В холл вернулась Фаина.

– Забрал у меня револьвер, – пожаловалась она. – Лишил бедную женщину последней защиты!

Через некоторое время с лестничной площадки послышался окрик сыщика.

– Мари! – позвал он, перегнувшись через перила. – Поднимитесь, пожалуйста, ко мне!

Девушка поспешила наверх.

– Пойдемте. Мне сейчас очень нужен помощник, – сказал Мюллер.

Он прошел в коридор, открыл одну из комнат и поманил Мари за собой.

– Ну, как вам это нравится? – покачал он головой. – Убийство! Во время моего отпуска! Эх, вы все-таки накаркали тогда, в поезде… Заладили – странная гостиница, странная гостиница…

Мари вздохнула и пожала плечами.

– Номер Штайнса, – сказал сыщик. – Проходите же!

Мари зашла в номер. Кровать была не заправлена, в воздухе стоял запах краски.

Посреди комнаты лежал большой черный чемодан. Он был открыт, в его глубине виднелись пара коричневых брюк, невыглаженные рубашки, свитер и несколько теплых шерстяных шарфов.

Сыщик приподнял вещи.

На дне чемодана, под ночным бельем, лежали толстые пачки денег.

Мари присвистнула.

– Однако… Кругленькая сумма… – сказала она. – Хм, а ведь он не очень похож на богатенького Буратино, правда?

– Вот и мне так показалось. Вообще-то, ничего преступного в деньгах нет, законом не запрещено перевозить крупные суммы наличными, если их происхождение доказуемо. Но мы сейчас, увы, ничего проверить не можем. Ни сети, ни телефона…

Мари склонилась над чемоданом.

За подкладкой лежала большая полупустая упаковка с баночками масляных красок и пара кистей.

– Краски? – Она нахмурилась.

– Да, странно… Но вряд ли имеет какое-то отношение к убийству! Пройдемте дальше.

Мари скептически подняла бровь, готовясь возразить, но передумала и поспешила за сыщиком.

Мюллер повел Мари в другую комнату.

– Любуйтесь, – кивнул он.

В комнате повсюду с очаровательной небрежностью были разбросаны вещи: шелковые накидки, нитки бус, обертки от конфет. На тумбочке около кровати стояла целая артиллерия флаконов с духами и тюбиков губной помады.

– Наша мадам Бриль тоже не без странностей… – проворчал сыщик.

– И чем же она вам не угодила? По-моему, очаровательная женщина!

– В ней есть что-то иррациональное, и мне это не нравится! – нахмурился Мюллер. – Когда Фаина ушла, я уже успел быстро осмотреть ее комнату. И полюбуйтесь, что я нашел у нее под подушкой!

Сыщик извлек из-под мягкой перины фотоаппарат, который Мари уже видела у мадам Бриль, и протянул его Мари.

– Хотите взглянуть? Зачем, скажите на милость, фотографировать такие вещи? – Мюллер сделал ударение на последних словах и приподнял бровь.

Мари нажала на кнопку, и экран засветился. Она пролистала последние снимки.

На фотографиях крупным планом были запечатлены картины, статуэтки и прочие вещи, украшавшие дом. Некоторые снимки были максимально приближены, и показывали лишь определенные детали в многократном увеличении: завитки рамы, части холстов, выбранные, казалось, произвольно и не содержащие никаких достойных внимания деталей.

– М-м… – пробормотала Мари. – Забавная коллекция.

– Согласитесь, в этом есть что-то странное! Фотографировать искусство – это я могу понять. Но набор деталей на ее снимках – это уже ни в какие ворота… Что она хотела этим сказать, объясните мне!

Мари улыбнулась. Сыщику было трудно иметь дело с вещами, не вписывающимся в его логичное мироощущение.

– Допустим, Фаина – почитатель искусства, и обращает внимание на мазки, материалы, форму… Между прочим, не забывайте, что она ученый, да и круг ее интересов и увлечений весьма разнообразен!

Мюллер недовольно покачал головой.

– Нет, не понимаю я этой дамы… У нее вид человека, который способен на что угодно! В том числе и на преступление – просто потому, что это взбрело ей в голову! Мне думается, она способна на любой непредсказуемый поступок!

– Значит, вы подозреваете Фаину в убийстве Феликса? – приподняла брови Мари.

