Брови ее поползли наверх.

Она покачала головой и в задумчивости посмотрела на каменную кладку стен.

И тут в сантиметре от ее уха просвистело что-то тяжелое.

Мари отпрянула.

На земле, глубоко впечатавшись в снег, лежала антенна.

Не медля ни секунды, Мари бросилась обратно в дом.

– Да, совершенно точно нарочно сбросили, – сказал Женька, вертя в руках антенну. Щеки его приобрели бледно-пепельный оттенок, будто их припудрили сажей, пухлые губы дрожали. – В креплении я ручаюсь! С такой высоты – да на голову… – Он судорожно вдохнул ртом воздух, вернул антенну на стол и одним пальцем отодвинул ее подальше от себя.

Узнав о происшествии, Женька первым делом лишился чувств. Он удачно упал на пришедшийся очень кстати диван и отдавил лапу спавшему на подушках Амадею. У управляющего нашелся нашатырь, и Женьку быстро привели в чувство, что, впрочем, не особо помогло ситуации: он закатил истерику, которой позавидовали бы лучшие артисты драматических театров. Лишь после того, как в беднягу влили пузырек валерьянки и дали закусить «Захером», он немного успокоился, но при каждом удобном случае упорно пытался устроить новую трагическую сцену.

– Женька, уймись, антенна все-таки пролетела мимо, – сказал Леонид. – Держи себя в руках, нам сейчас нельзя расклеиваться.

– Да что вы со мной, как с маленьким… Ну подумаешь, прилег один раз в обморок отдохнуть, это от крайней усталости… С кем не бывает… – пробурчал тот.

Они сидели за столом в номере Мари, зашторив окна и наглухо заперев дверь.

Лампа отбрасывала на стол теплый желтый свет.

– Ты в порядке? – спросил Леонид.

Мари рассеянно мешала ложечкой в чашке, безраздельно сосредоточенно, не замечая ничего вокруг.

– Эй, Мари, ты меня слышишь? – Леонид наклонил к ней обеспокоенное лицо.

Она подняла голову, непонимающе уставилась на него.

– Что? О, прости, я думаю, – отозвалась она.

Потом прикрыла глаза, свела вместе кончики пальцев и закачалась из стороны в сторону.

– Что это ты делаешь? – удивился Леонид.

Женька вздохнул.

– Зря ты спросил. Сейчас начнется…

Мари раскрыла глаза и улыбнулась.

– Это мой ритуал. Активирует нейроны головного мозга.

– Ритуал? – удивился Леонид.

– Да. Ты знаешь, что в каждом из нас живет внутренний ребенок?

– «Часть нас, которая в высшей степени жива, энергична, креативна и реализована…» – Чарльз Уитфилд99, – процитировал Женька, посмеиваясь.

– Да-да, – улыбнулась Мари. – Слышал? Так вот, можно представить, что кроме внутреннего ребенка в нас живет еще и внутренняя старушка. Или старичок. Кладезь мудрости и интуитивных знаний! Вот их-то нам и нужно сейчас пробудить, чтобы помочь процессу мышления. А старушки, как писал Пратчетт100, вроде масонов: они отличаются большим пристрастием к разным обрядам и ритуалам, – Мари смущенно передернула плечами. – В общем, я таким образом активирую свои подсознательные ресурсы. А повторяя упражнение каждый раз перед тем, как нужно поработать серыми клеточками, я вырабатываю привычку. Если задача решается, мозг получает положительное подкрепление, и в следующий раз ритуал действует еще лучше.

Леонид пожал плечами.

– Ну, если это работает… – Он развел руками.

Мари снова прикрыла глаза и соединила вместе кончики пальцев.

У нее перед глазами замелькали картинки: потрескавшийся черепаховый панцирь с каракулями иероглифов в библиотеке, мазки на картинах, новая записка с угрозой, потухшая свеча, тяжелая антенна, крик Феликса, изображающего петуха, китайские вазы, трепещущие тени от свечей на потолке, Амадей, всматривающийся в бескрайнюю темноту зеркала в прихожей…

Столько деталей! Как же отделить важное от второстепенного? Она почему-то никак не может составить из них внятную картинку… События кружились перед ее глазами, как галдящая толпа на гигантской карусели.

