Такеши подошел к ним, обменялся парой слов, и до ушей Наоми донесся смех.
— Я уже стар, Мамору, для ваших забав, — Минамото покачал головой и заложил пальцы за ремень, к которому крепились ножны с катаной. Он увидел в проеме Наоми, и его взгляд потеплел.
— Вы наговариваете на себя, Такеши-сама, — Мамору, а именно он вызвался в одиночку сражаться против троих, тряхнул головой. — Мы все видели вас в битве.
— Не сегодня, нет, — ухмыльнувшись, Такеши зашагал сквозь расступившуюся толпу к дому. — Мы выдвинемся на закате, — добавил он, прежде чем взошел на крыльцо.
Сегодня они с Наоми отправятся в Эдо, где, как и полтора года назад, соберутся представители почти каждого клана со всей Японии. Император официально объявит о создании наследуемого сёгуната и о том, что первым сёгуном станет Татибана Нарамаро. В противостоянии, растянувшемся на долгие годы, будет на некоторое время поставлена точка.
Теперь, когда все по-настоящему утихло, Такеши задумывался порой, как долго продлится эта тишина? Прошлое говорило, что не больше пары лет.
Войдя в комнату, он застал Наоми, склонившуюся над столом рядом с Томоэ. Она накрывала ладонью руку девочки с кистью для туши и помогала ей вырисовывать на бумаге сложный узор. Услышав его шаги, обе одновременно подняли головы. Наоми улыбнулась ему, окинула быстрым взглядом и, не найдя скрытых под одеждой повязок и ран, успокоилась. Она подошла к нему и, заглянув в глаза, смахнула с плеча невидимые крошки.
— С возвращением. Как поездка?
— Бессмысленно, — Такеши махнул рукой. — Здравствуй, Томоэ, — он шагнул в сторону, чтобы лучше видеть девочку.
— Здравствуй… те, — запнувшись, выговорила малышка и смущенно потупилась.
Если Наоми она с легкостью начала звать мамой, едва минуло немного времени после того, как из ее жизни исчезла Акико, то с Такеши все было гораздо сложнее. Высокий, незнакомый мужчина ее пугал, и она не знала ни как говорить с ним, ни как себя вести.
— Мама, — позвала она испуганно и с облегчением спряталась в подоле ее кимоно.
Спиной Наоми ощутила проницательный взгляд мужа и резко вздернула подбородок.
— Я хочу выехать на закате, — заговорил Такеши с ее затылком, с усмешкой замечая, как покраснели острые кончики ее ушей и шея, открытая для взглядов благодаря высоко убранным волосам.
Ему не нравилось то, что Томоэ звала ее матерью. Девочка не принадлежит их клану, и чем скорее она поймет это и смирится, тем ей же будет лучше. Наоми об этом знала и даже вроде бы с ним соглашалась, но пока не находила в себе сил делать Томоэ замечания.
— Я попросила слуг согреть для тебя воды, — когда она повернулась к нему, ее голос звучал ровно. Левой ладонью она рассеянно поглаживала Томоэ по затылку. — А Хоши заснула у меня на руках.
На мгновение Такеши задержал взгляд на ее животе.
— Отдохни перед дорогой, — сказал он и вышел из комнаты.
***
Наоми помнила их прошлую дорогу в Эдо на прием к Императору, словно это было вчера. Она закрывала глаза и вновь чувствовала все то, что чувствовала тогда — тревога и страх, трепет предвкушения, обида на Такеши, волнение и любопытство.
Она помнила, как Такеши рассказал ей об исчезновении Кенджи-самы и как поцеловал. Она помнила тоску в его взгляде и свое отчаяние, помнила подаренные сен-боны, и как сад перед императорским дворцом утопал в светло-розовых, нежных лепестках цветущей вишни. Тогда с ними еще был Фухито-сан. И Кенджи-сама. И Кацуо-сан, спасший ее ценой своей жизни.
Она глубоко задумалась, погрузившись в тяжелые воспоминания, и не услышала, как к ней со спины подошел Такеши. Она ускользнула на открытую террасу, окружавшую императорский дворец, когда мужчины уединились в дальних комнатах, чтобы обсудить дела.
Прохладный вечерний воздух остудил волнение и унял тревогу, которая сопровождала ее весь долгий день и никак не желала уходить. Наоми знала, что переживала напрасно, но одна лишь необходимость находиться в императорском дворце нещадно на нее давила.
Заметив наконец мужа, она вздрогнула от неожиданности и досадливо цыкнула.
