— Я не могла даже подумать… ты никогда не рассказывал, как здесь красиво!

Наоми казалась утомленной, но счастливой, и это все равно заставило Такеши нахмуриться. Долгая дорога и без того вымотала ее и, быть может, он напрасно поддался на их уговоры и дозволил ей и дочерям проделать последнюю часть пути верхом.

— Я в порядке, — мягко сказала Наоми, заметив его недовольство и верно догадавшись о причине. Она улыбнулась ему уголками губ — все же на них смотрели люди, и не следовало публично проявлять эмоции. О ней и так, вероятно, станут судачить — еще бы, та самая жена Такеши Минамото. Тот самый пустоцвет.

В резиденции Нарамаро им было отведено отдельное крыло, но Такеши не любил останавливаться там, даже когда приезжал один. И уж тем более он не собирался привезти в это осиное гнездо семью. И потому они миновали дворец Сёгуна и поднялись на самую вершину холма, в древнейший храм Камакуры, воздвигнутый еще несколько веков назад. Он состоял из нескольких строений, объединенных общим садом и горбатым мостом, перекинутым через два пруда с белыми и красными лотосами. Они спешились у ворот и оставшуюся часть пути проделали пешком, любуясь цветущими деревьями и гладкой поверхностью воды.

— Матушка, почему мы не будем жить во дворце Сёгуна? — шепотом спросила Хоши, крепко держа Наоми за руку.

Такеши шагал впереди в сопровождении монахов-самураев, встречавших их, и девочка не решилась докучать ему вопросами.

— Твой отец решил, что здесь нам безопаснее, — также негромко отозвалась Наоми, рассматривая плавающие над водой цветы.

Сбоку от них в длинном проходе, вырубленном прямо в саду, упражнялись в стрельбе из лука монахи, и Наоми пришлось два раза окликнуть Томоэ, которая остановилась, чтобы понаблюдать за ними.

Им выделили всего две комнаты: одна для них, вторая — для девочек. Сопровождавших и охранявших их самураев разместили кого на улице, кого — вместе с монахами в общих помещениях. Мамору и еще несколько человек будут ночевать у дверей, что вели в их спальни.

Когда слуги принесли и разместили вещи, и с поклонами удалились, они наконец-то остались наедине. Наоми, слегка отодвинув створку седзи и впустив в комнату дневной свет, осмотрелась. Два футона, низкий столик, кувшин с водой для умывания, ваза с одинокой сухой ветвью — такой аскезой не могло похвастаться даже поместье Минамото.

— Почему мы здесь? — подобно Хоши спросила она, и Такеши подошел к ней, встав напротив раздвинутых седзи.

— Здесь безопасно, — ответил он, подтвердив ее изначальную догадку. Что ж, было несложно. — Во дворце Сёгуна слишком много чужих ушей и глаз. И будет гораздо больше, когда соберутся все кланы.

Наоми прислонилась щекой к его плечу, ощутив кожей грубую ткань куртки. Она вдруг почувствовала невероятную усталость — такую, какую не чувствовала ни дня за все время их долгого пути. Она сцепила зубы и зажмурилась, чтобы подавить зевок. Долгое путешествие изрядно утомило ее, хотя она изо всех сил пыталась это скрыть.

— Когда мы проезжали мимо залива, я подумала, что было бы здорово показать его девочкам поближе, — издалека начала Наоми, бездумно вырисовывая тонкими пальцами узоры на его груди. — И мне заодно, — она улыбнулась.

Помедлив, Такеши накрыл ее ладонь своей и слегка сжал.

— Это опасно. Я не хочу, чтобы вы покидали монастырь без особой надобности.

— Такеши, мы не можем провести взаперти всю жизнь…

Он заскрипел зубами. Томоэ и Хоши — единственные наследницы своих кланов. Ни у Фудзивара, ни у них больше нет детей, и жизни девочек бесценны. У Фудзивара начнется междоусобица, случись что с Томоэ, а Минамото… Минамото просто не станет.

И когда Такеши радовался тому, что наконец-то представился случай, и он встретится с Дайго-саном в Эдо, то одновременно не мог не думать о том, что старик окажется в ужасающей близости от его семьи. От его жены и двух дочерей. Конечно, он беспокоился и опасался. Да, он совершил ошибку, отнявшую, как минимум, две жизни. Но больше он ее не повторит. Такеши сцепил зубы. Он ненавидел себя за то, что случилось. За то, что он позволил этому случиться.

