В любом случае к Традиции постмодернисты – и левые, и правые – не приходят, но прочтение самого постмодерна у них складывается полярное. А соответственно и отношения постмодернистов к основателям философии Нового времени выглядит совершенно различно.

Я попытаюсь рассмотреть отношение двух знаковых фигур философии – Лейбница и Делеза. Один принадлежит началу Нового времени, другой подводит его итоги и знаменует расцвет постмодернизма. А вот как правильно понимать Делеза – черный ли он или светлый, я окончательного суждения выносить не стану. Просто попробую проследить, во что превращается в системе Делеза «монадология».

В «Монадологии»[302] Лейбниц начинает свое философское исследование с рассмотрения сложных объектов, в которых простыми субстанциями, «атомами» (духовные атомы/единицы бытия) являются монады. Всякая сложная субстанция определяется как агрегат (собрание) простых.

Лейбниц дает подробную характеристику монадам: они могут получить начало путем творения (Богом) и гибели путем уничтожения (оба процесса происходят мгновенно, сразу же – «tout d’un coup» – т. е. не положены в какой-либо временной отрезок). Монады отличны друг от друга – нет одинаковых монад, как нет внутренне одинаковых существ.

Монады не могут быть затронуты ни субстанциями, ни акциденциями, пришедшими извне – они «не имеют окон», через которые могло бы что-то войти или выйти. Монады идентичны (близки по смыслу) понятию энтелехии. Лейбниц пишет:

Всем простым субстанциям, или сотворенным монадам, можно бы дать название энтелехий, ибо они имеют в себе известное совершенство (ἔχουσι τό ἐντελές) и в них есть самодовление (αὐτάρκεια), которое делает их источником их внутренних действий и, так сказать, бестелесными автоматами.[303]

Все монады сотворены Богом путем беспредельных излучений Его божественности. Монада является подражанием совершенству Бога, однако, лишь копией, отражением.

Лейбниц делит все монады на простые и сложные. Именно при анализе сложных монад Лейбниц вводит понятие души, определяя ее как сложную монаду, наделенную отчетливым восприятием и сопровождающуюся памятью. Сложная монада – душа – обладает телом и составляет живое существо[304].

Мне бы хотелось рассмотреть отношение между телом и душой как отношение между материей (телесностью) и монадой (сложного типа).

Душа (сложная монада) и тело (как органический агрегат монады) неотделимы друг от друга. Как замечает Лейбниц:

«Не бывает ни душ, совершенно отделенных от тела, ни бестелесных гениев. Один только Бог всецело свободен от тела».[305]

Лейбниц строит строгую иерархию подчиненности тела душе – подобную государству Платона. Тело становится «государством монад», а душа центральной монадой, управительницей всех остальных монад. Трон – темная комната, без окон, возвышающаяся над телесностью. При этом монада-правитель и тело-государство неразрывны и абсолютно неотделимы друг от друга (даже при изменениях тела). Эта точка зрения противоположна окказионализму Мальбранша, согласно которому, между телом и душой отсутствует необходимая связь и взаимодействиее, и душа и тело не могут взаимодействовать напрямую (душа лишь мыслит тело, но не имеет на него прямого влияния, равно как и тело на душу), но лишь через посредника, которым выступает у Мальбранша Бог).

Идеализм Лейбница в психофизической концепции проявляется в строгой иерархиизации монад: в постановке правителя-духа (сложной монады) над областью телесного и других микро-монад. Лейбниц пишет:

«Существует бесконечное количество ступеней монад, из которых одни в большей или меньшей степени господствуют над другими».[306]

Мы имеем дело с вертикальной топикой, в которой высшим является Бог, создающий монады, являющиеся строго иерархизированными (от слепых монад к животным и к человеческим духам). Монады являются не материальными, но духовными началами вещей.

Психофизическая проблема у Лейбница объяснена в духе идеализма. В предисловии к французскому изданию «Монадологии»[307] Мишель Фишан определяет идеализм Лейбница как «монадический идеализм» (субстанции духовны, и Бог устанавливает гармонию между ними).

В целом картина Лейбница, хотя и описана языком новой философии, который стал разрабатываться начиная с Декарта, но продолжает средневековые представления о Боге, душе, иерархии. «Монадический идеализм» можно считать философией Традиции, оправленной в интеллектуальный контекст Модерна, Нового времени. Если рассматривать «монадологию Лейбница» с позиции самого Лейбница, то это продолжение вертикального мышления, облаченного в новый язык. Однако, уже это придает его идеям некоторую странность. Это напрямую отсылает нас к стилю «барокко», что означает дословно «странный», «вычурный».

Именно эту странность и подмечает крупнейший философ постмодернизма Жиль Делез. Делез в книге «Складка. Лейбниц и барокко»[308] предлагает представить психофизическую топику Лейбница через стиль барокко, рассматривая лейбницианскую доктрину о взаимодействии души и тела на примере архитектурных канонов стиля той эпохи.

Основной значимой философской характеристикой барокко как стиля у Делеза служит:

1) двух-этажность

2) складки (первый этаж – складки материи) и сгибы (второй этаж – сгибы души).

Эти характеристики Делез применяет к психофизической модели Лейбница. Два этажа, сообщаются друг с другом. Верхний этаж (темный и без окон во внешний мир) есть этаж разумных душ, высших монад, нижний – этаж материи, хотя там также могут присутствовать души, чувственные и животные).

На высшем этаже окон нет: там есть комната или темный кабинет, драпированный полотнищем, «принимающим разнообразные формы посредством складок» и напоминающим оголенную кожу. Эти складки, струны и пружины отображают на непрозрачном полотнище врожденные знания, благодаря чему они могут активизироваться под влиянием материи.[309]

Нижний этаж представляет собой пространство, которое в архитектуре барокко содержало в себе «комнаты для приемов». Делез характеризует его как этаж «с несколькими небольшими отверстиями пяти чувств (4 окна и дверь)»[310].

Оба этажа «неразрывно» связаны между собой. На верхнем находятся сгибы души, на нижнем – складки материи. Интересно, что метафора мраморной доски с прожилками применяется Делезом к обоим этажам: в душе она имеет сгибы, в телесности – складки. Делез проецирует на телесность врожденные идеи.

Делез, характеризуя отношение между душой и телом у Лейбница, говорит об их неотделимости, «плавающей» между двумя этажами. Но внимание Делеза главным образом обращено не на второй этаж, но на более мелкие монады.

Делез рассматривает иерархизацию монад на высшие – разумные и низшие – подвластные. Разумная монада («с узелком») принимает себе в окружение бесконечное множество микро-монад (на примере тела этими микро-монадами служат монада печени, монада сердца и т. д.) в виде «сообщества», над которым она правит. Монады присутствуют в теле через проекции, которые проявляются как господствующие в некоторой точке тела.