Он уже нырнул в коридор, намереваясь вернуться на половину старого портного, когда Йоэль выглянул из своей каморки:

- А как я свяжусь с вами, если... если договорюсь о встрече? Не то, чтоб я собирался, но...

- Вы придете к нам домой, на Тюремную площадь. - не оглядываясь, бросил Митя. - Чтобы сшить для меня новый гардероб. Включая сорочки с манжетами альвийского шелка.

- Но мне же тогда и правда придется шить! Чтоб нас не разоблачили!

- В том и соль, маэстро Йоэль, в том и соль! - почти по-кошачьи мурлыкнул Митя.

Митя пронесся темным коридором, бесшумно закрыл за собой дверь, проскочил двор, вылетел в проулок, и не сбавляя шага, ринулся прочь. Остановился, только вновь выбравшись в чистую часть города, да и то лишь когда от «Дома модъ» его отделяли три улицы. Коротенький проулок был застроен новехонькими доходными домами, еще даже толком не заселенными. Не иначе строили их в расчете на скорый приезд заводских инженеров с семействами, и прочий приличный люд средних капиталов, который должен был нахлынуть с открытием железной дороги. Но сейчас проулок был тих и пуст, так что Митя позволил себе шумно и рвано перевести дух. Прошелся взглядом по фасадам, не глазеет ли кто в окна, и обессилено оперся рукой о стену.

А ведь он сегодня чуть не погиб! Если бы Йоэль не поймал его, он бы лежал там, на полу модного дома, с разбитой головой и вывернутой шеей. На радость маре!

И это когда у него начало все получаться! И появилась надежда на гардероб, сшитый настоящим альвом! И может даже - из альвийского шелка! Не верил он, что Альшванги все потратили на сестричек Шабельских!

А он будет мертв! И даже порадоваться не сможет!

Митя зажмурился, чувствуя, как на глазах вскипают бессильные злые слезы:

- Не хочу умирать!

- Эй, ты! Чего встал? - голос с гортанным акцентом заставил Митю вздрогнуть. Он торопливо заморгал, пытаясь скрыть слезы - светский человек не позволит никому видеть его слабость.

За спиной стоял немолодой татарин в дворницком фартуке, а в руках у него была зажата лопата! Заглянувшее в переулок солнце сверкнуло на заточенном железном крае, дворник глянул на Митю исподлобья черными мрачными глазищами и перехватил черенок покрепче.

Митя сделал шаг назад.

Вот сейчас дворник прыгнет вперед, занесет лопату над головой...

Дворник и впрямь шагнул вперед, и расплылся в белозубой улыбке.

- Извиняйте, барич! Думал, пьянь какая, того, по неприличной надобности забрела. Может, помощь какая нужна? Позвать кого или за коляской сбегать?

- Благодарю, любезнейший, ничего не нужно, - надтреснутым голосом ответил Митя, с усилием заставил себя отшагнуть еще и повернуться к дворнику спиной.

-Я пойду.

- Доброго вам дня, барич!

Спотыкаясь, и отчаянно запрещая себе оглядываться, Митя зашагал к выходу из проулка. Дмитрий Меркулов, усмиритель мертвецов и победитель варягов, в страхе бежал от дворника с лопатой! Хорошо хоть, об этом никто не знает, даже сам дворник.

Прилагая усилия, чтоб удержать нервное хихиканье, Митя свернул на проспект и двинулся в сторону дома.

- Дмитрий, здравствуйте! Произошло нечто прекрасное, что вызвало на вашем лице столь блаженную улыбку?

На молодых людей у края тротуара Митя обратил внимание, лишь когда сворачивать стало совершенно неприличным.

Алешка Лаппо-Данилевский скользнул по свертку у Мити в руках таким ироническим взглядом, что Мите пришлось сделать усилие, чтоб не спрятать сверток за спину. Да, покупки должен доставлять приказчик, а вещи из починки забирать горничная, но Великие Предки, вот он еще перед Алешкой не смущался!

Митя перехватил пакет покрепче и сам придирчивым взглядом окинул своего давнего... нет, не врага, много чести ему! Просто - крайне неприятного типуса, замешанного разом со своим папенькой во многие преступлениях. Только вот не пойманного пока.

