— …Ой…

Это «ой», сорвавшееся с губ Габи сопровождалось такой мимикой, словно только что произошло небольшое землетрясение. Журналист пришел ей на помощь:

— Кажется, я уловил: доктор Хоген говорит, что некоторые теории, ошибочные в нашей вселенной сегодня могут оказаться близки к реальности в иной вселенной завтра.

— В первом приближении, так, – подтвердила голландка-физик.

— Не скажу, что я все поняла, но это очень интересно, — произнесла телеведущая, — а что можно сказать о характере представителей сверхцивилизации? Допустим, они больше похожи на пчел или шмелей, чем на людей, но, наверное, что-то объединяет нас и их, как разумных существ? Например, любознательность. Или чувство прекрасного…

— …Или склонность к играм, – высказал предположение Эрик.

— Вероятно, да на все три вопроса, — сказала Аслауг, — но это в общем смысле. А демон прячется в деталях. В частности, надо учитывать, что индивиды сверхцивилизации уж точно способны менять свою телесную форму в широких пределах. При этом даже их первичный образ жизни и условия обитания совершенно иные, чем у человека. То, что является эстетикой для них, вероятно, далеко за пределами нашего понимания.

— Но, — возразила Габи, — говорят, что жизнь могла возникнуть только в узком диапазоне условий. Это еще называют «поясом Златовласки».

Аслауг Хоген негромко хлопнула в ладоши.

— Так! Разберемся с поясом Златовласки. Эта идея выдвинута в 1950-х, исходя из догмы, будто любая жизнь в Галактике похожа на земную. Ключевое условие земной жизни: жидкая вода на поверхности планеты, значит, температура должна быть в определенном интервале, а температура на планете определяется дистанцией до звезды. Так получился узкий пояс, включающий для Солнечной системы лишь Землю, Марс и Венеру. Правда, Марс и Венера в ходе геологической эволюции потеряли жидкую воду, но это отдельная большая тема. Сейчас речь о другом. О том, что жидкой средой для жизни может быть не только вода, а если вода, то не обязательно на поверхности. У планетоида Церера и у некоторых спутников планет-гигантов имеются соленые водные или водно-аммиачные океаны подо льдом. Кто-то по аналогии с поясом Златовласки придумал термин: пояс Снегурочки. В Солнечной системе пояс Снегурочки простирается от пояса астероидов до ближнего края пояса Койпера.

— Пояс астероидов между Марсом и Юпитером, а пояс Койпера? — спросила Габи.

— Это второй пояс астероидов за орбитой Нептуна, – пояснила Аслауг, - так вот, в поясе Снегурочки, кроме подповерхностых океанов, содержащих воду в тех или иных смесях, встречаются поверхностные океаны из метан-этановой смеси. Таковы океаны Титана, спутника Сатурна. В Солнечной системе лишь два объекта имеют плотную атмосферу, твердую поверхность и океаны на ней. Это Земля в поясе Златовласки и Титан в поясе Снегурочки. Но вообще, в Галактике второй вариант должен встречаться чаще.

— Очень спорное утверждение, — прокомментировал Дуглас Рэнвилл.

Голландка-физик миролюбиво улыбнулась нобелевскому лауреату.

— На первый взгляд оно действительно спорное. Мы ведь так мало знаем о планетных системах других звезд, не правда ли?

— Именно это я имел в виду, — подтвердил он.

— …Но, — продолжила она, — некоторые вещи мы все-таки знаем. Например, что самые распространенные звездные объекты в галактике, это красные и коричневые карлики. Красных карликов впятеро больше, чем всех других, более горячих звезд. Коричневые карлики даже многочисленнее, чем красные. Они нечто переходное между звездами и газовыми планетами-гигантами. Они всего в несколько раз тяжелее нашего Юпитера, температура поверхности около 2000 Цельсия, так что они состоят не из плазмы, а из смеси атомов и возбужденных молекул, почти как обычное пламя. Пояс Златовласки у коричневых карликов очень узкий или отсутствует, но пояс Снегурочки значительный. Коричневый карлик в зависимости от своего спектрального класса, обдувает планеты разреженным молекулярным ветром того или иного типа. Ветер одного типа создаст на планетах поверхностные метановые океаны, как на Титане, ветер другого типа — водно-органические подледные океаны, как на Энцеладе. Ветер третьего типа создает также подледные океаны, но водно-аммиачные, как на Тритоне, спутнике Нептуна.

