Великое достижение Александра Македонского заключалось в распространении единого свода законов на всю территорию греческой Империи, включая Ближний Восток и Египет, получившего кульминацию в обожествлении фигуры Императора.
Идея того, что Император/монарх является одушевлением закона и представителем Блага в государстве имелась у некоторых нео-пифагорейцев. Александр отождествляется с новым мировым порядком, в котором все свободные граждане – космополиты, жители одного города-космополиса, но не отдельных городов-государств. По этой причине Александр допускает смешение греков с персами, сирийцами и египтянами. Уже киники провозгласили принцип, что люди не просто часть общества, но часть универсальной природы, индивидуальное есть одновременно и самостоятельное (αύταρκες), автократическое, и одновременно вовлеченное в космическое. Эта модель универсалистского космополитизма полностью согласуется с платоновской политической философией.
После распада Империи Александра начинается исторический подъем Рима – Четвертой Империи. Политические философы Рима, например, Цицерон[140], также во многом основывались на платонизме как самого Платона, так и на учении Аристотеля. Цицерон считает, что Римская Империя воплощает в себе синтез трех позитивных моделей Аристотеля – монархии, аристократии и политии, противопоставленных трем худшим типам – тирании, олигархии и демократии. Таким образом, и третье и четвертое царства так или иначе осмыслялись в контексте платоновской философии (как напрямую, так и через Аристотеля).
Собственно неоплатонизм складывается в контексте Римской Империи (четвертое царство). Так, Плотин живет и учит в Риме и пытается влиять в платоническом ключе на римскую политику – через Императора Публия Галлиена, и особенно его жену – Корнелию Салонину. Неосуществившийся проект Платонополиса, возможно, рассматривался как макет образцового государства.
Между Плотином, учившим в языческом Риме, и Проклом, жившим в Афинах в эпоху византийской Империи, после превращения христианства в государственную религию Империи, происходит важный сдвиг в доминирующей политической философии: христианизация Империи. Христиане (от Тертуллиана до Иоанна Златоуста) мыслили Римскую Империю как четвертое царство, избранное уже потому, что в нем родился Исус Христос. Христианизация Империи сделала ее царя «удерживающим» (ὁ κατέχων) из Второго послания св. Апостола Павла к Фессалоникийцам (2.7):
«Ибо тайна беззакония уже в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь.»
Иоанн Златоуст вслед за Тертуллианом, равно как и вся восточная традиция, толковали это загадочное место как указание на Римского Императора, который есть условие того, что «тайна беззакония», то есть подготовка прихода в мир антихриста, «беззаконника», «сына погибели», не может полностью осуществиться. Отсюда следует и само христианское понимание Империи как «удерживающего». Св. Иоанн Златоуст писал:
«Одни полагают, что под этим (должно разуметь) благодать Св. Духа, а другие – Римское государство. С этими последними я больше соглашаюсь. Почему? Потому, что если бы (Апостол) хотел говорить о Духе, то не выразился бы об этом неясно, но (сказал бы) определенно, что теперь препятствует ему (антихристу) явиться благодать Св. Духа, то есть дарования. Кроме того, надлежало бы ему уже придти, если тогда он должен придти, когда оскудеют дарования, потому что они давно оскудели <…> Когда прекратится существование Римского государства, тогда он (антихрист) придет. И справедливо. Потому что до тех пор, пока будут бояться этого государства, никто скоро не подчинится антихристу; но после того, как оно будет разрушено, водворится безначалие, и он будет стремиться похитить всю – и человеческую, и Божескую – власть. Так точно прежде были разрушаемы царства: Мидийское – Вавилонянами, Вавилонское – Персами, Персидское – Македонянами, Македонское – Римлянами; так и это последнее будет разорено и уничтожено антихристом, он же будет побежден Исусом Христом»[141].
В этом состоит политическая теология Империи: Император есть «удерживающий» (ὁ κατέχων), вертикаль имманентной политической структуры, а Империя, Царство, «удерживающее» (τὸ κατέχον) – особое пространство, находящееся под его сакральной властью, где не может осуществиться полной апостасии, отступничества. В теологии Империи трансцендентной вертикалью в политике считался именно Император, чья власть была абсолютно трансцендентной для «Града Земного». Таким образом, фигура Императора также сакрализировалась (как и у Платона), но помещалась в исторический контекст, так как «удерживающий» рассматривался как фигура, препятствующая приходу антихриста, «сына погибели». Царь-философ в христианском контексте становился православным василевсом. Платонизм здесь преломляется контекстом христианской эсхатологии. Понимание истории как вечности сменяется линейным временем.
Прокл – неоплатоник-язычник, следующий строго за Платоном и Плотином, и, по всей видимости[142], игнорирующий христианство.
Прокл учит в Афинах, которые уже не являются языческим полисом и просто частью языческой Римской Империи, но областью христианской Византии. Это создает важный контекст политической философии самого Прокла: он выступает как нехристианский платоник в пространстве христианской Империи, где Римская идея и сопряженный с ней платонизм (фигура царя-философа) преломлены христианским историцизмом и идеей Императора как «удерживающего» от прихода Антихриста в рамках линейной истории.
В связи с таким политическим положением Прокл не может выражать свою политическую философию эксплицитно и открыто, и тем более пытаться воплотить ее напрямую. И тем не менее ученик Прокла Марин оставил нам свидетельства о том, что Прокл «и сам иногда подавал политические советы: он присутствовал в городских собраниях, высказывая разумные мнения, он разговаривал о справедливости с правителями и свободою своего философского слова не просто убеждал, а чуть ли не заставлял их воздавать каждому по заслугам»[143].
Но в полном смысле последней возможностью воплощать свою политическую философию на деле для неоплатоников-язычников было краткое правление Императора Юлиана Отступника, который сам был и неоплатоником и язычником, воспитанником школы Пергамского неоплатонизма. Юлиан Отступник предпринял попытку реорганизации Империи как раз на принципах политического платонизма в его языческой версии, но после его гибели эта перспектива стала неосуществимой. Прокл естественным образом должен был бы разделять политические взгляды, созвучные идеям Юлиана Отступника, но в его время выражать их открыто было уже невозможно.
Прокл же был той фигурой, которая в условиях распространения новой христианской религии защищала прежние устои: революционер-консерватор. В статье «Антихристианские жалобы Прокла: теологическое игнорирование» [144] Ф. Хофманн говорил о намеренном игнорировании Проклом в его работах христианской теологии: [неоплатоники] считали христиан необразованной толпой – πολλοί, подчиняющейся своим страстям и игнорирующей подлинное бытие»[145].
У Дамаския в работе «Жизнь Исидора»[146] можно встретить философию истории, где в истории выделяются три человеческих эпохи, характеризующиеся частью души, которая доминирует в данную эпоху, и правящим политическим режимом (воспроизведение толкования политических циклов Платона). «Золотой век» Дамаский видит в веке Гесиода, называя также эту эпоху «жизнью под покровительством/правительством Кроноса» – мистическое время, в котором доминирует разум. Далее следует век войн и битв, завоеваний (здесь правит фюмос – ярость – Д.П.). И наконец, возникает христианская Империя, в который преобладают страсти (ἐπιθυμία) и изнеженность (τρυφή), где вокруг только трусость, воровство, жадность и раболепие. Такую жизнь и ведут сегодня люди, погруженные в мир становления»[147].
