Она мне не ответила.

Она больше часа не отвечала ни на один из моих вопросов, но я не могла этого так просто оставить.

Я не уйду.

Не в этот раз.

— Почему, мама? — Прошипела я, слезы текли по моим щекам. — Ты так меня ненавидишь?

Она вздрогнула, ее хрупкие плечи сильно дернулись, когда она затушила сигарету в пепельнице, прежде чем быстро зажечь другую.

— Отвечай мне! — Я закричала, едва сдерживаясь, чтобы не перегнуться через стол и не встряхнуть ее. — Ты многим мне обязана, черт возьми!

— Он небезопасен для тебя, Шэннон, — вот и все, что она сказала, и ее слова были едва слышнее прерывистого шепота.

— Ты сходишь с ума, — выдавила я, в ужасе качая головой. — Ты теряешь свой чертов разум!

— Я поступила правильно. Я поступила правильно, — снова и снова шептала мама, затягиваясь сигаретой. — Я защищала тебя.

— Он не проблема для меня, — выдавила я. — Джонни хороший человек. — Громкий всхлип вырвался из моего горла, и я вздохнула, чувствуя такую сильную боль и негодование, что мне показалось, будто я тону. — И ты отпугнула его. Ты оттолкнула от меня единственное хорошее в моей жизни. — Шмыгая носом, я смахнула слезы, злясь на себя, на свою мать и на весь этот чертов мир. — Он никогда больше не заговорит со мной, — выдавила я, чувствуя, как угроза панической атаки наступает мне на пятки. — Ты все мне испортила!

— Нет. — Она покачала головой. — Ты увидишь, я поступила правильно.

— Мам, — вмешался Даррен, сидевший напротив нашей мамы. — В твоих словах нет никакого смысла.

— Она не может в этом разобраться, — выдавила я, обвиняюще тыча в нее пальцем. — Потому что она знает, что не права.

— Я не ошибаюсь, — прошептала мама, дрожа. — Он такой же, как твой отец.

— Мам! — Даррен огрызнулся. — Не говори так.

— Это правда, — прошептала она, стряхивая пепел в пепельницу и делая еще одну глубокую затяжку. — Он будет точь-в-точь как ее отец.

— Прекрати! — Я закричала. — Прекрати пытаться сделать это с ним.

— Ты будешь рада, что я остановила это, — прошептала она. — Помешала тебе повторять мои ошибки.

— Ты ошибаешься, — прошипела я, смаргивая горячие, обжигающие слезы. — Ты гребаный лжец, и я ненавижу тебя!

— Шэннон, хватит!

— Этого недостаточно. — Отступая, я увеличила дистанцию между нашими телами, потому что, честно говоря, не чувствовала, что контролирую себя в этот момент. — Джоуи был прав. — Я сморгнула слезы. — Ты нам не подходишь.

— Ну же, Шэннон. — Даррен застонал, потирая челюсть. — Криками и обзывательствами никому не поможешь…

— Тогда перестань сидеть здесь и сделай что-нибудь, — умоляла я, дрожа так сильно, что казалось, у меня вот-вот начнутся конвульсии. — Ты знаешь, что это неправильно. — У меня перехватило дыхание, и я издала болезненный всхлип. — Ты знаешь, что то, что она сделала, было ужасно, и ты просто позволяешь ей выходить сухой из воды.

— Нет, это не так, — возразил он. — Она знает, что была неправа, не так ли, мама?

Тишина.

— Мам, — настаивал Даррен, теперь его тон был жестче. — Скажи Шэннон, что ты знаешь, что была неправа.

Ничего.

— Мам! — Рявкнул Даррен срывающимся голосом. — Ответь нам.

— Не беспокойся. — Голос Джоуи прорезал каменную тишину, и я обернулась, обнаружив, что он прислонился к дверному косяку, небрежно наблюдая за ситуацией. — Она тебя не слышит, — добавил он бесстрастным тоном. — Потому что она сломлена. — Он посмотрел Даррену прямо в глаза и сказал: — Ты достаточно скоро это поймешь.

— Джо. — Заливаясь слезами, я бросилась к нему и не останавливалась, пока не уткнулась лицом ему в грудь. Его грудь, которая пахла Джонни, потому что он все еще был в своей одежде. — Прекрати это.

