Тощий рухнул на колени, разыскивая саквояж. Мгновение, и он задрал голову к крыше и пронзительно завопил:

- Нема чумада ...

Закончить он не успел - ботинок Карпаса въехал ему в бок. Противника перевернуло на спину, как жука, приложив спиной о доски причала. И тут же на него сверху прыгнул рычащий от боли и ярости Kapпac. Колено его врезалось противнику в низ живота, а кулак вошел в бок. Тощий захрипел, глаза его безумно выпучились, тело конвульсивно дернулось и тут же свернулось в комок. Из темного проулка ударил выстрел - не такой меткий, как с крыши, пуля чиркнула по булыжнику рядом с головой Карпаса.

Яков выстрелил в проулок, ориентируясь на мелькнувшую в той стороне струю пара. Оттуда донесся хриплый вскрик и шум падающего тела.

- Надо же! - Яков поглядел на зажатый в левой руке паро-беллум – простреленную правую он неловко прижимал к груди, - не совсем выстарился еще, кой чего могу! - и тяжеловесно побежал в проулок.

Темнота вокруг наполнилась возгласами и топотом ног. Кто-то метался, орал, перекликались голоса, снова хлопнул выстрел, снова раздался вскрик - на сей раз азартный.

- И с чего они решили, что мы придем без охраны? - хрипло пробормотал Kapпac и придерживая раненную руку, поднялся на колени. Встал на ноги и саданул скорчившееся на земле тело ботинком в бок. Тело пронзительно взвизгнуло и захныкало.

Из переулка, с трудом запихивая паро-беллум за ремень, прихромал Яков за шкирку волоча мелкого мужичонку неопределенно-потрепанной наружности. Мужичонка испуганно ругался и то и дело пытался упереться подошвами, как кот, которого за шкирку волокут тыкать носом в художества. Разъяренный Яков пнул его под зад, мужичонка замахал руками и ляпнулся рядом со скорчившимся на булыжниках подельником.

- Двое их там было, шлимазлов. Один утек, второй — вот, - проворчал Яков и зажав паро-беллум локтем раненной руки принялся здоровой неловко его перезаряжать.

На краю крыши, с которой недавно стреляли, возникла человеческая фигура. Человек выразительно помахал руками, давая понять, что там уже никого. Человеческий силуэт снова пропал, а через пару минут под фонарь выбежал секретарь Kapпaca.

- Был один человек, ушел, - бросил он отрывисто.

— Это что ж выходит, Гунька гугнявый прав: никакого драккара и нету, на голый понт нас брали? - косясь на так и сидящего на мостовой Гунькина, пробормотал Яков.

- А вот сейчас и узнаем. - буркнул Карпас, кивком указывая своему секретарю на пленников.

Мягким плавным движением молодой мужчина скользнул к ним, на ходу вынимая паро-беллум из кобуры.

- Эй-эй, нехристи, вы шо затеяли? - скребя подошвами по мостовой, пойманный Яковом налетчик попытался отползти. - Нас убивать нельзя! Нас искать будут!

- В Черном море-то? - секретарь выразительно щелкнул курком и приставил ствол паро-беллума к голове пленника. Тот так и замер с раскрытым ртом и испуганно выпученными тазами. - Потому как я тебя в Днепр спущу и плыви – туркам жаловаться, как тебя злые нехристи обижают!

- Жиды клятые! - прижимающий руки к животу тощий сверкнул злым взглядом и по-крысиному оскалил зубы. - Вам это с рук не сойдет! У нас хозяин есть!

- Хозяяяяин... - задумчиво протянул Яков и присел рядом на корточки. Ухватил лежащего за волосы и запрокинул ему голову. — Это хозяин ваш придумал про варяжский драккар с железом наврать? Шибко умные - придумкой своей развели тупых жидов на тыщи? Ничего, хозяина твоего мы разъясним, а ты у меня сейчас поплывешь. Без драккара. Зато с железом. Гей, олухи, кто там ни есть! На складе рельса кусок был - тащите его сюда! - повысил он голос. В темноте засуетились и через мгновение оттуда вывернули двое, волоча изрядный кусок заржавленного рельса. Яков постоял, переводя взгляд с одного налетчика на второго, и наконец кивнул на тощего. - Вяжи его, парни. А ты не дергайся! - перезаряженный паро-беллум указал на попытавшегося приподняться подельника.