Преступный типус Алешка был хорош! Шитый сюртук отличного сукна делал его плечи шире, а талию - тоньше. Крой панталон был наимоднейшим, по крайности, в начале лета, когда Митя уезжал из Петербурга.

«А ведь ему шил кто угодно - но не Йоэль! Если всё получится, только у меня будет гардероб от альва-портного, в жилах которого течет кровь старших детей богини Дану! Тут не то, что Алешка, сам младший князь Волконский от зависти изойдет!» - Митя заулыбался еще радостнее.

Алешка при виде его счастливой физиономии насупился:

- Неужели тоже радуетесь указу государя? Или что приняли его только сейчас?

«У тебя никогда не будет шитых альвом сюртуков!» - мысленно повторил Митя, и даже веки прикрыл, упиваясь сознанием своего превосходства. - «И я позабочусь, чтоб ты прочувствовал это во всей полноте прежде, чем уничтожу тебя окончательно!»

Двое других: смуглый кудрявый гимназист и широкоплечий реалист, в чистых, но при том весьма поношенных форменных мундирах, были бы Мите и вовсе не интересны, если бы не их явное противостояние с Лаппо-Данилевским.

- Господа, если уж Алексей не удосужился нас представить, позвольте, я сам... Дмитрий Меркулов. - он резко, почти по-гвардейски, наклонил голову.

- Тысячу извинений, Митя, я должен был сообразить, что знакомство с сыном еврейского сапожника вас порадует, - ехидно протянул Алешка. - Захар Гирш, ученик шестого класса гимназии. Пока еще... - многозначительно добавил он.

«Сапожника? - в смятении подумал Митя. - В Петербурге я, конечно, был знаком с парой сапожников, но это знакомство касалось только и исключительно сапог. А не вот так, представиться как равному.»

- А вы, значит, сынок полицейского. - скривился гимназист. Его знакомство, кажется, тоже не порадовало.

Алешка аж прижмурился, как довольный кот:

- Уверен, вы найдете много общего! - сладко протянул он. - Ведь если бы нынешний указ государя приняли раньше, никаких господ... - последнее слово он будто выплюнул, - Меркуловых и вовсе не было!

Митя внимательно посмотрел на Алешку. А может и ладно. Ну - смерть. Что такое собственная смерть в сравнении с возможностью совершенно законно и безнаказанно убить эту наглую тварь? Можно даже не сразу, язык сперва оторвать... Еще что-нибудь... Послушать, как он визжит... Полюбоваться, как ползает, заливаясь кровью... А потом...

Алешка почему-то нервно сглотнул и перехватил трость, будто собираясь отбиваться.

- Алексей имеет в виду новый указ, - отрывая Митю от мечтаний, вмешался гимназист Гирш. Губы его кривились в гримасе: то ли болезненной, то ли презрительной. - Господин министр просвещения Делянов предложил, Его Императорское Величество государь-Даждьбожич... - в титуловании слышалось отчетливое презрение, - изволили согласиться! - он вытащил зажатую подмышкой газету и с выражением зачитал, - «... директорам гимназий и прогимназий при приёме детей в учебные заведения учитывать возможности лиц, на попечении которых эти дети находятся, обеспечивать необходимые условия для обучения...»

- Да-да, - Алешка закивал, став удивительно похожим на тетушкиного любимого китайского болванчика - фарфорового уродца с качающейся головой. И продекламировал. - «Taким образом, гимназии и прогимназии освободятся от поступления в них детей кучеров, лакеев, поваров, прачек, мелких лавочников и тому подобных людей, детям коих… - и Алешка торжественно, отделяя одно слово от другого закончил, - вовсе не следует стремиться к среднему и высшему образованию»!

-А вы, Алексей, похоже, наизусть выучили. - сказал - как сплюнул - Гирш.

- Гениальные слова не худо и запомнить, - с явным удовольствием парировал Алешка. - именно после таких деяний осознаешь величие и мудрость государя! Так что готовьтесь к исключению, сударь Гирш!

На скулах гимназиста вспыхнули алые пятна, и он шагнул к Алешке. Мысль о скорчившимся на мостовой Алешке, которого месят тяжелыми сапогами, пошитыми Гиршем-старшим, была приятной, но увы, бесперспективной. Начнется драка, прибежит городовой, а Мите сейчас вовсе не нужно лишнее внимание