Упав ничком, она скатилась вниз, преодолев последние метры, и оказалась на рисовом, полузатопленном поле. Хлюпая по воде ногами, разбрызгивая ее и продираясь сквозь растения, она неслась вперед, размахивая руками и бешено, неистово крича, даже не понимая, что она произносит.

Ее ноги подогнулись, когда Наоми увидела приближавшихся людей. Она со стоном упала лицом вниз, потеряв сознание.

Глава 14. Вопросы без ответа

Глубокой ночью Такеши ужинал в тишине и одиночестве. Утром пойдут третьи сутки, как похитили Наоми. Критичное время.

Сейчас не было ни одной деревни, куда бы не отправились его люди, ни одной окраины его обширных земель. В поместье находилось так мало солдат, как не было еще никогда.

— Такеши-сама, — в дверях комнаты показался Кацуо. Он поклонился и остался стоять на месте. Мало кто решался сегодня тревожить своего господина.

Минамото кивнул ему, дозволив зайти.

— Пришли вести с северных земель, — сказал Кацуо, присев на пятки около столика. — Наоми-сан там нет.

— Надеюсь, они хорошо искали, — спокойно произнес Такеши, но было в его голосе нечто такое, что заставило Кацуо вздрогнуть.

Едва ли среди людей Минамото в сложившейся ситуации найдется храбрец, решивший нарушить приказ своего господина и искать Наоми-сан без надлежащей тщательности. Никому не хотелось на собственной шкуре испытать ярость Такеши-самы.

— Масахиро умер, господин.

Минамото скривился. Он провел с предателем пару часов и так не услышал от него ни слова про похищение и место, в котором должна будет оказаться Наоми.

И Такеши не мог не признать подобную стойкость. Масахиро оказался не тем мелочным человеком, которым представлялся многим в поместье. Он был преданным, просто преданность его предназначалась другим людям.

— Хорошо. Как только вернутся солдаты, отправишь часть к границам Тайра. Пусть выкинут его тело на их землях.

Такеши был больше, чем уверен, что за похищением его жены стояли Тайра. Никто в здравом уме не решился бы пойти против его клана в одиночку. Действовали либо с дозволения Тайра, либо напрямую от них.

Задумавшись, он забыл о присутствии Кацуо и удивился, когда тот привлек его внимание негромким покашливанием. Выражение его лица совсем не понравилось Такеши.

— Мы нигде не можем найти Яшамару-сана, господин. И в конюшне не досчитались двух лошадей.

Звенящую тишину комнаты, повисшую после его слов, нарушил громкий хруст — Такеши сломал палочки, слишком сильно сжав кулак.

— Кто второй?

— Его сын. Мамору.

— Как-то раз Наоми спросила меня, зачем наказывать провинившихся палками, ведь бывают случаи, когда достаточно простых слов. Очевидно, я стал слишком много разговаривать, если мои люди вытворяют такое, — с убийственным спокойствием сказал Такеши. — Я буду на тренировочной площадке.

Возможно, идея упражняться с катаной глубокой ночью лишь при свете луны и факелов была не слишком удачной, но другого способа выплеснуть накопившееся Такеши не видел. Он был полон сейчас, как трясина после дождя, и лучше ему будет рубить мечом дерево, чем чьи-то головы.

Он истязал себя, пока соленый пот не залил глаза, пока не онемели плечи и спина, пока стало невозможным контролировать сбившееся дыхание. К тому времени почти рассвело, и кромка неба вдалеке начала медленно розоветь.

Такеши откинул в сторону тренировочный, затупленный меч и жадно припал к кувшину с прохладной водой.

— Господин! Господин! — к нему отчаянно спешил какой-то мальчишка — чей-то сын. — Наоми-сан нашли!

***

До деревни они добрались ко времени, когда солнце уже было в зените. Такеши спрыгнул с Молниеносного, бросив поводья одному из сопровождавших его солдат, и осмотрелся. Старейшина и крестьяне уже приветствовали его, опустившись на колени, но из всей толпы он выцепил взглядом склоненных Яшамару и Мамору. Пальцы привычно легли на гладкую рукоять катаны, но Такеши одернул себя.

С их неподчинением он разберется позже. Сейчас — Наоми.

— Где моя жена? — спросил он, не обращаясь ни к кому конкретно, и старейшина поднялся на ноги, вызвавшись его проводить.

