— Да. Я заключил с Асакура союз.

— Я знаю, — она моргнула. — Яшамару-сан заходил ко мне.

Минамото усмехнулся. Ему следовало догадаться об этом.

— Он останется с тобой. С тобой останутся все наши самураи, кроме Мамору. Я заберу мальчишку с собой. Вы уедете в поместье, как только ты достаточно окрепнешь. Но я не могу ждать.

Наоми согласно прикрыла глаза и медленно кивнула. Она хотела спросить, когда они увидятся в следующий раз, но знала, что это был недостойный и глупый вопрос.

— Теперь, когда Дайго-сан на нашей стороне, — он скривился, показывая свое недоверие, — тебе лучше остаться здесь, в поместье. Так ты окрепнешь гораздо быстрее, если поедешь вместе со мной в лагерь, и долгая дорога может тебе навредить.

— Я понимаю, — Наоми прикрыла глаза, отчаянно стараясь не заплакать.

Конечно, ее муж говорил разумные, правильные вещи. Ей будет лучше у Асакура. Дайго-сан не сможет ей навредить, ведь союз между кланами заключен уже официально, и если он причинит ей зло, то прослывет клятвопреступником и предателем. Даже во время войны между великими кланами такая порочная слава ему не нужна.

Но если Такеши во всем прав, если слова его звучат мудро и логично, то почему так сжимается ее глупое сердечко? Почему так больно на душе — и совсем не потому, что в грудь ей уходила стрела?.. Сколько дней они провели вместе? Капля в океане, если посчитать, как долго они находились в разлуке. Она не наговорилась со своим мужем, не насмотрелась на него, до конца не согрелась в его объятиях.

И снова разлука. Боль от которой выворачивала нутро Наоми наизнанку. Она слишком хорошо помнила, что случилось после того, как они расстались на приеме во дворце Императора. Слишком, слишком хорошо. Как пережить это снова?.. Как не вздрагивать каждый раз от письма, молясь всем богам не прочитать в нем дурных вестей?

Такеши уезжает, и увозит с собой ее сердце.

— Я выиграю эту войну и вернусь, — он ласково погладил ее по щеке, и Наоми все-таки всхлипнула. — А до той поры ты должна управлять нашим поместьем и растить нашу дочь.

Она послушно, поспешно закивала — насколько позволяли ее повязки и заполнившая тело боль.

— Тебе не о чем тревожиться. После союза с Асакура мы не проиграем.

Такеши лгал, но Наоми этого не знала.

Союз с Асакура поможет им лишь тем, что не придется ждать удара в спину от Дайго-сана. Но старик не даст ему ни людей, ни оружие — ничего, кроме обещания не выступать на стороне Тайра, да нескольких повозок с провизией.

Но Наоми не следует этого знать. Довольно того, что уже было взвалено на ее плечи. Теперь, когда он больше не в плену, Такеши намеревался ограждать жену от всего, что было его в силах. Она уже достаточно отдала и ему, и клану: убила отца, пожертвовала собой, закрывая Такеши от стрелы, родила наследницу.

Мамору рассказал немного о том, как Наоми управляла поместьем, пока он валялся в плену Тайра, а отец воевал. Как его жена работала наравне со служанками, заготавливая повязки и травы для воинов, как питалась одним лишь рисом да сухими лепешками, как разбиралась с делами ближайших к поместью поселений.

С нее довольно. Такеши больше не станет взваливать на жену ни одной лишней печали.

— Ты спасла мне жизнь, — сказал муж и посмотрел на нее странным взглядом, суть которого Наоми не могла познать.

Такеши склонился и едва ощутимо коснулся прохладными губами ее горячего лба.

— Мне пора.

Он плавно поднялся и зашагал прочь. У самых дверей его настиг негромкий голос Наоми:

— Береги себя.

Глава 40. Песнь кукушки

Рейтинг главы — 18+.

Такеши вернулся в лагерь глубокой ночью — позже, чем хотел. Будь он один, то успел бы до заката, но их продвижение существенно замедлил Нанаши Тайра. Минамото поборол искушение убить его в дороге и привез почти невредимым. Все свои синяки и ссадины Тайра получил, когда убегал от Яшамару и его людей в поместье Асакура.

