— Это ведь вы дрались с варягами возле женской гимназии? - реалист покосился на Митю с любопытством.
- Я помогал княжичу Урусову. - сдержанно ответил Митя.
- Который истребил команду целого драккара? - скрипучим от сарказма голосом сказал Гирш. - Урусов - Симарглыч, будь дело в лесу, я бы, может, еще и поверил! Но нам рассказывали о возможностях Кровной знати, а я, к вашему сведению, неплохо учусь, хоть ваш государь и считает, что не имею на это права.
- Он и ваш государь. - настороженно ответил Митя.
- Мой государь не сказал бы, что я от рождения не заслуживаю быть чем-то большим, чем сапожник! Как бы ни старался! - с горечью ответил Гирш.
- Знаете, что? - примирительным тоном вмешался реалист. - А давайте, вы придете к нам завтра на собрание молодежного кружка? Вы хоть из самых реакционных слоев общества - а на Лаппо-Данилевского совсем не похожи! Ну и девушек защищали. Будет здорово с вами поспорить!
- О чем? - вырвалось у ошеломленного Мити.
- Обо всем! - решительно объявил будущую программу реалист, когда они свернули на Тюремную площадь. - Приходите часам к шести, - пригласил реалист, останавливаясь у ворот Митиного особняка.
- Куда? - вздернул бровь Митя.
- Тьфу, я ж так и не представился! - нимало не смутившись, рассмеялся реалист. - Я - Христо Тодоров, у моего отца мелочная лавочка на Полицейской. Так и называется - «Тодорова лавка». А квартира - над ней. Приходите, — и протянул руку для пожатия.
«А вот и мелкий лавочник.» - Митя на мгновение замер, глядя на эту руку. Но светский человек или не допустит, чтобы лавочник лез к нему с рукопожатиями, как равный, или если уж случилось такое, выйдет из ситуации с честью.
Митя протянутую руку - пожал! Перевел взгляд на Гирша.
- Да ладно, не буду вас мучить, - криво усмехнулся тот. - Ингвару поклон передавайте, - и коротко поклонился. Получается, вовсе не Мите, а для передачи Ингвару.
Митя смотрел, как они уходят и еще успел услышать сквозь уличный шум тихие злые слова:
- С ума сошел, на кружок полицейского сынка приглашать?
- Так интересно же: такой фрукт, когда еще познакомиться получится! Да и разве мы делаем что-то незаконное?
- В этой стране скоро все будет незаконное - даже улицу переходить! Так каждый по своей стороне гулять и станем, - буркнул в ответ Гирш и оба скрылись за углом.
«Интересно им. Поздравляю вас, Дмитрий Аркадьевич! - глядя вслед, растерянно подумал Митя. - Сапожник вас оскорбил со всем светским изяществом, а лавочник пригласил в какой-то кружок, кажется, в роли цирковой обезьянки!»
Глава 11. Барышни в гостях
Выбежавшая навстречу горничная остановилась, будто налетев на невидимую стену, потупилась и принялась не столько подходить, сколько подкрадываться к Мите коротенькими шажками. Словно к засевшему в засаде волку - если бы у волков, конечно, были горничные.
Маняшу тетушка Людмила Валерьяновна привезла с собой из Ярославля, и первое, что сделала глупая девка - попыталась обвинить Митю в приставаниях. Что тетушка была в том замешана Митя не сомневался, не понял лишь пока - напрямую приказала, или просто заморочила мнительной дурочке голову. После неприятного инцидента Маняша старалась ему на глаза не попадаться, а если вдруг они все же встречались в доме - низко опускала голову и торопливо прошмыгивала мимо.
Сейчас Митя лишь надеялся, что она не станет поворачиваться к нему спиной и убегать с криками ужаса, а хотя бы примет шляпу!
Приняла. Держала, правда, на вытянутых руках, будто шляпа могла укусить. Митя представил себе эту картину: шляпа с зубастыми полями, с урчанием и рыком разрывающая горло бедной горничной и фыркнул. Маняша дернулась так, что чуть не уронила по-прежнему тихую и безобидную шляпу, вскинула на Митю огромные, полные ужаса глаза и тут же потупилась.
