— Есть мнение, что она его понимает и в том самом смысле лучше многих… впрочем, продолжайте.
— То есть, я хочу сказать, что ее теории непонятны ни опытным химикам, ни физикам — однако, сколь ни странно, молодежь ее как-то понимает. Видимо из-за того, что эта молодежь так же пока не полностью включилась в используемую в физической химии терминологическую среду. А понять, что же напридумывала эта девушка, было бы крайне важно.
— И почему? Меня интересует ваше мнение.
— А потому что на основе своих, причем с научной точки зрения выглядящих крайне необоснованными теорий, она уже получила выдающиеся результаты. Работая, например, с четверокурсницей Зайцевой, она всего за пару месяцев разработала уникальный катализатор для нефтепереработки, позволяющий получать высокооктановые бензины дешевле, чем сейчас мы получаем самые дешевые прямогонные сорта. И глубина переработки нефти у нее достигает девяноста двух — девяносто пяти процентов! На опытной установке, которую используют эти две девушки, они получают бензины с октановым числом в районе ста из топочного мазута! А сама Зайцева, как-то понимая теоретические выкладки Серовой, разработала катализатор для получения практически любых видов жидкого топлива из тяжелых фракций нефти и природного газа.
— Хм… и сколько университет потратил на эту установку?
— А… а вот этого я не знаю. Вы, вероятно, и сами в курсе, что Серова получает высокие вознаграждения за какое-то изобретение — и установку она за свой счет заказала, на заводе в Коврове, если я не путаю. Сейчас я сумел Зайцевой и еще двум студентам, правда с физфака, в качестве курсовой и дипломных работ дать задания на составление проекта промышленной установки, с соответствующими сметами, конечно — но результат будет, я надеюсь, где-то ближе к маю.
— С физфака? В какой части общего проекта?
— Для промышленной установки катализатор должен в вакууме наноситься на пористый субстрат, но температура испарения нужных металлов составляет многие тысячи градусов… Серова предложила металл испарять с помощью электронной пушки. Кстати, и некоторые ее предложения по конструкции такой пушки тоже являются, похоже, по сути настоящим открытием в физике…
— Даже так? Впрочем, я не удивлен и, скорее, ожидал чего-то подобного. Я… мы отдельно рассмотрим вопросы финансового обеспечения исследовательских работ этой ненормальной девочки, и, думаю, в самое ближайшее время их решим. Но вас я пригласил по иному поводу. Видите ли, изобретательская деятельность Серовой несколько более обширна, чем видите это вы. И комитет по Сталинским премиям…
— За катализаторы она точно достойна получить премия высшей степени!
— И, думаю, получит — по результатам сорок шестого года. А вот ее более ранние достижения… товарищ Сталин согласен с тем, что и более ранние ее работы должны быть соответствующим образом отмечены. Но по ряду причин он не может лично поздравить лауреата, я вообще к затронутым областям науки отношения не имею, поэтому Иосиф Виссарионович просил меня передать вам его просьбу провести эту церемонию… наверное, здесь. Вы будете представлять советскую науку, к тому же вы ее научный руководитель и лучше других ее знаете, так что вам и карты в руки. А постановления решено не публиковать, решение о награждении принято на закрытом заседании Комитета и проводится по секретным проектам. На самом деле не все они секретные, но Иосиф Виссарионович решил — и я его в этом полностью поддерживаю — что было бы неправильно секретить лишь некоторые из премий.
— Награждения? А кого, кроме Серовой…
— Награждения Татьяны Васильевны Серовой. Которой присуждены шесть Сталинских премий первой степени. По результатам работ сорок третьего и сорок четвертого года.
— Это…
— Это очень необычно, но я уже упоминал о том, что девушка ненормальная. В том числе и в медицинском смысле. Но пусть вас это не пугает и не смущает: есть же люди, скажем, с ампутированными конечностями, что очевидно ненормально, но людей это не должно делать объектами какой-либо неприязни…
— Должен признаться, что у меня даже мысли как-то путаются.
