Затем взяла блокнот, обвела свой рисунок в кружок и покачала головой.

Тут сквозь раскрытые двери китайского сада донесся яростный крик летчика:

– Вот дьявол, Феликс! Святые небеса!..

Его собеседник захохотал.

– Сто пятьдесят тысяч! – повторил Симон. – Сто пятьдесят! Дьявол раздери и вас, Феликс, и ваши адские игры! Вот вы черт босоногий… Признайтесь, вы же меня специально подначивали?

Кузен Мелиссы захохотал еще громче.

– Вас, Феликс, кажется, проще пристрелить, чем обыграть! Знаете, на вашем месте я был бы поосторожнее! Вы слишком быстро наживаете себе врагов…

Вы думаете, «Гамлета» придумал Шекспир? Как бы не так! Прототипом драматургу послужила история о принце Амледе72 (или, с легкой руки переводчика Сумарокова, принце Омлете), персонаже древних скандинавских легенд. А Амлед списан, как предполагают, из испанской саги.

Вечный, неисчерпаемый, плодородный сюжет. На основе его возможны любые метаморфозы! Подобные сюжеты разрастаются в дерево бесконечных интерпретаций, в сад бесчисленных тропок. И каждая интерпретация, каждая тропинка  – шедевр. Скажем, фуги Баха можно играть в любом темпе – и все равно результат будет великолепен.

«Вот и сегодняшний вечер просто обязательно будет приятным, – подумала Мари, оглядываясь по сторонам. – Шекспир есть Шекспир, испортить его невозможно!»

Время после карт пролетело незаметно, и по зале уже сновали переодевшиеся к театральному представлению гости.

– Прошу в очередь! – торжественно провозгласил хозяин, потряхивая бархатным мешочком с фантами. – Узнайте, какую роль в сегодняшней пьесе приготовил для вас господин случай!

Холл сиял праздничным убранством. На возвышении, где стоял рояль, устроили воображаемые подмостки. Сцену покрыли алым бархатом. Совсем скоро здесь должна была разыграться знаменитая драма в Эльсиноре73. Рояль покрыли шелковой накидкой. Она ниспадала складками, как мантия гигантского кальмара. Амадею в честь представления повязали на шею бант, и он возлежал на стуле у инструмента, гордо распушив хвост.

Мари, Елена и мадам Бриль встали в очередь за фантами.

– Так что же все-таки сделал Отелло с Дездемоной? Он ее задушил или заколол? – задумчиво проговорила Фаина.

– Мама! – с упреком воскликнула Елена, на голове которой красовалась шляпа с изогнутыми полями и блестящими перьями. – Ну сколько можно тебя просить!

Мадам Бриль хмыкнула. Затем достала из глубин необъятного декольте зеркальце, подкрасила губы и поправила кокетливый локон у виска.

Прямо около уха Мари с грохотом взорвалась хлопушка. На ее замшевый жилет приземлилась россыпь пестрых бумажных кружочков – красных, желтых, синих… Мишель прикрыл рот ладошкой. Глаза его сверкнули озорным огнем. Мари подмигнула ему, потерла оглушенное ухо и покачала головой.

– Что сделал Отелло с Дездемоной, говорите вы? М-да, душевная тема. Если уж на то пошло, в оригинале Отелло ее все-таки душил, – рассеянно сказала Мари. – Душил, душил, но не довел дело до конца – и в конце концов зарезал. Пастернак не ошибся. Это одно из многих популярных заблуждений. Знаете ли вы, например, что Сальери на самом деле не убивал Моцарта?

Болтая, она старалась незаметно оглядеть залу. Тревога все еще не отпускала девушку.

– Святые небеса, – взмолилась Елена. – Такая трагедия утром! Мы все стараемся выкинуть из головы это ужасное происшествие, а вы… Ну что вам стоит поговорить о чем-нибудь приятном?

– О приятном? – улыбнулась Мари. – Ах, о чем вы! У нас же все-таки «Гамлет», и мы, не забывайте, в позднем средневековье, и близится конец времен. Гибель королевского дома Эльсинора, гибель королевства… Последнее Рождество уходящего века! Наступает время Апокалипсиса, Страшного суда и Армагеддона. – Она грозно пошевелила пальцами.

Елена смерила Мари холодным взглядом. В ее больших темных глазах явственно читалось неодобрение.

