Такеши говорил, да и сама Наоми понимала, что торжество станет местом заключения новых союзов и торговых контрактов, местом важных переговоров и встреч. Но не только сторонников можно будет обрести на свадьбе; легко и нажить врагов, и вспомнить старые распри. Неосторожно брошенное кем-то слово, сделанное вскользь замечание — такой искры хватит, чтобы разжечь давние споры, чтобы вспыхнула с прежней силой вражда.

Наоми знала также, что в поместье Татибана решат, наконец, кто получит титул сёгуна.

— Наоми-сан?

Услышав, что ее зовут, она подняла взгляд от свитка, который читала, и с некоторым удивлением осмотрелась.

— Да? — ее окликнула девушка — одна из родственниц Нарамаро-сана, и сейчас Наоми с мучительным стыдом пыталась вспомнить ее имя. За два дня, что они провели в поместье, им представили множество незнакомых людей, чьи имена исчезали из памяти в самый неподходящий момент.

— Это правда? — девушка смотрела на нее, ожидая ответа, а Наоми даже не знала, каков был вопрос. Она увлеклась чтением и потеряла нить общей беседы.

Минувшие дни она провела в компании девушек и женщин — кто-то из них был также приглашен на торжество, кто-то являлся частью клана Татибана. Из них Наоми, к своему огромному сожалению, знала лишь Како Асакура. Дайго-сама взял племянницу с собой, оставив старшего сына с женой в поместье. Впрочем, за все время она ни разу не говорила с Како-сан, даже взглядами старалась не пересекаться. Повторять тот ужин у Асакура ей не хотелось.

Согласно традициям, развлекать девушек беседой надлежало хозяйке поместья — матери Нарамаро-сана, но она давно умерла. И потому вместе с девушками они собирались в просторной, светлой комнате и предавались исконно женским занятиям — долгим беседам и рукоделию, развлекая себя сами.

Вчера Наоми вышивала, а сегодняшний день решила провести за чтением.

— Я, к сожалению, пропустила вопрос, — заговорила она, все еще не вспомнив имя миловидной девушки, что к ней обратилась.

— Это правда, что вы одна управлялись с поместьем во время войны?

На нее с живейшим интересом смотрели почти двадцать девушек, и Наоми несколько смутилась.

— Правда, — с несвойственной ей робостью ответила она. — Но в нем почти никого не осталось. Мне не было очень трудно.

Ее слова, однако, не погасили ни изумления, ни прежнего любопытства во взглядах девушек.

— Совсем одна… — произнес кто-то. — А я, признаюсь, не поверила, когда мне рассказывали. Ведь должны быть советники, управляющие, старшие родственники мужа! А, впрочем… — она поспешно осеклась, вспомнив, что у главы клана Минамото не осталось старших родственников.

Наоми благоразумно сделала вид, что не услышала ее оплошности. Она чувствовала на себе цепкий, насмешливый взгляд Како-сан — он буквально впивался ей в висок.

— Такова наша судьба, — заключила женщина, в темных волосах которой уже виднелись седые пряди. Ее звали Тсукико-сан, и в замужестве она принадлежала к роду Адзаи, потомкам рода Фудзивара. — Мужчины уходят на войну и оставляют на нас все свои дела. А когда возвращаются, то спрашивают, как с равных, если дела идут не так хорошо, как им хотелось бы. Вот только во всем остальном равными нас они не считают.

Тсукико-сан уже достигла того возраста, когда она могла говорить правду и не оглядываться на чужое мнение.

Большинство девушек переглянулись с плохо скрываемыми усмешками. Хихикали те из них, кто никогда не оставался один и не держал после перед мужем ответ за свои решения. Наоми же смеяться не хотелось. Все действительно было так, как говорила Тсукико-сан.

— И думают, что мы ничего не понимаем ни в их делах, ни в их политике, — беседу, к удивлению Наоми, подхватила Како-сан. — Вот сейчас решают, кто станет сёгуном. А как выйдут из комнаты, то будут ждать, что мы удивимся их выбору. Хотя об этих их обсуждениях нам давно все известно.

Судя по шепотку, пробежавшему среди девушек, далеко не всем из них было известно о том, какие решения предстояло принять на торжествах в честь свадьбы Нарамаро Татибана.

В молчаливом осуждении Наоми приподняла брови. Не всякими познаниями следовало делиться.

— Готовы стать женой нашего нового сёгуна, Наоми-сан? — Асакура смотрела на нее с прежней насмешкой, сложив тонкие губы в ухмылку.