Наоми ведь только недавно окончательно пришла в себя. И в поместье вновь зазвучал ее громкий голос и смех, и слуги перестали ходить на цыпочках, и девочки стали чаще улыбаться, глядя на мать.

— Давай обсудим это позже, — Такеши посмотрел на жену.

Сегодняшняя ночь определит многое. Она определит все.

— Хорошо, — бесцветным голосом отозвалась Наоми. Она была недовольна, но старалась взять себя в руки: в словах мужа была своя правда и логика.

— Я должен встретиться с Нарамаро сегодня, он хочет собрать всех глав кланов на ужин. Мамору присмотрит за девочками, — ровным голосом сказал Такеши. — Не жди меня вечером.

***

Он медленно шел по длинному коридору резиденции Сёгуна. Мальчишка, конечно, не поскупился. Дворец ничуть не уступал Императорскому, а во многом его превосходил: разбитый внутри сад с водоемами и зеркальными рыбами, россыпь цветущих деревьев, вышивки ручной работы, изящная посуда, просторные светлые комнаты, оббитые шелком ширмы и стены… Это стоило очень, очень дорого.

Уж он-то знал. Он знал деньгам цену и счет.

В свою спальню он возвращался в брюзжащем, подпорченном настроении. Старший сын, его позор до конца жизни, выглядел во время устроенного Сёгуном ужина полнейшим дураком. В очередной раз. Он даже побил его после палкой, но облегчения это не принесло. Кожу до сих пор жег насмешливый, брезгливый взгляд Такеши Минамото. Паршивец тогда пригубил саке и поднял вверх чашу, словно передавал ему поздравление.

Он был вне себя. Он сделал многое, чтобы уничтожить клан Минамото. Добить так, как не смогли Тайра. Но вот паршивец сидит напротив него за столом и наблюдает за позором его старшего сына, и смеет насмехаться над ним! Поговаривали, он привез в Камакуру жену, не посмев воспротивиться приказу Сёгуна, хотя и спрятал ее в другом месте. Ее и наследниц двух кланов. Что ж. Надо будет непременно договориться с ним о встрече и посмотреть на его жену, которую никто не видел последние несколько лет.

Он тоже получит в некотором роде удовольствие от такого визита. Сможет взглянуть на деяния своих рук.

Он нетерпеливо махнул рукой, отсылая самураев, что следовали за ним неслышной тенью, и, раздвинув створки, вошел в просторную спальню. Он сделал один шаг, когда внутри него об опасности взвыло звериное чутье, не раз и не два спасшее ему жизнь.

Только вот в этот раз оно запоздало.

Грубая, привыкшая к катане рука зажала Дайго-сану рот, а знакомый голос насмешливо шепнул на ухо:

— Здравствуй, старик.

"Проклятый Такеши Минамото", — успел подумать Дайго-сан.

Глава 53. Надежда

В ту ночь он вернулся в спальню лишь к утру. Ко времени его возвращения монастырь уже спал — кроме самураев Минамото, охранявших комнаты его семьи. В час волка перед самым рассветом, когда сильнее всего сгущается тьма, Наоми проснулась из-за шума. Темный силуэт мужа расплывался у нее перед глазами, и она моргнула несколько раз, чтобы сфокусироваться.

Такеши развязал пояс, бережно уложил катану на подставку и снял тяжелое официальное кимоно. Он лег на футон позади Наоми и прижался грудью к ее спине, с недовольством отмечая, что она, кажется, замерзла. Зарывшись в ее густые распущенные на ночь волосы, Такеши поцеловал ее в шею и в висок. Полусонная, она забормотала что-то в ответ, намереваясь повернуться, но он остановил ее, слегка сжав.

— Спи.

Наоми послушно засопела, сжав его ладонь, лежавшую у нее на груди. Такеши долго слушал ее тихое дыхание и следил за тенями, что отбрасывали на сёдзи тонкие ветви деревьев, в окружении которых стоял монастырь. А потом он сказал:

— Завтра я отвезу вас с девочками к заливу.

Утро принесло скорбные вести: ночью умер глава клана Асакура, Дайго-сан. Говорили, что у него просто остановилось сердце. Такеши завтракал в кругу семьи, когда сосредоточенный Мамору вошел в комнату и, поклонившись, передал эту новость.