– Я подозреваю всех! И вас в том числе, Мари. И вашего друга. Это его пагубное пристрастие к еде наводит на размышления…

Мари хмыкнула.

– Ладно, а какие мотивы вы приписываете мадам Бриль?

– Она, по-моему, знает Феликса и может недоговаривать подробностей их взаимоотношений. У нее вполне могут найтись причины желать ему смерти…

– Она же вспомнила, откуда знала Феликса, лишь после его смерти. По-моему, ее реакция выглядела вполне правдоподобно.

– Ну и что! – сказал сыщик, упрямо тыча пальцем в пространство. – Какая разница, когда именно она его вспомнила!

– Вы думаете, она сначала убила его, а после уже вспомнила, за что? – прищурилась Мари. – Обычно все происходит наоборот. Ведь не лишать же ей человека жизни только оттого, что он показался смутно знакомым!

Сыщик немного смутился.

– Ну, кхм… Может, она узнала Феликса гораздо раньше, а сообщила нам позже нарочно, чтобы замести следы и сбить нас с толку.

– А зачем ей было вообще в таком случае сообщать нам о том, что она с ним знакома?

– Мы все равно узнали бы об этом раньше или позже! Вряд ли ее биография настолько таинственна, что в ней невозможно будет найти следы Феликса, если они там есть. А так она и не солгала, и след запутала, дав понять, что она узнала молодого человека лишь после его смерти… – Мюллер, довольный своим объяснением, улыбнулся и расправил спину.

Мари покачала головой.

– Ваши рассуждения не лишены логики… И все же, вы ошибаетесь, герр Мюллер.

– Это ваше мнение. – Сыщик насупился и вышел в коридор. – Эх, и какой черт дернул меня отправится сюда в отпуск! Сидел бы себе сейчас спокойно дома, попивал бы пиво с друзьями в ближайшем Biergarten…76 – Он обреченно махнул рукой. – Так, сейчас я покажу вам комнату Феликса, а после зайдем к хозяину!

Он открыл очередные двери.

Номер Феликса был идеально чистым. Под кроватью лежала большая спортивная сумка.

– Смотрите, все его вещи в ней! Кажется, он вообще не удосужился разобрать свой гардероб и повесить вещи в шкаф. Что за грандиозная лень! Эти современные молодые люди… – пробормотал сыщик.

Они наклонились над сумкой. В ней лежали пара белых костюмов, множество теплых носков, прозрачная сумочка с банными принадлежностями… Стандартный мужской набор.

– В вещах нет ничего особенного, – сказал Мюллер.

Мари огляделась по сторонам. Номер был совершенно пустым.

Она прошла в ванную комнату и посмотрела на пустой стаканчик для зубной щетки. Бритвенные приборы тоже отсутствовали.

Мари приподняла бровь. Глаза ее заблестели.

– Хм, да, все его вещи в сумке… Это наводит на размышления.

Она задумчиво подергала себя за косу.

Мюллер окинул ее удивленным взглядом.

– Вы о чем? Здесь нет ничего, достойного внимания, – сказал он. – Пойдемте в комнаты Зиггера! Я там еще не был. Давно мечтал взглянуть, как живет этот чудак!

Если весь отель напоминал скорее музей, чем жилой дом, то номер хозяина еще меньше походил на обитаемые покои. Он состоял из нескольких комнат и представлял собой причудливую смесь европейского интерьера и восточной экзотики.

На стенах висело множество картин, в том числе и копий известных мастеров, весьма недурных, насколько могла судить Мари. Кое-где были развешаны тонкие шелка с экзотическими узорами.

На письменном столе лежали альбомные листы с рисунками бамбука, женских головок и красиво выписанных балерин. На незаконченных акварелях и эскизах, выполненных то ли карандашом, то ли углем, были изображены жокеи, танцоры, дымовые трубы, балетные пачки…

На полу лежал великолепный ковер.

В углу стоял легкий чайный столик, вокруг которого были раскинуты циновки.

В многочисленных нишах в стене стояли керамические и бронзовые сосуды для вина, тонкий китайский фарфор, благовония и свечи.

– Как можно жить среди подобного великолепия? – передернул плечами сыщик. – Я уже чувствую себя древним музейным экспонатом, а не живым человеком. В таком хаосе трудно найти улики. Если, конечно, они тут есть…