Что Пророчество, что светлые боги, что Айустин — все они смогут повлиять на меня, если атакуют мою судьбу в Астральном Мире.

К сожалению, после того, как в юности моя судьба пострадала от проклятий завистливой колдуньи, судьба является самым слабым местом из всех моих… эм, «ресурсов». Моя магия, мой разум, моё тело, моя энергия, здоровье, знания, опыт — всё у меня в полном порядке, и даже выше, гораздо выше среднего. Но судьба… Многие сильные маги могут отыскать в Rialir Dommur мою судьбу и атаковать её.

Я, конечно, имею кое-какие меры защиты — но… Они слабы, и сама по себе судьба уже серьёзно повреждена.

Пока у меня нет других объяснений почему я совершил так много ошибок и довёл всё до такого опасного положения, буду придерживаться этой версии — боги, Айустин или Пророчество атакуют мою судьбу, исподволь оглупляя меня и подтасовывая события против меня.

Раз уж вспомнил о Пророчестве, а также памятуя об ангеле, и о том, как неожиданно у Святой пробудились воспоминания о названии созвездий, популярных в Храме (в Империи эти созвездия имеют другие названия) — я решил на всякий случай исследовать Пророчество.

Я вышел через лазейку, оставленную мне Tolgan Draiokh, в Астральный Мир, взглянул на Пророчество… и обомлел.

У астрального тела не было плоти, кожи, крови — но если бы они у меня были, я бы сказал, что кожа моя покрылась мурашками, кровь похолодела в жилах, а волосы встали дыбом.

У корня Пророчества — в том месте, где верёвка соединялась с головой Святой — я увидел… ответвление.

Похоже, оно возникло сегодня! Похоже, оно возникло из-за того случая с ангелом. Этот случай с ангелом как-то породил в Пророчестве ответвление.

Место, в которое вмешался Tolgan Draiokh, стерев память Святой, и где находилось и развивалось нечто вроде коррозии, коррозии астрального тела Аннелины Литании и заражение её связи с Пророчеством — эту коррозию, судя по всему, вызывал я, отношения Святой со мной, наш брак, мои речи, которыми я «промывал» девушке мозги, моё влияние на её разум и душу — так вот, то место, которое мы с Tolgan Draiokh атаковали и с такими усилиями кое-как смогли заразить коррозией, место, в котором мы надеялись создать разрыв, который затем будет расширяться и полностью отсоединит верёвку Пророчества от астрального тела Святой… То место почти перестало иметь какое-либо значение!

Потому что Пророчество отрастило ответвление, которое просто обогнуло это место и вновь присоединилось к затылку Святой!

Чтец судеб по астральным образам смог бы даже узнать, что происходит в жизни Святой, просто поглядев на место коррозии. Вероятно, такие прорицатели и жрецы были и среди храмовников — так что, созерцая астральную проекцию Святой, они могли бы догадаться о её нынешнем образе жизни, быте, окружении (интересно, почему до сих пор не догадались?!). Удивительно, почему храмовники считают, что Святую удерживают в плену в какой-то темнице — они совершенно не рассматривают вариант о том, что у неё изменилась личность и она живёт жизнью обычного человека.

Впрочем, их можно понять — никому на ум не могло бы прийти то, что Tolgan Draiokh стёр Святой память. Эта тайна — была моим козырем перед всеми, всем миром. Ни Храм, ни мои коллеги-Архимаги — никто не знал о лишении Святой памяти. Только трое знали: я, сам Tolgan Draiokh, и Эльсор Тёмный.

К сожалению, доступность астрального тела Святой для любого исследователя, который способен выйти в Астральный Мир и найти её там, останется всегда — поэтому куда бы я ни увёз Святую, как бы далеко мы ни убрались от Храма — специально обученные прорицатели и жрецы всегда смогут примерно установить, что происходит в жизни Святой, как она живёт, какой быт и общество её окружают. Со временем, возможно, они додумаются и до того, что она лишилась памяти…

Но ладно, это вопросы отвлечённые и не насущные. Сейчас больше имело значение другое: Пророчество решило изолировать место коррозии и начало отращивать ответвление.

Это означало, что Святая может исполнить Пророчество и снова стать Святой (осознать себя таковой, принять такой статус), независимо от того, вернёт она себе память или нет!