– Бисер деталей – вот что важно… – пробормотала она, прижимая руки ко лбу. – Но как же, как связать все это воедино?

– Послушай, Мари, – сказал вдруг Леонид. – Ты не думала о том, почему на тебя сбросили антенну сразу же после того, как мы прочитали записку? Ведь мы не успели продолжить расследование, мы совсем ничего не успели сделать после этого!

– Может быть, нам хотели показать, что записка – не шутка, чтобы мы поняли всю серьезность предупреждения? – предположил Женька.

Мари покачала головой.

– Пока я шагала по холлу, мне внезапно пришла в голову новая идея. И я не сумела совладать со своим выражением лица. Думаю, преступник заметил это… Видимо, он решил, что я нащупала новую нить. Да, это так, я теперь совершенно уверена, что… А впрочем, пока не важно. След этот, как и привидение, указывает на обитателей замка, а это полная бессмыслица! У них не было возможности совершить все эти убийства! – Она махнула рукой и покачала головой. – Похоже, это еще одна нить, никак не связанная со смертями… Так почему же преступник решил, что я напала на его след? А впрочем, – Мари покачала головой, – ему – или ей – не было известно, какая именно идея пришла мне в голову! Этот человек лишь понял, что я что-то нащупала. И решил, что мне известно гораздо больше, чем я знаю на самом деле…

– Мари, значит, просто прекрати думать! – разнервничался Женька. – От твоего сосредоточенного выражения лица у нас снова одни неприятности! Мы же договорились больше не вмешиваться в это дело!

Голос его дрожал.

– Увы, – Мари развела руками. – Увы, друг мой, Евгений. Плохие новости: у нас теперь нет выбора. Если преступник думает, что мы уже напали на его след – а, судя по сброшенной на меня антенне, именно так он и решил, – вряд ли он оставит нас в покое. Это чудовище уже лишило жизни нескольких человек. Терять ему – или ей – нечего. Нас не помилуют за примерное поведение. Единственный выход – обнаружить преступника до того, как он доберется до нас.

Женька побледнел.

– Я думаю, ты права, Мари, – тихо сказал Леонид. – Наши жизни сейчас напрямую зависят от того, сумеем ли мы решить эту загадку.

Женька нервно оглянулся по сторонам, вытащил из кармана пузырек с валерьянкой, вылил лекарство в стакан и одним махом опорожнил его. Потом шумно вздохнул.

– Ладно. Давайте думать, – кротко сказал он.

– Давно хотел спросить: вам не кажется странным поведение Елены? – спросил Леонид. – Она, конечно, очень чувствительная женщина. И все-таки… Часть ее переживаний была связана с детьми. Да, это большое потрясение – узнать, что твои дети – воры и, к тому же, лгут, не краснея. Но теперь-то все прояснилось! А она все равно выглядит так, будто сама совершила все эти преступления. Или подозревает в них Алексея.

Мари одобрительно хмыкнула.

– Да-да, Леонид, именно так… Ты тоже заметил?

– Конечно. Но вот что делать с этим дальше?

Мари сжала руками голову. В ушах гудело. Она снова попыталась сосредоточиться. Потеребила прядь волос, посмотрела на потолок.

– Вот дьявол, ничего не получается! Я больше не могу сидеть на месте. Пойдемте, что ли, в сад?

Оглядываясь по сторонам, они направились в китайский сад. Женька, пугаясь каждой тени, едва снова не лишился чувств, когда в темноте из-за угла выбежал кот и потерся о его ногу.

– От тебя за три версты несет валерьянкой, – прошептал Леонид. – Теперь Амадей не отстанет.

В саду царил мягкий полумрак.

Продолжая разговаривать, они пошли по кругу по изломанным тропинкам, выложенным булыжником, вдоль плакучих ив и сливовых деревьев, мимо резного Павильона Неомраченного Уединения. В саду царила целительная тишина.