— Вы не представляете, как они путались у меня! Но я просто решил принять сложившуюся ситуацию такой, как она есть. Да, скажу еще заранее, чтобы у вас было время эти спутавшиеся мысли в порядок привести заранее: по результатам сорок пятого года Серовой будет, скорее всего, еще шесть таких же премий присуждено, а возможно и больше. А по сорок шестому — вы, как я понимаю, свое представление уже сделали. И напоследок: предварительно мероприятие намечено на второе февраля…
Николай Алексеевич, получив их наркомата внешней торговли «интересное предложение» весь покрылся липким потом. Потому что еще вечером десятого января его супруга внезапно заболела: высокая температура, озноб, потом и потеря сознания… Ее немедленно увезли в больницу, но врачи лишь разводили руками и ничего внятного сказать не могли. Но уже утром одиннадцатого она проснулась совершенно, вроде бы, здоровой. Доктора в спецбольнице на всякий случай порекомендовали ей еще несколько дней провести в стационаре под наблюдением, но так и не смогли понять, что же с Марией Андреевной случилось.
А после обеда у него зазвонил телефон, и знакомый голос, заставивший Николая Алексеевича буквально оцепенеть, произнес в трубку:
— Хорошо, что советская медицина умеет лечить болезни, которые она даже определить не может. Но это всего лишь везение, причем, боюсь, редчайшее. Да, у Докучаева, если не ошибаюсь, было отмечено, что в России засухи и неурожаи случаются с удручающей регулярностью каждые двенадцать лет. Есть мнение, что это связано с циклической активностью Солнца… Вы не знаете, снега-то на юге у нас в полях достаточно выпало?
Далее в трубке настала тишина, а уже через неделю по срочному запросу из Госплана регионы прислали результаты проверки снежного покрова. Очень, мягко говоря, обескураживающие результаты: половина черноземов и степей остались вообще голыми. То есть нечему было на этих полях таять и насыщать почву водой…
Поэтому сейчас Николай Алексеевич, стараясь все же обойтись в пределах нормативной лексики, составлял ответ Внешторгу, объясняя, почему продажа шестисот тысяч тонн зерна во Францию абсолютно недопустима. Сильно стараясь, но в ответ все же попала фраза «находясь в критической ситуации по продовольствию, мы не можем советским зерном спасать французских свиней от недоедания». Что в целом истине соответствовало: французы зерно явно на корм скотине закупали, по крайней мере ценовые предложения их, хотя Внешторгу и показались привлекательными, были даже ниже текущих мировых цент именно на зерно фуражное.
А еще он точно знал, что в самое ближайшее время ему предстоял серьезный разговор со Сталиным: Госплан (естественно, с его прямого указания) «зарубил» поставку уже девятисот тысяч тонн пшеницы полякам. Правда тут у него было «железное обоснование»: маршал Рокоссовский, сам поляк, после обстоятельного разговора с Болеславом Берутом — председателем национального совета, исполнявшего роль польского правительства — выступил с ходатайством предоставить Польше в большом количестве трактора и автомобили, так что «на зерно денег не осталось». Ну а технику — ее вообще немцы делали…
Пантелеймон Кондратьевич сидел у себя в кабинете с очень довольной физиономией: поручив заняться сбором металлолома секретарю Минского горкома комсомола, он даже не ожидал, что результат проявится так скоро. Парень не только комсомольцев области поднял, но и «по старым связям» несколько других областей «взбодрил». Правда, он пока не стал пионеров привлекать к сбору потенциально взрывающихся железяк, а провел «инвертаризацию» железа, валяющегося по обочинам дорог и собранного запасливыми мужиками на МТС. Такого «легкодоступного металла» оказалось неожиданно много, так что главной текущей задачей, которую решали комсомольцы, была доставка его к ближайшей железной дороге. Ну, по санному пути это было сделать не очень-то и сложно, так что уже довольно много где возле станций и полустанков собрались уже огромные кучи ржавого железа.
