Мишель и Анюта вжались в стену и прислушались.

– Ты требуешь, я не ослышался? – ответил ей язвительный мужской голос. – Опомнись, дорогая, кем ты себя возомнила? Ты никто в моей жизни, и я не обязан ни перед кем держать отчет – и уж тем более перед тобой! И мне совершенно нечего рассказывать! Я не в настроении, а твоя больная фантазия и задетое самолюбие не могут смириться с тем, что кто-то способен думать о чем-либо еще, кроме твоей драгоценной персоны…

– И что же так захватило твое внимание? – Голос Мелиссы сочился ядом. – Или правильнее будет спросить кто? Ну же, поведай мне свою тайну! Если ты не будешь со мной откровенен, я расскажу обо всем! – Мелисса топнула ногой, и звук от удара каблучком о каменные плиты звонко разнесся по дому.

– Это о чем же ты расскажешь, позволь поинтересоваться?

– Да о том, что тебя не было ночью в номере!

– И что с того? Я выходил проветриться.

– Не будь так самоуверен! Ты не так чист, как хочешь показаться, уж я тебя знаю…

– Не неси чушь, Мелисса! И если ты откроешь свой ротик и начнешь нести обо мне эту ерунду, то я не ручаюсь за себя…

Мелисса затихла.

Через пару мгновений голос ее зазвучал снова, в нем появились зловещие нотки.

– Ты смеешь мне угрожать? О, ты еще пожалеешь о своих словах…

Мишель и Анна переглянулись.

Тут из-за угла выскочил Амадей, потерся о ноги детей и громко мяукнул. Анюта вздрогнула и испуганно шикнула на него.

– Кто это? – настороженно спросил мужской голос.

Дети, сверкая пятками, бросились прочь.

…Знаете, что удивительного в человеческой природе? То, что человек изумительно, поразительно, несгибаемо живуч! Что бы ни случалось, какие бы кошмары и ужасы ни выбивали его из колеи, какие бы события ни повергали его в уныние и страх, все равно рано или поздно дает о себе знать железная воля к жизни, и могучий инстинкт самосохранения вливает в наши жилы живительный коктейль из гормонов и иммунных ко всему на свете клеток. И человек, этот неистребимый вирус жизни, упрямо, как нахальная весенняя травинка, прорастает сквозь асфальт, поднимает голову и улыбается.

Таковы древние таинственные механизмы, заложенные в нас природой. Именно они позволили человечеству выкарабкаться из-под снегов валдайского ледникового периода65, дожить до голоцена66, выйти на свет сквозь пепел, окутавший Индонезию, Индию и Индийский океан после извержения супервулкана Тоба67, пережить бубонную чуму68 и болезни Старого Света69.

Вот и сейчас гости, весь день пребывавшие кто в сильнейшем возбуждении и тревоге, кто в унынии и печали, в конце концов пришли в себя. Они пытались отвлечься и усиленно демонстрировали легкомысленную веселость и оживление.

На неестественно широко улыбающиеся лица падали багровые отблески оконной мозаики.

К разбитому стеклу управляющий прикрепил картонный щит, и он раздражал взгляд, как неаккуратная заплатка.

Мари прикрыла ладонью глаза, уставшие от мельтешащих пятен зыбкого света, и недовольно покачала головой. Нет, все не так! Еще слишком рано выкидывать из головы утреннее происшествие! С другой стороны, ее собственные мрачные мысли сейчас тоже никак не помогали ситуации. Пора было прояснить пару важных вопросов, а значит, встать с дивана и пообщаться с людьми…

Она потерла напряженный лоб, пытаясь хоть немного ослабить головную боль, решительно поднялась и окинула взглядом залу.

Было темно, хотя часы едва пробили пять. Сумерки, будто крепкий чай, разлитый в воздухе, наполнили весь холл. За окном запертым в клетке свирепым зверем металась вьюга, в углу хрустел поленьями камин.

Ван Фу принес поднос с бокалами, и гости рассаживались у камина.

