— Вы уже слишком много видели, чтобы не верить.

— Леди Изабелла…

— Я давно не зову себя так.

— Но…

— Я еще не закончила. Лорд оказывал сильное воздействие на близнецов. В какой-то момент мне стало казаться, что у него все получится. А Патриция, она… увядала. Она что-то чувствовала, но не могла понять происходящее. И я… рассказала ей.

— Что?

В окно постучала черная ворона. Эмма открыла ставни и впустила ее в комнату. Морриган села в угол на каменного ангела, прячущего лицо в ладонях.

1926 год.

Патриция Оуэнс сидела на чердаке и лепила гипсовые изваяния ангелов. Каждая следующая скульптура была печальней предыдущей. Маленькие статуи плакали в углах комнат, плакали и вытирали слезы. Один их вид вызывал приятную меланхолию. Они умели точно передать настроение души Патриции. Слеза, застывшая в складке века, слеза, стекающая по щеке, слеза, капающая в ладонь, слеза, слитая с озером под ножками ангела. На ангеле, что Патриция лепила сейчас, не было слез — руки стыдливо прятали глаза, будто ангел не хотел видеть этот свет.

Всю жизнь она страдала от чего-то, но не могла вспомнить от чего. А теперь…

На окошко сели черные птенчики. Патриция сделала кормушку для птиц сразу, как переехала, но после смерти детей сюда прилетают только два черных птенчика. Они взмахивают милыми крылышками и помогают утолить печаль, они и плачущие ангелы.

А теперь она хорошо знала, от чего страдает.

Патриция погладила вороненка по изящной спинке. Он потерся головой о ее пальцы, как котенок. У птиц ведь тоже есть душа?

Как и у моих ангелов.

— Я призналась ей и все рассказала. Моя дорогая Патриция! Мы не жалели слез!

Снаружи началась гроза, вновь заплакал дождь.

— Ее страдания были невыносимы. Тогда я раскрыла главный секрет…

Морриган каркнула и взмахнула крыльями.

— Я не знакома с черной магией и колдовском, которыми мой супруг овладел в совершенстве, но кое-какие знания все же почерпнула. И я хорошо изучила дневник Огастеса. У меня не было юных тел, и я не собиралась забирать ничью жизнь… Я просто сделала все, что могла.

Тень вороны упала на пол и скрестилась с тенью Эммы. Но за спиной птицы не было никаких источников света.

— Дети Патриции. Часть их душ удалось спасти, и сначала один, а потом два вороненка стали прилетать утешать несчастную мать, плачущую на чердаке. Я до сих пор до конца не понимаю, как так получилось.

Лора перевела взгляд на черную птицу. Белый хохолок вздымался как корона.

— А Морриган… она…?

— Патриция захотела присоединиться к детям. Я была против. Но она уже все решила и не оставила мне выбора. Патриция хотела убить близнеца, которым овладел Огастес, однако… она что-то видела в ту ночь. Возможно, ей явился дух лорда. Одно я знаю точно: ему удалось обмануть ее, и она убила невинное дитя. Опечаленный Вильгельм решил избавить бедную супругу от страданий. А Патриция желала забрать его с собой. Они убили друг друга, и я вернула их детям. С тех пор Патриция живет в Блэксберри и охраняет его от демона.

Ворона одарила Лору осмысленным взглядом.

— Оскар зовет ее Морриган, — тихо сказала Лора скорее для себя.

С ней в одной комнате находились леди Изабелла и ее дочь Патриция, потомки жестокого лорда Голдендарка, и Лора почувствовала себя… очень маленькой.

— Вы хотите спросить что-то? — Эмма дала ей время подумать. Но Лоре оно не требовалось.

— Убийства. Одно из условий. Патриция убила близнеца, Вильгельм убил супругу. А дети… дети? Не может же…?

— Тереза любила запирать брата в подвале. Такая игра, понимаете? — Эмма надеялась оправдать девочку. — Глупая, опасная, и все же игра. Кто же виноват, что в тот день лил дождь? Подвал затопило за считанные минуты. В то время там еще были окна и щели. Мы с Розалиндой работали в саду…

— Какой кошмар!

Вороне не понравилось восклицание Лоры, она угрожающе закаркала.

— А кого убил маленький Симон, я унесу с собой в могилу. Если когда-нибудь там окажусь.

Лора хотела возразить, но Эмма рукой показала «стоп!». На секунду перед взором мелькнул белый кирпич на красном фоне, затем исчез.