— Я искал тебя, — заговорил Такеши, одернув хаори, надетое поверх кимоно с пятью вышитыми камонами клана Минамото — на плечах, груди и спине. Это был самый формальный из всех возможных вариант ношения кимоно, призванный подчеркнуть статус встречи в императорском дворце. — И слуги сказали, что ты здесь уже почти час.
— Почти час? — рассеянно переспросила Наоми и потянулась разгладить невидимые складки на темно-синем шелке кимоно. — Я не заметила, как прошло время… — она нервно переплела в замок тонкие пальцы, и ее взволнованность не могла укрыться от Такеши.
Он же рассматривал заколки, гребни и шпильки, что когда-то принадлежали его матери. Теперь они украшали церемониальную прическу его жены.
Почувствовав его взгляд, Наоми поднесла руки к волосам, уложенным в форме сердца, и пригладила их, еще туже затянув шнурок на низко собранном конском хвосте.
— Мне здесь неуютно, — поделилась она очевидной для мужа вещью. — И я знаю, что напрасно тревожусь, — она невесело улыбнулась.
Такеши накрыл ладонью ее плечо и слегка сжал.
— Как бы то ни было, ты не должна так надолго уходить. Пойдут ненужные разговоры. Они уже начались.
Наоми отвела в сторону взгляд.
— Так странно, правда? Меньше двух лет прошло, а все так изменилось, — заговорила она, словно не слышала недовольства в голосе мужа.
— Наоми… — Такеши хмыкнул. — Идем, — он медленно поднял руку и прохладными, шершавыми пальцами едва ощутимо погладил ее по щеке, чтобы не смазать тонкий слой белой пудры.
По-детски вздохнув, Наоми кивнула и выпрямилась. Рядом с Такеши ей будет спокойнее, и эта мысль помогала примириться с неизбежной необходимостью провести в императорском дворце еще какое-то время.
— Но ты права, действительно странно, — Такеши слегка улыбнулся. — Прошлой весной я ждал здесь смерти. А теперь я смотрю на места за столом, которые раньше занимали Тайра… — в его глазах плескалось неприкрытое торжество, — и вспоминаю, что уничтожил весь их клан. Вспоминаю о том, что наш альянс победил в этой войне.
Глава 47. Мирное время, тихое время. Часть I.
Несколько лет спустя
Хоши отчаянно бежала по гравийной дорожке, и мелкие камешки вылетали у нее из-под ног. Она опаздывала на занятие, на которое сегодня должен прийти отец, и думала, что ничего не может быть хуже, пока не увидела издалека отца, стоявшего прямо перед крыльцом главного дома поместья.
Она резко остановилась и, запнувшись, едва не рухнула на землю. В боку нещадно кололо от быстрого бега, но Хоши, пытаясь кое-как отдышаться, была готова благодарить всех богов, в которых не верила, за то, что смогла вовремя разглядеть отца. Врезаться в него посреди двора, опаздывая к наставнику, — вот что было хуже всего.
Девочка свернула на тропинку и зашагала по слегка примятой траве. Она решила войти в дом через задние двери, которыми пользовались обычно слуги, и надеялась, что ей удастся проскользнуть никем незамеченной.
В то утро стирали белье, и на заднем дворе над кострами кипела вода в огромных железных чанах, а в воздухе над ними поднимался белый дым.
— … их только выкинуть теперь… кровь оттереть не получится… — Хоши бочком, по широкой дуге кралась к дому мимо служанок и котлов, когда услышала знакомый голос.
Ее тетушка по матери (не совсем родная тетушка, как ей пыталась объяснить мама) длинным шестом ворошила в чане какую-то светлую ткань.
— Жалко же! — запричитала стоявшая напротив тетушки служанка. — Новые совсем, выпрядены этой зимой, и пары раз ими футоны не застилали… ой, не о том я болтаю! Какие простыни, когда так жалко госпожу!
— Об этом и вовсе болтать не следует, — тетушка нахмурилась и откинула в сторону шест. — Воду вылей, а белье сожги, и чтоб не видел никто!
Хоши сделалось донельзя любопытно, и она обязательно бы задержалась, чтобы дослушать этот странный разговор, если бы не урок, на который она уже опоздала. И потому девочка заспешила дальше, убедившись, что тетушка ее не заметит. Попасться ей на глаза было почти также плохо, как столкнуться с отцом — Ханами-сан обязательно расскажет, что видела ее на заднем дворе, и тогда Хоши не ждет ничего хорошего.