Минамото привык к беспрекословному послушанию своих самураев, но когда он приказал не трогать Тайра, то увидел в их взглядах колебание и несогласие — прежде такое случалось крайне редко. Каждый из них хотел отомстить Нанаши за плен господина — за его отрубленную руку, за другие увечья, за месяцы, проведенные в подземелье.

Несмотря на поздний час, лагерь не спал. Еще издали он заметил огни множества костров. Такеши отдал должное солдатам, когда в паре шагов от них приземлилась в снег и с шипением затухла предупредительная горящая стрела. Он потрепал по холке Молниеносного, отшатнувшегося от огня, и хмыкнул.

— Они вас не узнали? — позади раздался изумленный голос Мамору.

На безоблачном небе виднелась яркая луна, и благодаря ее свету, отражавшемуся от снега, все вокруг было видно на многие тё, почти как днем.

— После вестей, что они сегодня получили, немудрено встречать стрелой и союзника, и врага, — Такеши спокойно пожал плечами. Дозорные в их войске делали то, что должно.

Вскоре от лагеря отделился небольшой отряд и направился в их сторону. Такеши оглянулся на Тайра — с кляпом во рту Нанаши был крепко привязан к лошади и не мог ни говорить, ни двигаться.

— Назовись! — раздался крик, когда отряд приблизился к ним на один полет стрелы. Кажется, этой ночью лагерь охраняли совсем юнцы, раз не признали его на таком расстоянии.

— Такеши Минамото, — послушно отозвался мужчина, махнув рукой Мамору, который собирался ответить первым.

— Этим именем может назваться каждый. Спешься и подойди, — донесся уверенный приказ со стороны отряда.

Такеши почувствовал, как позади него задохнулся от возмущения Мамору, и вновь хмыкнул. Эта ситуация его забавляла. Он соскочил в свежий, неутоптанный снег и, взяв Молниеносного под узды, медленно пошел в сторону лагеря.

Его узнали, когда расстояние между ним и отрядом сократилось до полутора десятков шагов. Меж воинов пробежал негромкий шепот, они переглянулись и все, как один, склонились.

— Господин!..

Такеши оказался прав в своем предположении: лагерь этой ночью охраняли еще совсем юнцы. Верно, они присоединились к войску, пока он находился в плену.

Это было плохо. Он никогда не поощрял участие мальчишек в войне, несмотря на то, что отец брал его в походы с самого детства, и самураев учили обращаться с мечом с трех лет. Он был сыном главы клана и был обязан всюду следовать за отцом и учиться у него. Таков его долг.

Сражаться же должен тот, кто встретил, по меньшей мере, пятнадцать зим. Иначе война оборачивалась бессмысленной гибелью мальчишек, что не делало чести ни их семьям, ни клану, под чьим стягом они сражались. Дети должны были оставаться в своих домах, чтобы было кому мстить, когда погибнут взрослые, чтобы было кому встретить врага, если он победит.

Такеши знал, что Нарамаро и Фухито не разделяли его взглядов, равно как не разделял их его отец, и потому сейчас он смотрел в безусое лицо мальчишки, опустившегося перед ним на колени в снег.

— Масато и Изаму возвращались? — спросил он и махнул рукой, чтобы солдаты поднялись.

— Масато-сан вернулся задолго до заката, господин. А Изаму-сан пару часов назад.

«Хорошо», — подумал Такеши, оседлав Молниеносного и кивнув Мамору, чтобы тот следовал вместе с Нанаши за ним.

Если вернулся Изаму, значит, вести о союзе с Асакура достигли лагеря, и Фухито и Нарамаро больше не готовились обороняться от объединенного войска Тайра.

Когда они достигли первых разбитых палаток, он спешился и передал Молниеносного конюхам. Очевидно, их приближение заметили, потому что Фухито и Нарамаро уже его ждали. Меж ними обычно было не принято проявлять эмоции, но сейчас каждый их них стиснул Такеши, крепко постучав тому по спине.

— Я привез нам гостя, — с холодным презрением выплюнул Минамото, обернувшись к Нанаши. — Он должен встретить здесь столь же радушный прием, как встретил я в его родовом поместье.

Несколько десятков людей уставились на связанного, безмолвного мужчину. Его испуганный взгляд бегал с одного лица на другое, пока не остановился на лице Такеши. И тогда в глазах Нанаши вспыхнула лютая ненависть, заставившая Минамото впервые задумать на несколько мгновений о ее причинах. За что Тайра так его ненавидел? Уж точно не потому, что их кланы последние годы враждуют.