Плавится, правда, при достаточно высокой температуре. В тысячу семьсот градусов по Цельсию. В обычном костре не расплавится. Но у меня имелись плавильни.

Впрочем, такого жара можно и не добиваться. Я добавил в песок тот же самый поташ, что и применял для изготовления аспирина. Жар расплавлял поташ в песке.

Еще я докидывал негашеную известь, чтобы улучшить свойства стекла. И полученное вещество плавилось уже при пятиста-шестиста градусах. Вполне приемлемо.

Рецепт прост. Надо семьдесят пять процентов песка. Десять процентов извести. И остальное — поташ.

Когда полученная смесь плавится, выделяются пузыри. Это уходит диоксид углерода.

Он должен уйти весь. Потому что совсем не нужен. Когда пузыри перестают появляться, тягучую смесь можно лить. Тянуть и дуть. Это уже стекло.

Чтобы получилось прозрачное стекло, нужен хороший песок. Белый.

Если будет обычный коричневый, то стекло будет зеленое. В этом случае, я добавлял диоксид марганца. А его получал, сжигая водоросли.

Пришлось много экспериментировать. Прежде чем я нашел нужный баланс.

Кстати, насчет температуры. Чем она выше, тем более жидкое получается стекло. Чем температура ниже, тем стекло тягучее.

Это позволяет делать разные части сплава. И, соответственно, создавать разные виды сосудов. Тонкие стаканы или толстые кувшины.

Само собой, я тут же вспомнил про окна. Как же без них? У меня ведь уже есть замок. И все окна надо застеклить.

Правда, в отличие от посуды, сделать лист стекла — более сложная задача.

Самый простой способ — вылить жидкое стекло на лист железа. Оно ведь все равно не расплавится. Потом дать остыть. И отполировать с двух сторон. До прозрачности.

Главное, чтобы лист железа был нужного размера.

Другой, более продвинутый способ — выдуть длинный стеклянный цилиндр. Отрезать его. И разрезать пополам. Потом раскатать на том же железном листе.

Пока еще стекло жидкое. Здесь стекло уже более прозрачное. Но недостаточно.

Фишка в том, что для орудования такими большими пузырями нужна ловкость. И опыт. А мои помощники стеклодувы пока еще только учатся.

Другой метод — выдуть большой шар стекла. Нагреть до точки кипения. Вращать на гончарном круге. И тогда он сам сплющится в диск.

Получится тонкое с краев стекло. И толстое в центре. Очень хорошее для окон.

Или же, можно просто выдувать цилиндр. Потом остужать стекло. Разрезать по длине. Снова нагревать. Тогда половинки цилиндра сами станут стеклом.

Последнему способу я как раз и научил недавно своих работников.

Лаутаро радовался как ребенок. Когда увидел, как дуют стекло. Конечно же, сам захотел попробовать.

Он еще пытался трогать раскаленное стекло. Хорошо, что я его опять успел вовремя остановить.

Кувшин он выдул неровный. Надо будет потом переделывать.

Но зато пришел в восторг. Токи тут же захотел себе стеклянную посуду.

Я уже предусмотрел это желание начальства. И кивнул Диего Дасе.

Тот тут же притащил сервиз с графином и стаканчиками. С чичей нашего собственного приготовления. Я налил токи и угостил его.

Холодненькая чича. Что еще может быть лучше? Особенно, когда стоишь в нестерпимо жарком стеклодувном цеху?

— Да, мачи Гуири, у тебя тут так много диковинок, что у меня разбегаются глаза, — пожаловался Лаутаро. Выпил весь графин чичи. У него развязался язык. И поэтому он наивно спросил: — Ты же останешься моим другом, мачи Гуири? Я бы очень хотел этого. Тот, с кем ты будешь рядом, обязательно победит.

Молодец, парень. Наконец-то, соображаешь. Кто еще, как не я, смог бы обеспечить победу твоего народа?

— Я сделаю все, что мне прикажет токи, — я слегка поклонился. — И останусь его самым преданным другом.

Лаутаро довольно улыбнулся. Хотя я видел, что он встревожен.

Тут он уже увидел много чего. Небывалого и фантастического. Ощутил мое могущество.

И сразу спросил себя. А не слишком ли силен этот проклятый мачи Гуири? Не покусится ли он сам потом? На власть самого токи? Надо развеять эти мысли. Как можно скорее.

