— Быстрее, быстрее, — подгонял я.

Рядом звучал топот ног и других людей — не только нам двоим повезло быстро попасть в катакомбы, избежав давки и нападения повстанцев.

— Сюда! Здесь тоннель! За ними! — прозвучал грубый мужской голос позади. — Кто-то уже смог улизнуть!

— За ними, быстрее! Не упустите никого!

Я лишь прибавил скорости, продолжая крепко удерживать Святую. Её рука вздрогнула, Святая шумно и тяжело задышала, почти стонала в отчаянье, когда позади зазвучали жалобные и болезненные вопли людей, которых нагнали преследователи и принялись рубить мечами.

Если бы она была умным человеком, я мог бы успокоить её словами: «Чем больше мы оставим других людей позади себя — тем выше наши шансы на спасение. Другие — это щит между нами и преследователем». Но она была… Святой, поэтому такие слова вряд ли придутся ей по вкусу. Мне пришлось просто молча продолжать бежать, крепко держа её за руку.

Подземелье было любопытным. Стены — выложены из булыжников, тоннель довольно узкий, в стенах тут и там виднелись факелы, некоторые из них даже горели. Очевидно, этим тоннелем воспользовались до нас — члены городского правительства сбежали через него. Тоннель тянулся и тянулся вдаль — нам придётся пробежать если не под всем, то под половиной города, прежде чем мы достигнем выхода снаружи, за пределами городских стен. Стоило приготовиться к долгому забегу.

В подземелье стояла сырость, было прохладно, временами под ногами что-то хлюпало. Однообразный вид угрюмых стен из булыжника вызывал некое чувство транса — временами возникало ощущение, будто мы бежим по кругу, в бесконечном лабиринте, где нет выхода.

Тоннель петлял влево, вправо, иногда разветвлялся — и в такие моменты я примечал особые знаки, оставленные незаметно на стенах, указывающие, в каком направлении нужно двигаться. Я знал об этих знаках заранее. Я надеялся, что повстанцы о них не знают, поэтому заблудятся, и преследование прекратится. Некоторые из наших попутчиков тоже сворачивали в ложном направлении — и мне не было никакого дела до них. Нужно было просто бежать и бежать, бежать вперёд изо всех сил, думая лишь о преставлении своих ног и о дыхании.

Святая вскрикнула, когда на пути нам попался скелет — он сидел, прислонившись спиной к стене тоннеля, вытянув ноги вперёд, и те оказались прямо на пути у девушки. Я покрепче сжал её руку и велел:

— Прыгай.

Она перескочила через ноги скелета, я просто перешагнул, и мы продолжили бег. Несколько раз Святая угодила головой в паутину, развешанную по углам тоннеля, мне тоже пару раз пришлось врезаться в неё лицом. Не было времени даже снимать с себя паутину, приходилось терпеть неудобство и продолжать бежать.

В унылом подземелье с однообразным окружением сложно определить, сколько времени прошло, поэтому я не был уверен — бежали мы десять минут, двадцать, полчаса (?!) или же больше. Но в какой-то момент вдали впереди показалось пятно света и что-то вроде ступеней.

«Последний рывок!» — подумал я и прибавил скорости, крепко держа Святую и через хватку пытаясь передать ей мой настрой. Святая тоже видела это пятно света и прибавила скорости, иногда болезненно стоная на бегу от нагрузки, которой подвергалось её тело.

Рядом звучал топот ног других людей и шумное дыхание — кто-то всё ещё бежал вместе с нами, не все бегущие из города стали жертвами преследователей или заблудились в тоннелях. Криков повстанцев позади уже не было слышно, нас, вероятно, уже никто не преследовал, враги отстали или заблудились — но времени и желания оборачиваться, чтобы проверить так ли это, не было.

Мы продолжали бежать, пятно света становилось всё больше. Это были лучи света, падающие откуда-то сверху, на ступени, которые мы видели прямо перед собой. Мы достигли их и взбежали вверх.

Вверху был выход наружу, дверной проём. Двери были железными и выглядели толстыми и прочными — но, на счастье, сейчас они были открыты нараспашку, рядом на ступенях валялись замки и запоры, снятые с дверей.

Тяжело стоная, пыхтя и обливаясь потом, мы преодолели последние ступени и выбежали наружу, на свет дня. Бледный свет пасмурного осеннего дня.