– Я понимаю, Мари, вы пытаетесь иронией привести нас в чувство и сгладить боль трагедии, поэтому я не буду обвинять вас в отсутствии эмпатии. – Она поджала губы. – Хотя, может, вы и правы… Я же сама говорила недавно, что нам следует отвлечься, чтобы сохранить душевные силы.

– Правильно, голубушка, правильно… – приобняла ее мадам Бриль.

Мари кивнула хозяину, который протягивал ей алый бархатный мешочек. Облаченный в темный фрак, он был похож на зловещего ворона. Мари вытянула из мешочка свернутую в шарик бумажку. Такими раньше стреляли мальчишки из плевательных палочек.

– На сцене на столике лежат листы с вашим текстом, Мари. Поищите. Ровно в девять действо начнется! – Зиггер потряс красным мешочком, перемешивая фанты, и протянул его Фаине.

– Ну что же, пора в Эльсинор! – сказала Мари.

Она смахнула с челки щекочущий кожу елочный дождик, пересекла залу и подошла к воображаемым подмосткам. И с удивлением подумала, что ее накрывает неуместной волной праздничной веселости. Казалось, сознание старается заглушить тревожные, глухие, будто пробивающиеся сквозь вату удары барабана – ощущение надвигающейся трагедии, и не в лад играет громкую веселую польку.

Она потерла виски, пытаясь рассеять наваждение.

У сцены уже стоял Феликс. Он был в шикарных светлых брюках шириною в Саргассово море и в белоснежной рубашке, небрежно расстегнутой на груди. На ногах у него были неизменные теплые носки с узорами и северными оленями. Он посвистывал сквозь зубы, время от времени нервно оглядывался и изредка притоптывал в такт музыке. В руках у него был карандаш. Он что-то царапал на листке бумаги.

– 2B or not 2B… – прочитала Мари, подойдя ближе.

Феликс довольно ухмыльнулся и пришпилил листок к своей рубашке.

– Современная интерпретация Гамлета? – поинтересовалась Мари, кивая на слоган.

К ним подошла Елена и стала искать свою роль в стопке бумаг.

– Да, – лениво протянул Феликс. – Надо же как-то оживлять это сонное царство! Да и Шекспир у нас сегодня в современной обработке.

Летчик хмыкнул.

– Мы в курсе… Это удивительно! – покачал он головой. – Герр Зиггер, наш ценитель древних ценностей, согласен менять незыблемое и нерушимое? Странно это, скажу я вам…

Елена взглянула на листок на груди у Феликса.

– Зачем вы присваиваете себе чужие реплики? Гамлет достался мне! – Она помахала перед его носом бумажкой с ролью.

– Во времена Шекспира женщин вообще не пускали на сцену, – сказал Феликс. – Прекрасный обычай, я считаю!

Мадам Бриль угрожающе повела бровью.

– Феликс, голубчик, не надо переоценивать силу моей любви к ближним и добродушную наружность…

Феликс стушевался.

– Ладно-ладно, да, я не Гамлет, – сказал он. – У меня сегодня исключительная роль, выход за рамки человеческого, так сказать… Я буду вестником рассвета. Мне нужно полностью проникнуться духом царства птиц и криком выражать всю гамму эмоций… – Он откинул со лба челку и приосанился. – Весьма концептуальная роль…

– Вы что, играете петуха? – усмехнулась Мари.

Феликс повел шеей.

– Да. Но я предпочту, чтобы меня называли шантеклером.

Фаина рассмеялась.

– Вы напрасно смеетесь. Петух – весьма почетная роль, – вмешался Ван Фу. – Все петухи на земле – потомки небесного петуха, птицы рассвета. Она – источник мужского начала вселенной, у нее три лапы, и гнездится эта птица на дереве фью-сань на самом краю земли…

Мари нашла листы со своей ролью, пролистала свеженапечатанные страницы и приподняла бровь.

– Вечер не перестает меня удивлять. Не знала, что хозяин так педантичен… – пробормотала она.

На листах были прописаны не только очередность ролей и распорядок действий. Около каждой реплики значилось время, когда ее следовало произносить, а также были обозначены паузы, во время которых играющий мог присесть за столик и отдохнуть.

– Очень удобно, – довольно сказала мадам Бриль, которая тоже листала свою роль. – У меня почти нет текста. Я буду наслаждаться ужином, пока другие будут скакать по сцене!