В просторной комнате, залитой солнечным цветом, разом стало не хватать воздуха. Прежде чем ответить Наоми некоторое время расправляла на коленях шелк кимоно сливового цвета. Такеши не говорил ей, что собирается стать сёгуном, и ей отчего-то казалось, что он этого и не хотел. Но слова Кико-сан звучали столь уверенно…

— К сожалению, я знаю гораздо меньше вашего, — Наоми изобразила легкую улыбку. — А потому мне нечего вам ответить.

Мог ли Такеши ей не рассказать, если все уже было решено? Или Како-сан лишь воображает, стремясь придать весомость своим догадкам?

— Любопытно, как тут можно быть готовой? — спросила Тсукико-сан с иронией. — К тому, чтобы в одно утро проснуться женой главного военного правителя нашей страны?

К своему стыду, историю сёгуната Наоми знала плохо. Она не добралась еще до свитков, описывающих столь давние события, в обширной библиотеке Минамото, а в доме отца их просто не было. Она слышала лишь, что последний сёгун официально назначался Императором очень и очень давно — более трехсот лет назад, и с тех пор в стране никто не занимал такую должность. Но теперь, когда императорская власть ослабла, пришло время.

— Это же такая власть, — глаза Како-сан загорелись нехорошим огоньком, — быть женой единственного в стране человека, который может созвать столь огромное войско!

— Это еще и ответственность, — Тсукико-сан покосилась на Асакура с неприкрытым неодобрением. — Но ты слишком молода, чтобы это понимать. И совсем не знаешь жизни.

Како-сан небрежно дернула плечом, но в спор вступать не стала. Весь ее вид говорил о том, что Тсукико-сан пребывает в заблуждении, но может думать, как ей угодно, а уж она сама, Како, знает и жизнь, и кто из них прав.

— … говорят, по стоимости свадебные одежды Акико-сан превосходят стоимость нескольких больших деревень с крестьянами.

— Ужасное расточительство, и сразу после войны.

Наоми с трудом сдержала фырканье. Она была уверена, что никто из девушек не стал бы осуждать столь ужасное расточительство, если бы шла речь об их свадебных одеждах.

— Ничего удивительного, — сварливо отозвался кто-то. — Земли Фудзивара война, считай, и не затронула вовсе. Отсиделись и переждали ее. Известно, что у Хиаши Фудзивара золота сбережено столько, что дорогу до Эдо можно им выложить.

Помимо воли Наоми вздрогнула. Фудзивара отсиделись? Фухито-сан мертв, Ёрико-сан мертва, их дитя отдано на воспитание в чужой клан…

«Как давно это стало называться — отсиделись? Так и про Такеши вскоре начнут говорить — что он отсиделся в подземельях Тайра».

Слова жгли ее изнутри, так и норовили сорваться с языка хлесткими укорами, устыдить и усовестить. Но она сдерживала себя и молчала, потому что ей было противно и тошно начинать этот разговор. Если кто-то допускает такие мысли, она не сможет ничего доказать и ни в чем переубедить.

— Свадьбы после этой войны одна за другой назначаются. Удивительно! — голос Како-сан заставил Наоми насторожиться, и, как оказалось в дальнейшем, ее опасения были полностью оправданы, поскольку Асакура продолжила: — И даже в ныне опальном клане Токугава намечается одна.

Наоми прикусила язык. Взгляды большинства женщин и девушек были устремлены на нее, и ей разом сделалось неуютно. Она поежилась и неосознанно скомкала в ладони подол кимоно.

Свадьба ее сводной сестры, Ханами… Они встретятся очень скоро — не пройдет и пары недель. А потом проведут долгую, долгую жизнь в стенах одного поместья. И изо дня в день Наоми будет преследовать укоряющий, обвиняющий, обличающий взгляд ее сводной сестры, которая, вероятно, считает ее источником всех своих бед.

В памяти мгновенно и очень ясно всплыл тот день и разговор с Такеши. Очередной непростой разговор. Правда заключалась в том, что по-настоящему спокойным выдался лишь самый первый день возвращения Такеши. А сразу после их жизнь закрутилась и понеслась: каждый день он или принимал в поместье глав мелких кланов, или ездил по обширным землям Минамото сам; вершил суд, наказывал и миловал, вел переписку с императорским дворцом в Эдо, с Татибана, Фудзивара, Асакура, с министрами и советниками. Он навещал монастыри, которые сражались на стороне их альянса, чтобы поблагодарить и вновь заручиться их поддержкой — на сей раз, против Асакура.