Елена припудрила покрасневший после слез носик, захлопнула зеркальце и повернулась к Мари:

– Дорогая, а идите-ка и вы к нам? Сыграем снова в карты! Все равно в такую погоду больше нечего делать! Мы здесь замурованы, как в клетке… – Она зябко поежилась и тут же снова расправила спину и нарочито весело продолжила: – Развлечемся немного! Ну же, идите к нам, нам как раз не хватает человека для партии!

Мари кивнула, подошла к камину и присела. Лицо сразу обдало мягким теплом от огня, и она погрузилась в кресло, как в вязкий уютный кокон. Черт, так нельзя! Она одернула себя, выбралась из ласковых пут мебели и пересела на самый краешек. Все, буквально все в этом доме усыпляет бдительность…

– Да уж, мы здесь, как в берлоге, – крякнул Алексей.

На колени к Мари прыгнул Амадей.

Глаза его, зеленые, смарагдовые, будто самоцветы из изумрудных копей Урала, сверкали в полумраке.

– У него глаза цвета девонширского изумруда! – сказал Йозеф и гордо выпятил грудь, будто цвет глаз Амадея был его собственной заслугой.

– А где Феликс? – спросила Мари.

Мелисса бросила на нее быстрый тяжелый взгляд. Зрачки ее сузились.

– Феликс, вероятно, занят своими делами, – холодно ответила она и откинула с плеч длинные волосы.

– Ван Фу, дорогой мой, чай – это прекрасно, но плесните-ка мне лучше вина! – сказала Фаина. – Мелисса, девочка моя, и тебе не помешает… Послушай мудрую женщину: счастлив не тот, у кого мало печалей, а тот, кто умеет на них уверенно плевать! Учить вас еще и учить, молодые-зеленые… – Она озорно улыбнулась, отчего около уголков глаз появилась паутинка морщинок, и подставила бокал под тугую струю красного вина. – Да, кстати, а вы уже слышали, что нас ждет сегодня вечером? – Она сделала глоток, смежила веки и причмокнула губами. – М-м, прямо волшебный эликсир… Дионисийская мистерия! Хм, о чем это я? Ах да, хозяин собирается устроить для нас вечером целое театральное представление!

Она оглядела гостей, ожидая реакции.

– Да-да, мама, ты тоже слышала? – подхватила Елена. – Театр, и мы сами будем в нем играть! Кажется, «Гамлет» по современному сценарию…

– Неужели? – удивилась Мари. – Еще недавно Зиггер выглядел таким подавленным! Ни за что бы не подумала, что он размышлял о том, как бы всех развлечь…

– Наверное, он хочет привести нас в чувство после утреннего шока, – предположила Елена. – Согласитесь, нам всем сейчас не помешает немного отвлечься!

В залу вошел маклер. Он кивнул гостям, сел подальше от камина и налил себе бренди.

– Скорее, он печется о том, чтобы мы не испортили рейтинг гостиницы еще больше и не написали парочку гневных отзывов, – хмыкнул летчик. – После всего-то, что здесь творится, у меня уже руки чешутся…

– Да-да… И все же театр – это именно то, что нам сейчас нужно, – робко возразила Елена. – Вы только представьте, настоящее шекспировское представление, и мы будем в нем актерами!

– А кто же будет играть Гамлета? – спросил Леонид.

– Вы о театре? – внезапно подал голос Штайнс, потягивавший густую тягучую жидкость из прозрачного стакана. – Ну, тут все просто. Да-да, просто. Это будут фанты. Зиггер мне рассказал. Мы вытянем из мешочка с карточками наши роли. Будем читать по бумажке.

– Мудро! – одобрил Женька и зевнул. – Ведь кому же сейчас охота учить слова… – Он откинулся на спинку кресла и блаженно прикрыл глаза. – Театр… – протянул он. – Эх, что бы тут ни происходило, а все у нас замечательно! И еда отменная, и привидение, а тут еще и Шекспир… Живем как сибариты!

– Ну, не знаю как все, а вот ты у нас не сибарит, а троглодит, – сказала Мари. – А сибариты, жители древнегреческой колонии Сибарис, в конце концов утонули в роскоши. И да, Женька, у тебя весь нос и щеки в сахарной пудре… – добавила она.