Мы оказались среди какой-то странной груды высоких валунов. Видимо, они должны были скрывать тайный проход от посторонних глаз. Мы облегчённо вздохнули и переглянулись. Вместе со мной и Святой из катакомб выбрались три человека — двое мужчин и одна женщина. Все выглядели измученными, но довольными. Тяжело дышали, кто-то кашлял, кто-то еле стоял на ногах. Лица красные, пот лил градом. Я встретился взглядом со Святой.

Она вдруг разрыдалась, тело затряслось, по щекам бежали крупные слёзы. Святая бросилась ко мне с объятиями и повисла на мне.

— Какой ужас, какой ужас… — затараторила она. — Я так испугалась… так испугалась… Было так страшно…

Я обнял её и погладил по спине.

— Спокойно-спокойно, мы справились, мы справились… — было трудно говорить из-за тяжёлой одышки. — Всё хорошо… мы выбрались… из чёртового города…

Я оторвал Святую от себя, взглянул ей в глаза и вытер пальцами дорожки от слёз на её щеках.

— Это ещё не конец, — сказал я, борясь со сбившимся дыханием. Я тревожно взглянул на проём, из которого мы выбрались. — Нельзя здесь задерживаться… нужно уйти как можно дальше… Вдруг нас всё ещё преследуют…

Она шмыгнула носом и кивнула, и я взял её за руку и побежал прочь от города. Так же поступили и остальные. Не сговариваясь, мы все побежали в одном направлении — к ближайшему лесу, видневшемуся на горизонте. Город, над которым поднимались клубы дыма и из-за стен которого раздавались звуки сражений, остался за нашими спинами, и с каждым нашим шагом он становился всё дальше и дальше.

После того, как мы покинули город, нам нужно было обогнуть его и двинуться на юг — пока я не вернул себе магию (это вообще возможно?), я собирался держаться подальше от центра Империи, и, тем более, от столицы — я планировал обосноваться где-нибудь на юго-восточной или южной границе.

Почему я не собирался двинуться к столице? Для этого есть несколько причин. Во-первых, я уже давно подозреваю, что среди Архимагов есть предатель, сотрудничающий с Храмом. Кто это — вычислить непросто. Все три моих коллеги — довольно странные ребята.

Самый старший из нас — Горсван, ему около трёхсот лет. Его имя переводится (со старого языка Империи) как «горный обвал». Его покровителем является бог Mvargoe Daarg — бог убийств и войны, один из старейших среди «тёмных» богов.

(Надеюсь, понятно, что разделение богов на тёмных и светлых — это условность, в которую верят только фанатики из Храма и оболваненная ими паства).

Горсван — сложная личность. Его натура довольно жестокая, а ещё он очень завистлив. Впрочем, последнее относится и к остальным Архимагам…

Второй Архимаг — Натанар. Его имя переводится как «крадущаяся змея». Его покровитель — бог Alikyr Skethu, бог воровства. Благодаря способностям и благословениям, полученным от бога, Натанар может воровать чужие магические техники, чужие знания и даже жизненный опыт. Вряд ли он смог бы проникнуть в мой разум (и украсть мои знания) — но он явно способен похитить мои магические приёмы или воздействовать на нить моей судьбы в Астральном Пространстве — и я ничего не смогу сделать, чтобы помешать этому.

Натанар как-то возмущался из-за «несправедливости» по поводу того, что из нас четверых только я достаточно компетентен, чтобы бороться с Пророчеством. По-хорошему, эта задача должна находиться в сфере его области знаний и умений, но я оказался способней и образованней. Он открыто завидовал мне, как и гневливый и высокомерный Горсван.

Третий Архимаг — самый странный среди нас. Айустин, его имя означает «аист». Его покровитель — такое же как и он, странное божество. Даже в контексте разделения богов на «тёмных» и «светлых» становится непонятно, к какому лагерю отнести этого бога. Его зовут Iestykh Ubuanu. Обычно его называют «Странный Бог» вместо того, чтобы использовать настоящее имя. Что касается самого имени, то оно переводится как «Яйцо мира» — и такое имя только создаёт ещё больше непонимания и запутанности. Что это за бог, что означает его имя, за что этот бог отвечает? Никто не может чётко ответить на эти вопросы.