Рельс с грохотом швырнули рядом и принялись привязывать к нему тощего налетчика.

- Вы чего... чего! Не надооо! - когда его руки и ноги захлестнули петлей, пропуская между ними рельс, тощий истошно заголосил. - Не губите душу православную!

- А нам-то что, мы ж нехристи, - сноровисто затягивая очередной узел, ответили ему. Рельс вместе с отчаянно извивающимся привязанным человеком подняли.

- Не мы то! Не мы! Не придумывали мы ничего! И на понт не брали! Мы честные налетчики, только хабар взять хотели! Пан приходил, пышный пан, важный, сразу видно - большой человек, может даже хазу держит! Сказал, ночью на складских причалах жиды большой хабар отдавать станут, а своих за каким-то Пеком из города погнали. Вот и выходит, что самое время у них тот хабар взять! Не губ-и-ите, Христом Богом прошу, Предками заклинаю! То все пан!

- А ну погодьте, хлопцы, положите клиента, где взяли!

Рельс качнули и швырнули Якову под ноги. Завывающий налетчик вместе с рельсом перекатился по мостовой и судорожно захныкал:

- Все нутро отбили-и-и-и! Все косточки переломали-и-и, нехристи!

- Слышь, душа христианская, как пана-то звать?

- А я откуда знаю? - прохныкал налетчик. - Он мне не того, не представлялся! Наводки завсегда хорошие дает, и долей не обделяет.

- Про хабар пан откуда узнал? Ангелы напели?

- А вот он и напел, - второй налетчик, кряхтя, отлепился от мостовой, сел и кивнул на Гунькина.

- Молчи, Шнырь!

- Та шо там молчать - хиба мы шо знаем? Умный пан, острожный, не светился никогда. А этот нам кто? Никто! Мы вам все сказали, жидовня, отпустите, не берите греха на душу, она у вас и без того в Пекле гореть будет.

- От него, говоришь? - и Kapпac, и Яков медленно повернулись к Гунькину.

Тот захлопал глазами как разбуженная сова, завертел головой, глядя то на одного, то на другого, когда Яков с Карпасом неспешно повернулись к нему.

- Что вы ... Что вы на меня так смотрите, господа? Я же сказал, что просил помощи у господина Лаппо-Данилевского! А тот - у здешнего полицмейстера! А кто такой этот преступный пан я знать не знаю! Наверняка нас подслушали!

- Ты что его - на площади просил? - рявкнул Яков.

- Нет ... - убитым голосом откликнулся Гунькин. - В кабинете, в ресторации. И ... и я бы попросил мне не тыкать! Я секретарь! Правления! Я... Вы сами виноваты! Зачем вы взяли бумаги с собой? Вот их и украли! Нету саквояжа, нету, а вы даже не заметили! - он принялся тыкать Kapпacy за спину.

- Да и ладно! - небрежно отмахнулся паро-беллумом Kapпac.

- Что значит - ладно? - возмутился Гунькин.

- Вы что же, и впрямь думали, я ценные бумаги — вот так невесть кому, невесть за что преподнесу? - усмехнулся Kapпac. - Эй, вы! - зло скривившись, он повернулся к налетчикам. - Кто из ваших чемодан резанной бумаги спер?

Бомкнуло. И саквояж вдруг вылетел из темноты, будто им выстрелили из пушки. Кувыркнулся в воздухе. И смачно хряснулся оземь. Кожаный бок с треском лопнул, замок щелкнул, из саквояжа вывалилась стопка разноцветных листов, в неверном свете и впрямь на первый взгляд смахивающих на ценные бумаги с вензелями.

От саквояжа шарахнулись, будто это бомба. Саквояж лежал, скособоченный, поблескивал под фонарем кожаным боком, вывалившиеся бумаги пестрели на темных булыжниках. На него смотрели. Молча.

- Глядите! - вдруг задушенным шепотом выдохнул привязанный к рельсу налетчик.

На стене склада медленно, один за другим начали проступать буквы. Будто их вывод ила невидимая рука:

«Так вам железо нужно или нет?» - невозмутимо гласила слабо фосфоресцирующая надпись. Потом она тихо зашипела и потекла мутными струями, не оставляя и следа.

- Призраки! - одними губами прошептал тощий налетчик и вдруг завыл, забился, колотясь о доски причала головой и гремя рельсом. - С того света послание, от самой Мораны Темной! Останние дни приходят! Конец нам всем! За грехи наши!