет. И я в результате оказался прав. Как выяснилось, Калик был дальним родственником дворецкого, которого отец баронета когда-то от чего-то спас. И теперь баронету и его родне был обязан Калик и вся его родня. Я честно попытался вникнуть в эту хитрую схему родового долга. Но не смог. То ли мои понятия о семье и морали были иными. То ли это был какой-то лютый бред.

Калик обиделся на моё непонимание и замолчал. И вот уже третий час молча буравил меня взглядом.

За это время я прокрутил в голове множество вариантов развития событий. От подкупа троицы до побега через дыру в полу. Но каждый новый вариант непременно упирался в какую-нибудь проблему. Начиная от каких-то дремучих убеждений моих похитителей в неотвратимости долга. И заканчивая банальной невозможностью достать сон-траву из Тайника и при этом не надышаться самому. А если бы изловчиться, да закинуть, да потихоньку свалить, пока все спать будут…

Но после получаса размышлений в этом направлении, отказался и от этой идеи. Ну, сбегу я в лес. И? Ориентирование на местности — ноль. Понимание местных звёзд — ноль. Навык управления повозкой с лошадью — ноль. Способность к выживанию — тоже ноль. Сбежать, чтобы замёрзнуть под ближайшей ёлкой? Как-то после одной неудачной попытки, во мне проснулось дикое желание жить. Поэтому я решил не дёргаться хотя бы до утра. Пока не посветлеет. Пока не приедем куда-нибудь. А там уже действовать по обстоятельствам. Будет это «куда-нибудь» поместье баронета или какой-то притон, оставалось загадкой. Как ни пытался я разговорить Калика, ничего не получилось. Также неясно осталось и то, каким образом они меня вычислили. Я вроде бы никому не сообщал, что собираюсь к Ноктис. Кроме орков. Но поверить в то, что зелёные могут меня предать, я не мог. Хотя бы из-за соображений собственной безопасности орков. Умрёт хозяин — умрёт и раб. А значит, пока они привязаны ко мне, убивать меня им точно не выгодно. А значит, это были не орки.