— Это то, чего ты хотел, Даррен, — сказал Джоуи устрашающе спокойным тоном, обнимая меня за плечи. — Ты хотел, чтобы она была дома, с нами. Одна большая, счастливая семья. — Склонив голову набок, он указал на нашу маму и сказал: — Надеюсь, мы оправдали твои ожидания.

Я наполовину ожидала, что Даррен скажет что-нибудь в свою защиту, но он этого не сделал. Он не сказал ни слова.

Вместо этого он посмотрел на нашу мать, которая уставилась в свою запачканную кофе кружку, и прерывисто вздохнул. Отодвинув стул, он встал и вышел из кухни, даже не оглянувшись.

Через несколько секунд воздух наполнился звуком хлопнувшей входной двери.

Я развела руками и невесело рассмеялась. — Я больше не знаю, чему я удивляюсь.

Тяжело вздохнув, Джоуи отпустил меня и прошел на кухню, направляясь прямо к плите. Я наблюдала, как он молча принялся за работу: налил в кастрюлю воды, а затем высыпал в нее содержимое пакета с макаронами. Поставив кастрюлю на плиту, он включил нагрев и вытяжку над головой.

Закончив, он вытер руки кухонным полотенцем, лежавшим на сушилке, прежде чем повернуться лицом к нашей матери. — Вставай и прими душ, — приказал он тоном, лишенным всяких эмоций. — Мне нужно накормить мальчиков, и им не нужно видеть тебя в таком состоянии.

Она вздрогнула, но не двинулась с места.

Как и миллион других раз, когда я наблюдала за развитием событий именно по этому сценарию на протяжении многих лет, Джоуи подошел к столу, вынул сигарету изо рта и затушил ее. Затем он поставил пепельницу и кофейную чашку на сушилку, прежде чем вернуться к ней. — Вставай, — повторил он. — От тебя пахнет дымом и сидром.

Мама уронила голову на руки и заплакала.

— Вставай, — сказал он в третий раз.

И снова мама не сделала попытки встать. Вместо этого она протянула руку и схватила его за ладонь, крепко сжав ее обеими руками. — Джоуи, — всхлипнула она, прижимаясь к нему. — Джоуи.

Покорно вздохнув, Джоуи наклонился и осторожно помог ей подняться со стула. Тысяча разных эмоций отразилась на лице моего брата, когда мама тяжело оперлась на его неподвижное тело, шмыгая носом и всхлипывая у него на груди.

— Пригляди за ужином, Шэн, — вот и все, что сказал Джоуи, выводя нашу маму из кухни и поднимаясь по старой деревянной лестнице.

И вот мы здесь, подумала я про себя, возвращаемся к исходной точке.

Мне потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя, вытереть глаза и высморкаться, а затем слить пасту и смешать в банке соус, прежде чем позвать мальчиков из гостиной. — Ужин.

Не говоря ни слова, Олли и Шон неторопливо подошли к столу и заняли свои обычные места. Расставив их тарелки, я ставлю их перед ними со стаканом воды для каждого.

Я подождала, пока они примутся за еду, прежде чем повернуться к Тадхгу, который прислонился к холодильнику, скрестив руки на груди. — Ты голоден? — Спросила я, протягивая ему тарелку.

Он долго смотрел на макароны в моих руках, прежде чем развернуться и уйти.

Молчание Тадхга говорило о многом, и оно соответствовало моим чувствам. Я знала, что он был в ярости, я тоже, но он сдерживался, потому что у нас в доме снова было что-то, что мы оба отчаянно пытались не отталкивать.

Не чувствуя ни малейшего чувства голода, я села за стол, на стул, который освободила моя мать, и подождала, пока мальчики закончат, прежде чем убрать со стола и вымыть посуду.

Оцепенев, я погрузилась в привычный для меня образ жизни, когда убирала за мальчиками и помогала Шону одеваться ко сну. Все это время Джоуи возился с мамой наверху.

Я поймала себя на том, что снова и снова проверяю входную и заднюю двери, убеждаясь, что они заперты, а затем впадаю в панику, когда звук проносящейся снаружи машины наполняет мои уши.

Дыши, Шэннон.

Ты в порядке.

Все будет хорошо.

Чуть больше часа спустя Джоуи вернулся на кухню. — Она спит, — заявил он, потянувшись за тарелкой с ужином, которую я для него отложила. — Я дал ей пару таблеток валиума.

Кивнув, я обхватила пальцами чашку с чаем и подула на край, ни на секунду не отрывая глаз от брата, пока он разогревал свою тарелку в микроволновке.