— Я знаю, что так и будет, — ответила она, прижимаясь щекой к моей руке. — И я буду так гордиться тобой.

— Тогда почему ты грустишь?

— Потому что ты мой малыш. — Она тяжело вздохнула. — И тяжело смотреть, как ты вылетаешь из гнезда.

— Я не собираюсь вылетать из гнезда, — выпалил я в ответ. — Я бы умер сам.

— Джонни, — грустно предупредила мама. — Я серьезно.

— Я тоже. — Обняв ее одной рукой, я сжал ее плечо. — Я говорю совершенно серьезно. Я бы и недели не продержался без тебя.

Она улыбнулась. — Ты думаешь?

Я кивнул. — Я знаю.

Мама долго молчала, прежде чем спросить: — Ты взволнован сегодняшним днем? — Вытирая глаза, она повернулась и улыбнулась мне. — Как твой первый день возвращения на поле?

— Ужасно, — признался я.

Беспокойство мелькнуло в ее глазах. — Тебе не обязательно возвращаться, — поспешила сказать она. — Если ты не готов, я могу позвонить твоим тренерам…

— Я готов, — прервал я ее, сказав. — Я просто волнуюсь.

— О чем, любимый?

— Что не буду прежним, — пробормотал я. Буду недостаточно хорошим.

— Ты знаешь, как я отношусь к регби, — сказала мама. — Я никогда не делала из этого секрета, но ты должен знать, что я поддерживаю тебя на сто пятьдесят процентов. Я знаю, что ты великолепен, любиый, и я знаю, что ты добиваешься успеха. Ты феноменальный игрок, и тебе нужно помнить это. Нервничать — это нормально. У тебя были трудные несколько месяцев после операции и восстановления, но знай, что есть другие мальчики, которые убили бы за то, чтобы играть так, как ты, в свои худшие дни.

— Ты действительно так думаешь?

— Я стояла в стороне и наблюдала за твоей игрой с тех пор, как ты был в мини-клубе в Блэкроке, — ответила мама. — И я не могу сосчитать количество тренеров и других родителей, которые подходили ко мне, говоря, что мой мальчик предназначен для "зеленой майки". — Улыбнувшись, она добавила: — Я всегда гордилась тобой, любимый, и я всегда знала, что ты великолепен.

— Ты никогда не говорила ничего из этого раньше, — задумчиво произнес я, почесывая подбородок.

Мама ухмыльнулась. — Потому что я все еще надеюсь, что ты вместо этого займешься гольфом.

— Сомневаюсь, ма. — Я смущенно пожал плечами. — Извини.

— Ну, просто побереги свои мозги там, снаружи, — пробормотала она, вставая. — Не позволяй никому из этих головорезов ударить тебя по голове.

— Я сделаю все, что в моих силах, — рассмеялся я.

— И больше никакой голой Шэннон в твоей комнате, — добавила она, бросив на меня уничтожающий взгляд и бросив лифчик мне на колени. — Для переодевания или чего-нибудь еще.

Пойдем, сделаем кровоточащих детишек.

ШЭННОН

Джонни вернулся на поле чуть больше недели назад, а мое беспокойство по-прежнему зашкаливало. Он снова тренировался полный рабочий день, работая над своим телом на пределе возможностей. На это было страшно смотреть, потому что я ужасно боялась, что он может пораниться, но я должна была признать, что на этот раз все было по-другому. Он был другим. Теперь он разговаривал и обращался к своей боли, работая со своими физиотерапевтами, акушерами, врачами и тренерами и выполняя все предписания.

Охваченная паникой и нервничая, я сидела на трибунах RFC в Баллилаггине субботним утром, у меня подкашивались колени, и я смотрела на происходящее с замиранием сердца. Взяв одноразовый стаканчик, наполненный горячим шоколадом со сливками, я зажала его между пальцами, обтянутыми перчатками, и подула на край, наслаждаясь теплом пара, который поднимался вверх и касался моих щек. Весь день лил дождь, и я была рада, что сижу под пластиковым навесом на трибунах.

Как всегда, мое внимание было приковано к мальчику в майке с номером 13. На голове у него была тканая кепка с выгравированным спереди логотипом клуба, а под тренировочной майкой была черная утеплительница для тела с длинными рукавами. Под его черными тренировочными шортами я увидела белую поддерживающую повязку, пристегнутую к бедру, и от этого меня слегка затошнило.

