— Да.

Несколько минут я стоял возле входа, глядя на пустую улицу перед собой и слушая шорох и шелест позади — Святая осматривала стойки с одеждой и подбирала себе что-то. Вскоре прозвучал её голос:

— Я готова.

Я обернулся.

Святая неуверенно взглянула на меня, потом смущённо потупилась.

— Это подойдёт?

На ней было простенькое тёмно-серое платье. Совсем не праздничное, и даже какое-то трагичное. Юбка не пышная, длина подола — до щиколоток. Надеюсь, ей будет удобно бежать в этом.

— Должен быть ещё корсет, — сказала она, — но сейчас нет времени зашнуровывать его, не так ли?

Я кивнул.

— Как тебе? — спросила Святая.

— Очень хорошо. Тебе идёт. Жаль, что у нас сейчас нет времени, чтобы как следует насладиться примеркой на тебя нарядов, дорогая.

Святая слегка потупилась, смущённая.

Мы вышли из магазинчика и спешно продолжили путь на запад.

Несколько кварталов спустя мы снова наткнулись на группу людей. Стоял шум, хаос, часть людей были местными, часть — повстанцами. Вторые отбирали у горожан личные вещи, хватали женщин и даже девочек, и утаскивали куда-то в подворотню, противно хохоча и, очевидно, имея грязные намерения на их счёт.

— Ой! — пискнула Святая, заметив это.

Мы находились на углу здания, избегая чьего-либо внимания. Я оттолкнул Святую обратно за угол, случайно упершись рукой ей прямо в грудь, и сам тоже скрылся следом. Нас пока не заметили, хотя возглас Святой мог кого-нибудь привлечь.

— Тихо! — прошептал я.

— Но там… — лицо Святой скривилось как от сильной боли. — Они даже маленьких девочек хватают…

— Мы ничего не можем поделать. Я не воин, чтобы противостоять им в одиночку.

— Но ты так здорово дрался!

— Это была случайность, нам повезло. Тех ребят было мало, и они не были готовы к бою. С этими воинами я драться не смогу.

— Мы… — проговорила Святая, морща лоб и жалобно глядя на меня, — мы ничего не можем сделать? Мы не можем помочь им?

Она тяжело дышала, а на глаза вот-вот готовы были навернуться слёзы.

Я покачал головой.

Она зажмурилась и прижалась затылком к стене, весь её вид выражал муку и страдание. До нас доносился шум, жалобно вскрикивали женщины и девочки, а мужчины-повстанцы хохотали.

Мы переждали пока шумиха не закончится — на это ушло минут двадцать — и я снова осторожно выглянул из-за угла.

— Кажется, чисто. Пойдём.

Святая, всё ещё сохраняя страдальческую гримасу, последовала за мной.

— Тебе их жаль? — спросил я.

— Конечно!

— Но мы ничего не могли поделать.

— Я понимаю. Но это… мне это не нравится!

— Придётся смириться. Мы должны заботиться в первую очередь о себе.

— Кто вообще эти люди? Что происходит?

— Ты правда ничего не помнишь?! — спросил я и удивлённо посмотрел на Святую.

— Нет, говорю же, — печально ответила она.

— На город напали. Теперь захватчики разрушают всё вокруг и издеваются над местными.

— Кто они такие? Почему они напали?

— Это долгая история. Расскажу после того, как выберемся отсюда, — будет здорово, если удастся настроить Святую против Храма и повстанцев.

Мы бежали по пустым улицам города, стараясь двигаться бесшумно, быстро, и держась укрытий, и на ходу меня посетила идея.

Новый эксперимент!

Эксперимент над Святой и Пророчеством!

Что если заставить Святую не только возненавидеть Храм и повстанцев… Что если заставить Святую возненавидеть Святую!

Поскольку сейчас она не знает, что она и есть Святая — то если я сделаю некий абстрактный образ Святой объектом её ненависти… не вызовет ли это отторжение Пророчества?

Очень интересная задумка! Очень! Боги, я обязательно должен попробовать это!

Да! Теперь мне ясна моя следующая цель и следующий шаг в этом нелёгком деле — борьбе с Пророчеством!

Прокрутив это у себя в голове, я сразу почувствовал, как на душе посветлело и стало легко. Настроение поднялось. Даже утрата магии не так сильно расстраивала меня теперь!