Святой может стать не Аннелина Литания, а Амнэлия Дорфан.

Несколько дней спустя однажды вечером к нам в дом постучали. Мы со Святой удивились — кто бы мог прийти на ночь глядя?

Святая взглянула на дверь, и вдруг лицо её побледнело.

— Какая-то опасность, — проговорила она безжизненным голосом, будто в трансе. — Опасность за дверью…

— Опасность?! — удивился я и направился к двери.

— Не открывай! — испуганно вскрикнула Святая и кинулась ко мне, схватила за руку.

— Успокойся, — я погладил её по плечу и усадил за стол на кухне. — Всё в порядке. У нас нет никаких врагов, некому желать нам зла. Вряд ли за дверью кто-то опасный. Да и потом: не можем же мы просто затаиться и не открывать — люди снаружи видят, что у нас горят светильники, значит, мы дома.

Святая умоляюще смотрела на меня. Я достал нож, крепко сжал его в руке и направился к двери. Святая решила не оставаться безучастным наблюдателем, вскочила со стула и поспешила следом за мной.

Некоторое волнение я испытывал. Моё посещение сна Айустина в последний раз могло помочь ему точнее определить моё местоположение. Или же храмовники, что остановились у Фибаха, как-то установили точное место нахождения Святой… Две эти силы мне стоило опасаться, и теоретически — они могли таиться за дверью. Кроме того, отец погибшего повесы тоже мог желать нам зла и хранить обиду, и за дверью могли находиться его люди…

С другой стороны — все вышеперечисленные враги могли просто вломиться в дом, а не деликатно стучать и ждать ответа.

Если пришли враги — это означало, что я зажат в угол, я проиграл, и у меня нет никаких шансов на спасение. Бежать некуда, выход из дома только один, и окна в доме только с одной стороны — с той же, что и дверь, выходящая на улицу. Если это враги — они в конце концов просто выломают дверь и ввалятся внутрь, поэтому оттягивать неизбежное не было смысла. В то же время, если я открою дверь и неожиданно нападу на них с ножом — это может посеять среди врагов хаос и даст нам шанс сбежать.

Поэтому я шёл к двери, приготовив нож, а Святая осторожно следовала за мной. На ходу она подхватила табурет. Я взглянул на неё.

— Если что — я помогу, — сказала Святая, изображая, как будет бить кого-то табуретом по голове. Выглядело это комично, но я лишь кивнул и продолжил идти к двери.

Ещё раз постучали. Святая вздрогнула.

— Кто там? — спросил я. Я решил попытаться узнать о посетителях прежде, чем открою им дверь.

— Мастэр Андаль Дорфан здесь живёт? — прозвучал из-за двери незнакомый мужской голос.

— Да. Вы кто и по какому делу? — спросил я.

За дверью наступило молчание. Мы со Святой переглянулись, она выглядела испуганной — глаза широкие, лицо бледное.

— Кхм… — неловко кашлянул человек. Чувствовалось, что ему с трудом даётся эта беседа — он не может или не хочет прямо отвечать на вопрос. — Так это вы мастэр Дорфан? Мастэр Дорфан некоторое время назад отправлял запрос в столицу. Мы прибыли в связи с этим запросом.

У меня сердце подпрыгнуло в груди. Не от страха, а от радости. Я сразу понял смысл этих слов.

Всё ещё оставаясь настороже, я подошёл к двери и взялся за запор. Святая ухватила меня за руку.

— Нет! — прошептала она.

— Всё в порядке, — ответил я и кивнул ей.

— Какой ещё запрос? — зашептала она. — О чём они говорят?

— Я действительно отправлял запрос, — сказал я. — Позже тебе обо всём расскажу.

Я отодвинул запор, а Святая юркнула мне за спину, боясь столкнуться лицом к лицу с теми, кто стоял за дверью. Я открыл дверь, и свет от светильников в нашем доме упал на лицо одного-единственного мужчины, стоявшего на ступеньках перед нашим домом.

Он был лыс, среднего роста, среднего возраста, без примечательных черт во внешности, на нём была дорожная куртка и чёрные штаны, на поясе висел короткий меч. От яркого света мужчина зажмурился, проморгался, и его серые, почти бесцветные глаза отыскали меня. На мгновение его взгляд сместился мне за спину, затем мужчина вновь вернул взгляд на моё лицо.