— Вы прикажете сегодня же выехать в поход? — спросил я. Чтобы отвлечь токи от подозрений. И тут же коварно добавил: — Или лучше подать еще нашей отборной чичи?

Лаутаро вытер пот со лба. Жадно сглотнул. И решительно сказал:

— Ладно. Выступаем, когда придут твои разведчики. И припасы. Пусть мои воины отдохнут.

Вот это другое дело. Я подарил сервиз Лаутаро. Отчего тот пришел в дикий восторг. И приказал подать еще чичи и закусок.

И опять мне удалось поспать самую малость. Лаутаро никак не хотел угомониться. Я думал, что чича успокоит его. И уложит спать. Но какой там.

Наш военачальник, наоборот, расшалился. Мы вернулись в мой замок. Лаутаро захотел подняться на самый верх башни.

Он уже порядочно набрался. Пару раз упал на винтовой лестнице.

Если бы его не удержал Кальфукур, скатился бы до самого низа. Хотя нет, там шли еще его телохранители. Они бы не допустили.

Зато там, на башне, Лаутаро взял себя в руки. Стоял вместе со мной на балкончике.

Смотрел на равнину, окружающую Тукапель. И леса на севере. Потом глубоко вдохнул влажный воздух.

На небе сияли звезды. Млечный путь. Уэнулеуфу. Небесная река, как его называют арауканы.

А еще в темно-синем небе огромная луна. Сейчас грядет полнолуние. Луна выросла наполовину.

Отсюда, с двадцати метров моей башни, зрелище фантастическое. Хочется смотреть бесконечно.

Все-таки, природа грандиозна. И мы лишь песчинки на огромном берегу.

— Наша земля прекрасна, — сказал Лаутаро, глядя на равнину, спящую под звездами. — Хорошо, что духи помогают нам, мачи Гуири.

Потом он вздохнул. Горестно. Пары алкоголя дали о себе знать.

— Сколько еще воинов погибнут. Прежде чем мы победим.

Я знал, что много. И он знал. Мы постояли еще минут пять. Молча.

А потом на балкончик высунулся, тяжело дыша, один из иналонко.

— Токи, там в лагере небольшая ссора. Между воинами. Они подрались. Командиры просят тебя подойти.

Лаутаро встрепенулся. Бросил горевать. Снова превратился в вождя. Цепкого и стремительного.

— Вот почему я не хочу оставаться на месте, — бросил он мне. Сам рванул к лестнице. — От безделья воины начинают ссориться между собой.

И быстро помчался вниз. Я неспешно отправился следом. Его дела в лагере меня не касались. Пусть идет.

Сам я занялся своими делами. Проверил раненых испанцев. Помог Кемайе. И просмотрел донесения от Охэнзи.

Когда очнулся, уже опять почти утро. Кальфукур сказал:

— Мачи Гуири, токи остался ночевать за городом. Он обещал приехать к завтраку. Поэтому давай отдыхать. Он скоро примчится.

Это точно. Я так и сделал. Улегся спать. Вернее, рухнул в постель.

Утром меня осторожно разбудила Кемайя.

— Уже рассвет, как ты и сказал, мачи, — прошептала девушка. — Тебя все ждут. Лаутаро еще не приехал. Но скоро будет.

Кто это все? Я встал с кауиту. Ложе для сна. Из цельного куска дерева.

Кемайя подала кувшин. Сполоснул лицо и руки. Освежился.

Спать еще хочется. Но уже не так, как раньше.

Эх, сюда бы еще кофе. Но саженцы арабики привезут только через два столетия. Сейчас напиток популярен только в Африке и Азии. В Европе только набирает темп. А до Америки еще не добрался.

Правда, я могу вывести свой сорт. Надо найти дерево. Пока что, к сожалению, не попадалось. Надо искать ближе к тропикам. К экватору.

Пока что пришлось ограничиться водой и парой глотков чичи. И пару ягод мауи. Это такой фрукт.

— Где они? — я вышел из спальни. Спустился по лестнице. И очутился в гостиной. Тут я иногда обедал с подчиненными. И принимал гостей. Вчера мы тут неплохо веселились с Лаутаро. — Эге, я вижу, приехали горячие новости. Как поживаете?

В гостиной собрались воины. Мои иналонко. Еще и прибыл посланец от Охэнзи. Маленький и юркий, чуть полненький. Его звали Шикоби. Когда передвигался, такое впечатление, что катится по земле.