Я очень долго наблюдала за тем, как он делает растяжку и бежит вприпрыжку, выполняет приказы и выполняет упражнения с непринужденной легкостью.

Позволь ему понять это.

Пожалуйста, боже, позволь мальчику сделать это.

Он этого заслуживает.

Он заслужил это.

— Это тренировка, Шэн, а не матч, — усмехнулась Клэр, отвлекая меня от моих мыслей. — Если ты будешь продолжать хлопать каждый раз, когда он ловит мяч или завершает круг, ребята из команды устроят ему взбучку.

— О. — Униженная, я убрала руки и спрятала их под бедра, при этом сбив со скамейки пустой бумажный стаканчик. — Я не хочу смущать его. Я просто…

— Влюблена? — Она притворилась, что потеряла сознание, и уронила голову мне на плечо. — Я знаю.

— Горжусь, — поправила я, покраснев. — Он так усердно работал, чтобы вернуться туда.

— И посмотри, как он уходит, — задумчиво произнесла Клэр, указывая туда, где Джонни носился по полю, как пуля, относительно легко обгоняя соперника. — Он сегодня в ударе.

— Да. — Я вздохнула с облегчением, когда Джонни обошел большого, мускулистого парня, несущегося прямо на него, и бросил мяч обратно Фели, который побежал прямо к штанге. Они все ударились друг о друга, включая Джонни, и я застонала, закрыв лицо руками. — Боже! — Протянув руку, я натянула свою шерстяную шляпу на глаза, пока они не перестали колотить друг друга. — Я ненавижу этот вид спорта.

— Ты такая милая. — Клэр тихо рассмеялась. — Итак, как ты выбралась из дома?

Я сморщила нос при воспоминании о том, как мама кричала во всю глотку, чтобы я оставалась дома, иначе отец найдет меня этим утром, когда Ифа предложила подбросить меня до дома Клэр. Как будто этого было недостаточно, мама последовала за мной в сад перед домом, плача и причитая на виду у соседей. Я не знала, чего она от меня ожидала; остаться в своей спальне и качаться? Я не чувствовала себя там в безопасности.

По правде говоря, я чаще видела папу за нашим кухонным столом, чем в регбийном клубе. Кроме того, я хотела поддержать Джонни. Это было очень важно для него, и я хотела, чтобы он знал, что я была рядом с ним — независимо от того, что происходило в моей семейной жизни. Сосредоточенность на Джонни сдерживала панику, бушевавшую внутри меня. Пребывание здесь дало мне спасение, в котором я нуждалась. Я чувствовала, что у меня есть цель, что есть причина не лежать и не плакать в подушку. Как будто была причина давать отпор.

Ты можешь это сделать, мысленно прошептала я, сосредоточив все свое внимание на нем, наблюдая за ним со своего насеста. Я знаю, что ты можешь.

— Могу я открыть тебе секрет? — Тихо спросила Клэр, беря меня под руку. — Но ты не можешь никому рассказать.

— Конечно, — ответила я, поворачиваясь к ней лицом. — И я бы никогда не расссказала.

— С Джерардом что-то случилось.

Мои глаза расширились. — Что ты имеешь ввиду когда ты говоришь случилось?

Клэр покраснела, но не стала вдаваться в подробности.

Я колебалась, не уверенная, настаивать ли на большем или подождать, пока она сама расскажет мне об этом в свое время. Наконец, я остановилась на: — Что бы ни произошло между вами двумя… — Я сделала паузу, пытаясь подобрать правильные слова: — Это произошло недавно?

— Вроде того, — прошептала она, прикусив нижнюю губу.

— Ты…счастлива по этому поводу?

Она пожала плечами. — Я не знаю.

— Ты…сожалеешь об этом?

— Я думаю, что да, — выдавила она.

Нахмурившись, я повернулась обратно к полю, где Гибси украдкой поглядывал на Клэр. — Что бы ты ни сделала, я не думаю, что он сожалеет об этом, Клэр, — сказала я ей, поймав взгляд Гибси в миллионный раз, когда он взглянул туда, где мы сидели. — Он наблюдал за тобой все утро.