Мари вышла в коридор и снова осмотрела царапины у дверных петель.

– Кстати, герр Мюллер, вы видели это? Мы обнаружили эти царапины вчера. Хозяин утверждает, что они были здесь и раньше. Но мне кажется, их все-таки не было здесь в первый день, когда Йозеф показывал мне дом.

– Хм… – Сыщик склонился над дверью. – Думаете, к Зиггеру в номер кто-то пробрался?..

– Вполне вероятно, – кивнула Мари.

– А зачем же ему в таком случае молчать? – удивился Мюллер. – Нет-нет, что вы! Если бы к нему в номер кто-то проник и украл что-то ценное, он поднял бы на ноги весь дом!

– Да, может быть, царапины действительно были здесь уже давно… – сказала Мари и нахмурилась.

– Ладно, пойдемте. В комнатах Алексея и его семьи нет ничего примечательного. Но, если хотите, можем осмотреть и их. Честно говоря, я был бы рад найти хоть какие-нибудь зацепки…

…Через некоторое время Мари и сыщик закончили осмотр и вернулись в наполненный сумраком холл.

Спускаясь по лестнице, Мари хмурилась. Да, они не нашли никаких улик. Но ее подсознание подсказывало, что что-то из увиденного было определенно не в порядке.

Но вот что именно?..

В зале стояла напряженная тишина.

Штайнс маялся у барной стойки, переминаясь с ноги на ногу, летчик наматывал круги по холлу.

Мадам Бриль стояла у окна. Она рассеянно трогала пальцем стекло, глаза ее смотрели куда-то вдаль в ночную тьму, а губы беззвучно шевелились.

Сильный порыв ветра яростно набросился на гостиницу, и стекла задрожали.

– Небо выражает неодобрение и осуждение путем знамений… – тихо сказал Ван Фу, склоняя седую голову.

– Тьфу на вас с вашим небом! – воскликнул Женька, который сидел в кресле, укутавшись в полосатый плед. – И так страшно! – Он неуютно поерзал и вытащил из-под себя красный бархатный мешочек из-под фантов. – Хм, кто-то засунул его под диванную подушку, – удивился он.

– Наверное, дети играли… Давайте сюда, – протянул руку сыщик.

Он положил мешочек в карман, встал и, тяжело опираясь руками о стол и глядя на всех сверху вниз, сказал:

– Так, с каждым из вас я поговорю чуть позже по отдельности. Но прежде нам всем нужно прояснить один вопрос: кто и когда видел Феликса живым в последний раз?

– Хм, ну как же… – сказал летчик и почесал затылок. – Он же все время был у нас на виду! По крайней мере вначале…

– А точнее?

– Я помню, он уронил бокал, пролил на пол вино… А после я его уже не видел, – сказал Алексей.

– Да нет же, бокал он разбил еще до второго крика петуха! Во время «Мышеловки» на сцене, – сказала мадам Бриль. – Когда Елена кричала «Ты тайный вор!». Это было в половине десятого. Но Феликс находился в зале и позже. Без десяти минут десять он в очередной раз кукарекал, отдавил мне все ноги! Помните, Мари, вы еще тогда сказали, что он хорошо вжился в роль?

Мари просматривала пачку листов с текстами пьесы.

– Да-да, – кивнула она, – я помню. Тогда было девять часов пятьдесят минут. Я как раз снова взглянула на часы, – подтвердила она. – В тексте его роли тоже указано, что петух кричит второй раз в это время. Конечно, наша пьеса шла не минута в минуту со сценарием, но в целом все соответствует сделанной хозяином временной разметке…

– Хм, ясно. Значит, без десяти минут десять Феликс был еще жив, – Мюллер сделал пометку в блокноте. – А после? Видел ли его кто-нибудь позже?

Все задумались.

– Кажется, нет, – пожала плечами Елена. – К концу представления в зале было довольно темно. А когда пьеса закончилась и включили свет, Феликса уже нигде не было видно.

– Хорошо. Значит, нас интересует промежуток времени между вторым криком петуха в девять часов пятьдесят минут и моментом, когда обнаружили тело. Это было в одиннадцать… Под особым подозрением те, у кого на это время нет алиби. Симон, вы, насколько я помню, куда-то уходили?