В конце концов, я исследователь, учёный (маг) — так что даже без магии я остаюсь верен своему делу и увлечениям!

Миновав ещё несколько кварталов, мы вновь встретили группу людей. Это были горожане. Они спешили в том же направлении, в котором двигались и мы. Вероятно, они тоже знали о тайном проходе под зданием городского парламента.

Мы нагнали их, некоторые обернулись в нашу сторону.

— Вы бежите к Разе? — спросил я.

— Да, — ответил мне один из них.

— Мы тоже туда.

— Бедняжка, тебя ранили? — спросила полная пожилая женщина, когда заметила чумазое и в разводах запёкшейся крови лицо Святой.

— Н… не знаю, — ответила она.

— Ей в голову угодил булыжник, и теперь у неё проблемы с памятью, — сказал я.

— Бедолага!

Мы продолжили двигаться дальше уже в составе этой группы беженцев. Несколько кварталов спустя мы достигли нужного места. Здание-штаб городского парламента, Раза.

Город Graen Wilat был довольно крупным — не смотри, что находился на отшибе, на самой границе. Город имел высокую и прочную внешнюю стену, а большая часть домов в городе были многоэтажными. Здание Разы, разумеется, соответствовало этому уровню развития города, потому имело вид внушительный и величественный. Строгие формы, колонны перед входом, массивные двери и красивые арочные окна. Со стены свисал флаг Империи и стяги с символикой, один вид которых внушал чувство строгости, внушал преклонение перед величием Империи и властью имперского правительства.

Массивные главные двери, ведущие внутрь здания, сейчас были открыты нараспашку, никто Разу не защищал, ничто не мешало войти внутрь.

— Давайте поспешим, — сказал один из нас.

Когда мы уже поднялись по ступеням и оказались перед входом, позади послышался крик и топот ног.

— Вот она, Раза! Там засели имперские свиньи!

— А, может быть, и укрылись где-то в подвалах! Или сбежали через какой-то тайный проход!

Мы обернулись и увидели толпу грязных взбешённых повстанцев, несущихся в нашу сторону.

— Не уйдёте, эльсоровы собаки!

Я быстро потащил Святую внутрь, расталкивая всех на нашем пути. Ворвавшись в здание Разы, мы, вместе с другими горожанами-беженцами помчались в нужном направлении. Не знаю, откуда другие горожане знали о нём, но я заранее наводил справки, поэтому маршрут был мне знаком. Холл, коридор, ведущий направо, добежать до конца коридора, войти в кабинет секретаря мэра города…

Повстанцы быстро добрались до Разы и тут же принялись сечь мечами налево и направо всех

подвернувшихся под руку. Позади звучал шум, яростные воинственные вопли и крики боли, а я продолжал крепко удерживать Святую, не позволяя ей задерживаться и оборачиваться. Дверь в кабинет секретаря открыта нараспашку, кабинет пуст, всё внутри перевёрнуто вверх дном, опрокинут письменный стол, ковёр откинут в сторону — и прямо посреди помещения находился проход в полу, люк открыт, ступеньки вели вниз, в подвал, в катакомбы. Я спешно двигался вперёд, продолжая расталкивать всех на пути.

Сзади всё раздавались крики боли, кажется, прозвучал голос полной женщины, которая ранее посочувствовала Святой — повстанцы неистовствовали и рубили всех, никого не щадя. Святая дёрнулась, услышав крики, обернулась — но я покрепче ухватил её за руку и прибавил скорости, уводя её в подвал. Люди, которые оказались впереди нас на ступеньках, мешали нам двигаться быстро — и я принялся неистово расталкивать их, не церемонясь. Старики, дети, женщины — я грубо отпихивал всех в стороны. Люди падали на ступени, и я просто перешагивал через них, или даже наступал на них. Святая чуть не споткнулась, случайно наступив на упавшего ребёнка. Она вскрикнула, но я не дал ей время осмыслить происходящее и быстрее потащил за собой.

Вскоре мы оказались в катакомбах, я побежал вперёд по тёмному тоннелю, крепко удерживая Святую за руку.

Она ничего не говорила и не жаловалась. С её стороны в полутьме я слышал лишь тяжёлое пыхтение на бегу.