Деревушка оказалась бедной и маленькой, насчитывающей едва ли с два десятка минка, и Наоми находилась, очевидно, в лучшей из них — в доме старейшины и его семьи.

Пригнув голову, чтобы не задеть низкого дверного косяка, Такеши вошел и почти сразу же увидел лежавшую на футоне Наоми.

Ее губы и нос были разбиты, а щеки покрыты царапинами от стегавших ее веток.

Она смотрела на Такеши широко распахнутыми глазами, словно не ожидала его здесь увидеть.

Минамото опустился на футон рядом с ней, продолжив требовательным взглядом осматривать ее повязки и видимые ссадины.

Особенно долго он смотрел на две вспухшие, багровые полосы на ее запястьях.

Такеши молчал довольно долго, и Наоми не решалась заговорить первой, нарушить его сосредоточенную тишину. И она по-настоящему испугалась, когда встретилась с ним взглядом: он сулил смерть.

— Здравствуй, Наоми, — сказал он наконец и потянулся откинуть простынь, в которую она была укутана. — Тебя осматривали?

— Нет, — справившись с испуганным стуком зубов, она мотнула головой. — Только помогли смыть грязь и дали чистую одежду. Они не решились… ну, ты знаешь… трогать раны, которые под кимоно. Тем более там пустяки.

Такеши ухмыльнулся. Если крестьяне к тому моменту уже знали, кого спасли, то посмели бы тронуть одежду своей госпожи, только если бы она истекала кровью и была на грани смерти.

Он глубоко вздохнул, возвращая себе самоконтроль. Вид беспомощной, лежавшей на футоне Наоми пробудил в нем такую ярость, которой он и сам не ожидал. Кто-то посмел украсть его жену из его же поместья. Посмел причинить ей боль. Дурно с ней обращался, бил ее, связал. Оставил на ее теле и лицо уродливые отметины. Растрепал ее волосы, оттаскал за длинный хвост. Прикасался к ней своими грязными руками.

К его жене.

Он убивал и за меньшее.

А теперь Наоми глядит на него забитым зверьком, хоть и отчаянно храбрится. Сдерживает слезы, кусает губы, чтобы не разреветься. Даже улыбнулась ему, когда увидела!

Такеши протянул руку и осторожно погладил жену по щеке: по той, на которой было меньше всего царапин. Всхлипнув, Наоми прикрыла глаза.

— Трав и бинтов! — крикнул Такеши через плечо в открытую дверь.

Какая-то женщина принесла ему миску с горячей водой, чистую ткань для повязок и мази и поспешила выйти прочь.

Приподнявшись на локтях, Наоми сняла рубашку из грубой ткани и опустилась обратно на футон, с трудом сдержав слезы.

Сегодня ей было гораздо больнее, чем во время самого побега.

Такеши скользил взглядом по синякам и царапинам на ее животе и плечах, и на его скулах играли желваки. По его сосредоточенному, суровому лицу бродили черные тени — тяжелые мысли, что не давали покоя.

Он наложил мазь на каждую ссадину и заставил Наоми повернуться, показать ему худую спину с выпирающими лопатками.

— Откуда это? — Такеши едва ощутимо коснулся красной полосы, змеившейся на ее боку.

— Я… я не знаю. Кажется, у них был хлыст. Я помню, как меня ударили им по лодыжке, а вот спину не помню, — глухо пробормотала Наоми. — Но мне уже ее перевязали.

Такеши посмотрел на ее ноги, заметив перебинтованные ступни.

— Я же босая была, — поспешно пояснила Наоми, уловив его взгляд.

Он смочил в отваре ткань и наложил ее поверх отметины, мимолетно коснувшись шершавыми ладонями ее лопаток.

— Ты знаешь, куда тебя вели?

— Нет, — Наоми с неловкостью пыталась надеть рубашку. — Они не говорили о таком при мне. А в первый день постоянно вливали какое-то пойло, из-за которого все было как в тумане. Я даже не знала, что прошло столько времени, пока Яшамару-сан не сказал.

— Тебя начали искать той же ночью, — неожиданно для себя произнес Такеши. — Я отправил солдат в каждую деревню.

Наоми поспешно закивала, надеясь скрыть выступившие на глазах слезы. Она боялась, даже когда рядом был Яшамару-сан, и только сейчас, с приездом Такеши, страх начал постепенно отступать.