А вот Удо и Большак принялись спорить, кто из них сильнее.

– Я одержал больше побед! – кричал Удо.

– Нет! Я! – возразил Большак.

– Ты и считать-то не умеешь!... Так. Всё. Решим здесь и сейчас! До двух побед!

– Давай!

Оба великана, сотрясая «Лебедь», ринулись к мачте, схватили первую попавшуюся бочку и с грохотом поставили её между скамьями, готовые бороться на руках.

Вдруг бочка ойкнула, приковав к себе внимание остальных:

– Ты слышал?

– Что это было?

– Померещилось?

– Не одному тебе…

Взволнованная и заинтересованная дружина загомонила, пытаясь рассмотреть бочку из-за широких спин здоровяков.

Удо и Большак откупорили крышку, замерли на пару мгновений, а затем загоготали во всё горло. Дражко, не вытерпев, растолкал столпившихся и уставился на замаранную рыбьей чешуёй морду.

– Живко! Да как ты?!...

– А что тебе не понятно, воевода? – Веремуд подхватил общий смех. – Мальчишка нас облапошил!

Живко вылез из бочки, виновато шмыгнул носом и посмотрел щенячьими глазами.

– Да что ты будешь делать… – вздохнул Дражко, а затем хищно ухмыльнулся. – Выпороть бы тебя. Но есть идея получше.

Живко попятился, чуя неладное, но наткнулся на оскалившегося Удо. Здоровенные лапы водрузились на плечи, отчего ноги подкосились. Но упасть ему не дали. Вместо этого…

– П-прости, Дражко… Я-я же… А-а-а-а-а!

Визжащего, кричащего нарушителя перекинули за борт и, держа за руку, заставили бороться с волнами.

– Ты провонял рыбой! Помойся хорошенько, прежде чем лезть обратно! – Дражко надрывал горло, но вряд ли он слышал.

Мучили недолго. Напугаться проказник, конечно, успел знатно, но, оказавшись на скамье, отплевался, отдышался и понял – своего он добился.

– Вытрись, – Деян накрыл Живко тёплым шерстяным плащом, принюхался… – Хм-м-м…

Продрогший бедняга затаил дыхание, ожидая вердикта.

– Ты всё ещё воняешь. – Зубы затряслись, но не от холода. Живко посильнее закутался в плащ в отчаянных поисках спасения. На что Деян потрепал его по голове. – Да не боись – не обидим. Шуткую я.

Дражко встал у кормы, рядом с Веремудом, с улыбкой наблюдал, как обвыкается мальчишка, как Ясон, ворча на гридней, осматривал его, лил в рот какие-то целебные и, судя по всему, отвратительные на вкус настои.

– Проказник, а! – воскликнул кормчий.

С этим трудно не согласиться.

– Но настроение поднял. И ты, вон, наконец-то оклемался.

– А? – не сразу понял Дражко.

И правда – печаль ушла. Живко для всех стал чем-то вроде лекарства, которым сейчас давился сам.

Море радовало глаз. Лёгкие шустрые полны под ясным небом шли наперегонки уносимой свежим ветром ладьи. Медведь на парусе будто рычал, шерсть дрожала – вот-вот рванёт с места! С Руяна Вислав прогнал их, но Буревой никогда не откажется от сына, поэтому Дражко всё ещё был из грозного воинского рода.

Свежий ветер бил в спину, погода – лучше некуда. Чего ещё желать, отправляясь в поход?

– Да, – протянул Дражко. – Ты прав, Веремуд. Я пришёл в себя.

━─━────༺༻────━─━

Прежде, чем показалось устье, ведущее в Стариград, горизонт почернел от дыма пожаров. Издали они сливались в единую тучу, но было понятно – горят десятки селений.

Большак молча наблюдал за этим с носа ладьи, изнывая от ожидания. Гадал, нет ли среди них его родной деревни.

– Разошёлся, сучий сын. – Дражко от злости сжал натянутый канат.

Саксонский граф Людольф нанёс немало вреда, но не успел разгуляться по-настоящему, желая поскорее взять крепость. Но теперь враг воевал основательно. Франки же пришли большим числом, жгли дома, вытаптывали поля. Людовик не спешил, готовился. Выманивал вагров на открытую битву, где имел преимущество.

Однако Дражко интересовало, на какой стороне в это раз выступят даны. Что они воспользуются ситуацией, никаких сомнений не возникало. Либо присоединятся к франкам – за золото и добычу. Или же пройдутся по королевству Людовика, пока войска заняты на границах.