- Маняша, - голосом ласковым, каким говорят с запуганными животными и буйными сумасшедшими, позвал Митя. Горничная снова дернулась, будто в нее перунова дуга попала, и стиснула шляпу так, что смяла тулью. Митя чуть не взвыл при этом зрелище, но представил: вот он сейчас завоет, и дурища вообще в обморок хлопнется. А что тогда со шляпой станется и подумать страшно. Немилосердны здешние жители к его гардеробу! – Маняша, - еще ласковей повторил он, борясь с желание выхватить шляпу из рук горничной. - Кто дома?
Казалось бы, простой вопрос! Зачем же так дрожать, будто он спросил, кого из присутствующих можно съесть?
- Барин в присутствии. Тетушка ваша дома с барышней Ниночкой... - угасающим голосом выдохнула Маняша, будто уже видела тех безжалостно растерзанных злобным Митей. И вдруг воодушевилась. - Барышни Шабельские до вас на конюшню!
На мгновение Митя застыл, пытаясь понять - если Шабельские к нему, то почему на конюшню? Но тут же сообразил - автоматон! Паро-кот Зиночки Шабельской!
Мгновение поколебался - и сунул Маняше сверток.
- Отнесешь ко мне в комнату, - он с сомнением посмотрел на горничную - она его вообще понимает? И на всякий случай повторил. - В комнату... ко мне... отнесешь. А я пойду к барышням.
- На конюшню? - тупо спросила Маняша.
- Если они там - да. Отнесешь сверток и тоже зайдешь к барышням...
- На конюшню? - снова напряглась Маняша.
- Туда. - Митя начал злиться, теперь она кого боится? При Шабельских он точно к ней приставать не станет. То есть, он к ней вообще нигде и никогда не станет приставать, но при Шабельских так особенно! - И спросишь, подавать ли чай.
- На конюшню? - впервые в голосе горничной мелькнуло что-то кроме страха - изумление и даже возмущение.
- Ты спросишь, куда! - не выдержав, рявкнул Митя. - Скажут - на конюшню, подашь на конюшню, ясно? Пошла, живо!
Горничная пискнула и умчалась. Теперь тетушке нажалуется.
Митя в очередной раз вздохнул - скоро дом можно будет переименовывать в «Особняк тяжких вздохов» - и мимо кухни направился к выходу на задний двор. Из распахнутых дверей пахнуло печеным мясом, розмарином и кофе по-турецки, какой варила Георгия - горьким, как предсмертные сожаления, и черным, как подол самой Мораны Темной. Тетушка на него даже смотреть не могла, предпочитая забеленный молоком чай, Ниночку попросту никто не спрашивал, а вот у Мити даже сейчас рот наполнился слюной от одной мысли о восхитительной крохотной чашечке, которую Георгия нальет из сверкающей медной джезвы на длинной ручке...
Митя на мгновение замер перед дверь, с силой, до боли стискивая кулаки. Теперь, когда у него вот-вот появятся деньги, надежда на альвийский гардероб, и даже кухарка в доме есть... именно теперь он должен умереть и лишиться всего этого?
- Неееет ... - тихо, сквозь зубы, выдохнул он. - Нет!
Распахнул дверь и шагнул на крыльцо ...
Резкая темная тень, похожая на женскую фигуру с крыльями, пронеслась над его головой, на миг распласталась по камням дворика и исчезла, а с прозрачного сентябрьского неба донесся пронзительный скрипучий крик - словно где-то высоко то ли каркнула, то ли расхохоталась ворона.
Митя запрокинул голову, но в небе было пусто, только все еще яркое осеннее солнце слепило глаза. Зло скривился и зашагал к конюшне, из которой слышались голоса. Толкнул скрипучую дверь... и уже привычно напряг мышцы живота.
- Митя-я-я! - вслед за пронзительным воплем был чувствительный толчок и прямиком ему в живот врезался вихрь рыжих локонов и ярко-розовых лент - толстушка Алевтина, младшая из сестер Шабельских, поприветствовала своего любимца. Подняла усыпанный веснушками курносый нос и счастливо расплылась в совершенно детской улыбке. Право, и не скажешь, что барышне тринадцать лет!
- Она будет расти...
- Ее будет становиться больше...
- И больше...
- ... и однажды она его затопчет! - хором закончили Капочка и Липочка. Близняшки, старше Алевтины на год, в отличии от сестры были тонкими и гибкими, как ветки ивы, с льняными волосами и фарфоровой кожей. Человек незнающий счел бы их форменными ангелочками, а человек знающий предпочел бы отстреливаться сразу, как эти белокурые бандитки окажутся в поле зрения, что было бы благоразумно, жаль только - незаконно. И даже неприлично.