— Не спорьте со мной. Эти знания слишком опасны для вашего хрупкого разума. Скажу лишь, что в этом доме все так или иначе преступники. Под нами плачет Ад.

Служанка подошла к вороне, нежно, грациозно, как почудилось Лоре, и приласкала ее. Лора желала разглядеть леди Изабеллу в строгих чертах чужого тела. Но перед ней стояла Эмма, хлестающая тряпкой бестолковую Лилит, бьющая садовника по рукам, когда тот щиплет ее за попку.

— Простите. Не могу увидеть в вас леди. Простите, если это грубо звучит. Но вы так… не похожи на ту, про кого рассказывали. Женщину, что в тайне пробиралась на чердак, чтобы пожалеть пленных рабынь, рискуя собственной жизнью. Женщину, что больше всего на свете любит своих детей. Вы похожи на… служанку.

Эмма тяжело вздохнула. В слабом свете лампы она казалась старше, чем несколько минут назад.

— Лора… слишком долго мы живем чужие жизни, чтобы ощущать себя прежними людьми. Я была супругой лорда 8 лет, а служанкой… не могу сосчитать. Патриция и вовсе просто тень. Часть ее души живет в вороне, остальные… Все мы — призраки тех, кем когда-то были. Вам тяжело понять это, поэтому даже не пытайтесь. Но верьте мне.

— Увлекательная история, — прохрипел голос у двери.

Лора подскочила с кровати и нелепо ойкнула. Окровавленный Чарли с неестественно вывернутой ногой стоял у входа в комнату. Сверкающий нож в правой руке кидал блики на гладкий паркет. Чарли повертел лезвие, и Лора поймала солнечного зайчика, брошенного светом лампы.

— Ты всегда любила страшилки, Лора. Прямо сюжет фильма «Ворон». Душа, запертая в теле птицы, которая вернулась, чтобы мстить. Как и ваша сраная ворона.

Еще один солнечный зайчик прыгнул в глаз.

— Это не то же самое, Чарли, — Лора старалась говорить и выглядеть хладнокровно. Не показывай ему страх!

— Помнишь, как мы смотрели фильм, детка? В кинотеатре было полно народа, но ты все равно немного пошалила ручкой. Такой ты мне нравилась больше, — Чарли зашел в комнату. Больная нога отставала от здоровой. — Кажется, эта сука промыла тебе мозги.

— Он похож на него, — заметила Эмма, разглядывая безумного молодого человека с ножом.

— Что ты сказала? — Чарли поменял направление и двинулся к Эмме.

— Сын пропавшего Дэвида. Кто бы мог подумать? Я надеялась, он никогда не появится здесь. Но его отпрыск все-таки притянулся, — Эмма не была напугана. Она с любопытством высматривала знакомые черты.

— Я покажу тебе, тварь, как разговаривать со мной.

Несмотря на травмы, Чарли добрался до Эммы двумя большими шагами. Он замахнулся ножом и проткнул ей живот. Лезвие вошло легко, как в сырое свиное мясо, и так же легко вышло. Лора закричала. Черная ворона взбесилась, стала атаковать нападавшего и распорола и без того кровоточащий лоб. Плачущий ангел разбился об пол. Чарли повалился на спину, отполз к двери.

— Жалкий щенок, — сказала Эмма. — Огастес хотя бы не был трусом.

Вокруг раны расплылось маленькое красное пятно. Эмма его не замечала.

— Ведьма! Вонючая ведьма! — испугался Чарли. Затем обернулся к Лоре: — Просто отдай мне его.

Она в недоумении посмотрела в его безумные глаза. Его?

— Отдай мне ребенка. Отдай по-хорошему, или я вырежу его из тебя, — Чарли покрутил кровавым лезвием.

Неужели он серьезно? Отдать ему нерожденного ребенка? Как?

Эмма уставилась на Лору. Она переводила взгляд с нее на Чарли и обратно.

— Не дури, детка. Ты же знаешь, что бывает, когда ты сопротивляешься.

Лора запрыгнула на кровать и прижалась к стене. Найти бы хоть какое оружие, и тогда они будут на равных. Ворона услышала ее мысли и набросилась на Чарли сверху. Она держалась осторожно, не давая задеть себя ножом. Чарли прыгал, как бекон на раскаленной сковородке, и ругался. Его вывернутая нога выгибалась сильнее в противоположную сторону. Лора окрикнула Эмму, но та остолбенела. Внутри женщины происходила другая борьба.