— Но это лишь гипотеза! – эмоционально заявил Рэнвилл.

— Разумеется, это лишь гипотеза, — Аслауг снова улыбнулась, — однако, хозяева Чубакки построили для пересечения Солнечной системы маршрут с облетом Сатурна по весьма специфической траектории. Это уже не гипотезы, это факты.

— Подождите, я запуталась! — воскликнула телеведущая, — На что похожа планета хозяев Чубакки? На Титан, на Энцелад, на что-то еще?

— У них много планет, — поправила Аслауг, — ведь хозяева Чубакки - сверхцивилизация второго типа по Кардашеву, значит, они полностью освоили окрестности своей звезды.

Телеведущая задумалась, затем переформулировала вопрос.

— Но ведь они не всегда были сверхцивилизацией. Когда-то они появились на какой-то планете путем биологической эволюции. Так на что похожа их родная планета?

— Теперь, — сказала Аслауг, — для них все эти планеты, как родные.

— Вы хотите сказать: они терраформировали… Перестроили там все планеты?

— Я хочу сказать: отчасти они перестроили планеты, а отчасти – себя.

— Э-э… — телеведущая замялась, — …В смысле, они перестроили себя генетически?

— Не только генетически, — Аслауг улыбнулась, — речь идет о перестройке всего физико-химического базиса организма. Когда-нибудь мы тоже сможем делать это. Такой путь прогресса следует из общеизвестного факта: роботизированное исследование планет и планетоидов на порядок дешевле пилотируемого исследования – поскольку не требует сложной системы жизнеобеспечения. Но оно низкокачественно, поскольку робот плохо решает нестандартные задачи. Выход из дилеммы: либо создать робота, качественно не уступающего астронавту-человеку, либо перестроить астронавта, чтобы не требовалось более сложное жизнеобеспечение, чем для робота. В любом варианте это конвергенция биогенного разумного существа и техногенного робота до естественной точки слияния.

— Естественной!? – громко возмутился нобелевский лауреат.

— Да, — сказала она, — строение любого живого существа содержит неизбежные дефекты, порожденные слепым ходом биологической эволюции. Конвергенция устранит самые очевидные дефекты: узость сектора адаптации к условиям внешней среды и краткость индивидуальной жизни. Сектор адаптации к среде должен многократно расшириться, а продолжительность жизни вырасти в сотни раз. Лишь так пилотируемые межзвездные полеты на доступных субсветовых скоростях станут реалистичными.

— Вы хоть понимаете, насколько опасны такие заявления? – спросил он.

— Честно говоря, я не вижу в этом ничего опасного, а вы? – парировала Аслауг.

— Конец первого раунда! Перерыв на выпуск новостей, – объявила Габи Витали, когда Дуглас Рэнвилл еще только собирался резко возразить голландке-физику.

…

В кают-компании фишербота «Хеллхунд», поворочавшись в кресле, Скрэтти Сай очень выразительно фыркнула, и восторженным тоном циничного эстета, произнесла:

— Во втором раунде будет изумительно-великий срач.

— Изумительно-великий в каком смысле? – спросил Хлотар Нарбо.

— В таком смысле, что говно будет хлестать через край, — охотно пояснила Скрэтти.

— Но вроде не с чего, это ведь не политика, — удивился он.

— Тем не менее, Скрэтти права, — отозвалась Камилла Далансон, сладко потягиваясь на диване, и поудобнее устраивая голову со свежей стрижкой на коленях у капитана. При дайвинге лучше или собрать волосы в клубок, или коротко подстричь, иначе придется следить, чтобы они (по закону Мерфи) не попали туда, где это наименее желательно. В маленьком экипаже не было талантливых парикмахеров, и стрижка получилась не очень удачная (мягко говоря). И наплевать, поскольку не влияет на роман с Хлотаром. Кстати: Камилла не хотела задумываться о перспективах этого романа. Путь будет, как будет.