«Где ты, Олаф? – рычал про себя Дражко. – Попадись мне, и кишки выпотрошу, гадёныш! Только узнаю, куда спрятал Инги».

Он был уверен, что девушка сбежала не по своей воле. Не могли те взгляды, вздохи, поцелуи быть ложью! Нет, в это невозможно поверить. Проклятый ублюдок похитил её!

Искать беглеца в мирное время было бы нелёгкой задачей. Но война упрощала дело. Олаф остался без крова, золота и даже собственного оружия, хотя последнее наверняка постарался исправить в первую очередь. Единственный способ вернуть былое положение – войти в дружину какого-нибудь ярла и заработать утерянное железом.

Ладья осторожно, на вёслах, миновала устье, обогнул остров и направился по узкому проливу к озеру. Живко не сводил глаза с берега, где погиб Стойко.

Между деревьев мелькали соглядатаи. То разведчики, посланные Мстивоем, присматривались, кто явился к ним в город – друг или враг? Видимо, некоторые из них пережили схватки под верховодством Веремуда, и запомнили «Лебедя» даже со спущенным парусом, так что к воде вышел человек и с приветствием помахал рукой. Затем показал: «Держись левее».

– Видимо, заградительные камни перетащили, – догадался Веремуд.

К озеру вышли без проблем. А там уже подняли парус, заранее сообщая, кто прибывает.

━─━────༺༻────━─━

На причалах кораблей стояло меньше обычного, но все шли на ратные нужны. Большинство были боевыми. И не все стяги удавалось различить и опознать.

– Похоже, мы не первые пришли на помощь ваграм, – догадался Дражко.

– Видимо, так, – Веремуд позволил Деяну вести судно, пока сам осматривался. Он встречал больше стягов и цветов, которыми знать выделяла себя среди прочих. – Велиградцы тоже здесь.

– Табемысл?

– Не сам. Видимо, послал… Это же!.. – Веремуд не то испугался, не то обрадовался.

– Что?!

– Синеусовы ладьи, Дражко! Ха-ха, теперь-то уж повоюем!

Сивар, прозываемый Синеусом за то, красил усы басмой*, славился удалью и жестокостью к врагам. Это был умудрённый годами воевода, не первый десяток лет бороздящий моря, разивший противников без страха и устали. А ещё он приходился дядей Рорику, чьих стягов высмотреть не удалось.

(*Басма – тёмная растительная краска из листьев индиго. Даёт синий оттенок)

Весть о наличии грозного Синеуса приободрила дружину. Только Векша повёл себя сдержанно.

Их встречали. Уже знакомая ряха Кормилы в сопровождении нескольких гридней заставила Веремуда сплюнуть через борт. Мытарь терпеливо ждал, пока «Лебедь» закрепится на пристани, и только потом приблизился.

– Мы не торговать прибыли! – сходу перебил Дражко, прыгая на причал.

– Я знаю, – кивнул Кормила.

Уже стоя напротив, Дражко заметил, что на роже мытаря не было привычной скользкой ухмылки.

– Княжич послал меня за вами. Просит сей же час явиться в крепость.

Дражко оглянулся. Веремуд жестом дал понять, что беспокоиться не стоит – и без воеводы управятся.

– Хорошо. Веди.

Он проследовал за Кормилой к подготовленным лошадям и поскакал в город. По пути из пела сгоревших хижин вырастали новые. Запах свежих срубов до сих пор витал в воздухе. Скоро от минувших разрушений не останется и следа.

Если новая беда не доберётся до сюда.

– Как обстановка? – спросил Дражко.

– Держимся, – кинул в ответ мытарь.

Кажется, он успел похудеть. Но щёки всё ещё тряслись в такт галопу, а коня под его седлом невольно хотелось пожалеть.

Ближе к внешним стенам, становилось люднее. Возле дорог чаще встречались воины и стражники, занятые рутинной службой, горожане, беженцы.

Последние сидели возле покошенных телег или волокли пожитки в узелках. Дети, не осознавшие положения, игрались друг с другом вокруг хмурых взрослых. То и дело разносился женский плачь.

Возле крепости всё чаще встречались воины. Отряды ходили в полном вооружении, десятники и сотники раздавали команды, кузнецы без устали били молотом, лошадей подковывали и остригали, в обозы складывали связки только что изготовленных стрел. Полным ходом продвигалась подготовка к битве.