Летчик сердито посмотрел на сыщика из-под насупленных бровей:

– Я ходил к себе в номер за лекарством! Вы же знаете, у меня спина… И голова разболелась! Я уже не мальчик, чтобы прыгать часами на сцене!

Сумрак в зале становился все гуще, превращая огромное пространство в маленький, освещенный светом вечерних ламп пятачок.

– А где повар? – спросила Мари.

– Приводит в порядок кухню после ужина, – ответил Ван Фу.

– Приведите его к нам, – велел сыщик.

Китаец отправился на кухню.

– Кто еще выходил из залы после второго крика петуха? Нет, так дело не пойдет, – Мюллер сокрушенно вздохнул и почесал щетину на подбородке. – Пойдем от обратного! Кто совершенно точно оставался на виду все время после крика петуха, и присутствующие могут это подтвердить? – Он требовательно уставился на гостей.

– Я был на сцене, – заявил Зиггер, высокомерно вскинув голову.

– Да, хорошо. Сам видел. У вас алиби на весь вечер. Кто еще?

– Мадам Бриль никуда не отлучалась, все время сидела за столом. Штайнс после второго крика петуха тоже был на сцене, а потом сидел в кресле у камина и общался с нами, – сказала Мари. – Евгений и Леонид тоже были в зоне моей видимости. Вот, кажется, и все.

Сыщик, хмурясь, записывал сведения в блокнот.

– Итак, алиби есть у нескольких человек. Мари, герр Зиггер, мадам Бриль, маклер, Леонид и Евгений. Все остальные так или иначе были в движении и находятся под подозрением.

Тут вернулся Ван Фу, следом за ним вошел повар. Лицо его раскраснелось от кухонного жара и волнения, рубашка была мокрой от пота.

– Я ничего не видел и не слышал! Какой кошмар! – Он прижал большие красные руки к щекам.

– Так-так… У вас, конечно же, тоже нет алиби? – спросил сыщик. – Никто не может подтвердить, что вы все время были именно на кухне, а не где-нибудь еще?

Жемчужно-серые глаза повара наполнились ужасом.

Его красное, пылающее жаром лицо сморщилось, в глазах появились слезы.

– Н-нет… – заикаясь, пробормотал он. – Но не собираетесь же вы меня обвинять?..

– О, я, пожалуй, воспользуюсь благоприятным моментом! – Женька внезапно оживился и бодро вскочил с дивана. – Может, вы все-таки поделитесь со мной рецептом «Захера»? – Он затаил дыхание и с робкой надеждой уставился на повара.

Тот дернул шеей и непонимающе воззрился на Женьку.

– Евгений! Сейчас же прекратите этот балаган! – вмешался Мюллер. – Der reinste Affenzirkus!77 Мы здесь расследуем убийство, а вы…

– А что я? – развел руками Женька.

Сыщик поджал губы, покачал головой и, не отвечая, сделал новую пометку в блокноте. В светлых глазах его плескалось неодобрение. Он повернулся к Алексею:

– А вы, Алексей? Кажется, вы тоже отлучались?..

– Да что вы! – воскликнула Елена. – Вы все путаете. Он все время был рядом со мной!

– Вовсе даже нет. Я собственными глазами видел, как Алексей уходил куда-то в десять часов. А память у меня прекрасная! – сказал Штайнс. – Да-да. Прекрасная память у меня. – Глаза у него были красные. Он налил себе кофе. Елена нервно перебирала пальцами кружевную оборку на воротнике своего платья.

– Алексей не отлучался из залы после второго крика петуха! – Щеки ее порозовели. – С нас довольно обвинений! Сначала вы безосновательно подозреваете моего мужа в убийстве несчастного доктора, а теперь еще и это!

Фаина обеспокоенно взглянула на дочь и нахмурилась.

– Успокойтесь, дамочка! – сказал Рон. – Если ваш муж – убийца, то эта ложь ему сейчас все равно не поможет, как бы вы ни старались!

– Кто видел, когда Алексей выходил из залы? – снова спросил Мюллер.

Алексей открыл было рот, чтобы что-то сказать, но жена дернула его за рукав.

– Вновь повторяю: я видел! – воскликнул Штайнс.

Остальные молчали.