— Почему палочками?
— Ну, чтобы руки о простолюдинов не запачкать, — рассмеялась Таня. — Но что, пошли уже?
— Ах да, тебе же еще билет в метро покупать…
— Нет, я абонемент заранее купила.
— Надо перед руководством университета поставить вопрос, чтобы для студентов проезд бесплатным сделать, — высказала «умную идею» Нина. — А то даже если только не метро ездить, то рубль в день уходит!
— Неправильно ты рассуждаешь, — с очень серьезным лицом ответила Тоня, — нужно чтобы студентам такси бесплатное обеспечили! Чтобы студенты ноженьки не растаптывали и обувь берегли!
— Девушки, ну так мы идем?
Доехав до Охотного ряда, Таня попрощалась с соседками:
— Я на химфак, сегодня в общежитие не вернусь, сразу в Ковров поеду. А в общежитие — наверное уже вечером в понедельник: мне удобнее будет сразу в университет ехать с дороги.
— Так, а… там же макарон еще больше чем полкастрюли осталось!
— Вот и доешьте: до понедельника иначе все протухнет, а выкидывать жалко. Ладно, я побежала!
Занятия, а точнее вводные лекции, закончились уже к двенадцати, и девушка, прыгнув обратно в метро, поехала в аэропорт. Туда несколько раз в день прилетали самолеты из Коврова, привозившие «зелья» для московских предприятий, так что девушку в сером комбинезоне на площадку пропустили: точно в таких же ходили и грузчики из Коврова, часто выходящие из аэропорта чтобы чем-то поживиться в окрестных магазинах. А уж погрузиться на ближайший борт Ковровского авиаотряда вообще проблемой не было: Таню там все знали, так что около двух она уже заехала на «табуреточный завод».
Вообще-то это был не совсем завод, а отдельный цех, в котором работала артель, состоящая из пациентов госпиталей, требующих относительно долгой реабилитации. Начальником артели был пожилой — то есть возрастом сильно за сорок — старшина, которому Таня с огромным трудом сохранила ногу, но на полную реабилитацию, по ее мнению, требовалось около года. Старшина был одинок (вся семья погибла в оккупации), ехать ему было некуда — и он, будучи неплохим столяром, принял предложение Тани Серовой возглавить артель по производству немудреной мебели. То есть поначалу немудреной…
Когда Таня зашла в цех, Клим Миронович радостно вышел ей навстречу:
— Татьяна Васильевна, очень хорошо, что ты зашла! Пойдем, я покажу, какую наши немцы штуку придумали!
— Потом покажешь, чуть позже. А сначала посмотри: мне вот таких кроватей нужно три штуки, сможете сделать?
— Хитро придумано… сейчас у Герхарда спрошу, по петлям он у нас мастер. Герхард, глянь сюда!
Подъехавший на инвалидной коляске немец внимательно посмотрел на чертежи, затем поинтересовался:
— А тут обязательно рояльные петли ставить? Если по четыре простых, то я уже сегодня все петли сделаю, а рояльные… Видите ли, фрейфройляйн Таня, у нас сейчас нет таких больших кусков латуни.
— Мироныч, а простые петли ровно поставить сможете?
— Обижаешь, Татьяна Васильевна! А теперь пойдем смотреть, что мы придумали, как раз под ваши эти кровати получается. Это матрас, как ты говоришь, опредический: на заводе сделали нам, наконец, этот вулканизатор для пенорезины. Попробуйте, какой мягкий получился! И не потный уже: мы-то поначалу холст прямо на резину клали и получалось так себе, а теперь кладем прокладку из камышиного пуха…
— И когда я смогу кровати получить?
— За неделю точно справимся. В вашу квартиру ставить?
— Нет, мне в Москву, в общежитие: там такие кровати, что здоровый инвалидом станет.
— В Москву? Надо будет с товарищем Берцевым насчет машины договориться, но это я сделаю.
— Не надо, я с летчиками договорюсь, на самолете привезете.
— Ты, Татьяна Васильевна, глупости-то не говори! На самолете разве что на аэродром привезешь, а по Москве как? Там-то товарища Берцева нет.
— Да уж, это я не подумала. Но все равно перед отправкой на аэродром зайди: Ира или Марина тебе скажут, что в общежитии университета говорить. Я-то пока коменданта про кровати не спрашивала…
— Обязательно. Остался один вопрос: дуб, бук или орех?
— Тебя послушаешь — ты как будто не столяром был, а начальником коммерческого отдела. Давай бук. А что, ты уже и бук где-то раздобыл?
— Делать-то всяко из березы будем, откуда у нас дерево дорогое? А вот как морить под лак…
— Я в этом не разбираюсь. Делай такой, ну, светло-коричневый.
— Понял. А зеркало на шкафы вешать? На стеклозаводе уже научились зеркала неплохие делать.
— Зеркало? Может, я ересь скажу, но зеркало было бы неплохо – только не на дверцы, а вот тут, на боковую стенку. И — одно на все три кровати.
— Да видел я эти общежития, понимаю: места для верчения перед зеркалом особо нет. Так и поступим. Еще что-то нужно будет?
— Пока, пожалуй, всё. Разве что тумбочек прикроватных, такого же цвета… шесть.
— Будут… Так, товарищи! Татьяна Васильевна хочет, чтобы мы ей мебеля сделали срочно, так что заканчиваем перекур…
— И еще, Мироныч, прикинь, сколько все это будет стоить.
— А вот это не надо. Мы же не спрашивали, почем наше лечение — и ты нас не спрашивай. Всё, иди уже…
Соседок Таня все же немного обманула: в Москву вернулась с последним рейсом в воскресенье вечером. Прикорнула в комнатке отдыха экипажей, а ближе к семи уже звонила в дверь Александра Евгеньевича:
— Товарищ маршал, у меня небольшая просьба: в общежитии университета кровати чтобы из людей инвалидов делать, да и вообще сплошная антисанитария и развал…
— Танюша, я могу тебе пару орденов на грудь повесить, могу пяток самолетов выделить — но кроватей у меня нет.
— И не надо: вы просто зайдите в общежитие, в мою комнату заскочите: там три летчицы между прочим. А потом, уходя, скажите коменданту, что берете шефство над ними. Я уже на своем заводике договорилась, там все сделают — но если я к коменданту приду, то он меня пошлет сами знаете куда. А если к нему зайдет на пару слов Главный маршал авиации, то он эти кровати еще затаскивать лично бросится.
— Вот ведь затейница! Это срочно?
— Мебель через неделю привезти уже должны.
— А комендант — он до скольки работает?
— Мне кажется, круглосуточно, он ведь сам в общежитии живет.
— Ладно, заеду к вам на неделе… завтра или послезавтра, если завтра вдруг не смогу, примерно в двадцать часов ровно. Только ты уж постарайся там мне на глаза не попадаться, договорились?
А днем товарищ Устинов дозвонился до товарища Курятникова:
— Здравствуйте, товарищ Курятников. Было принято правительственное решение наградить вашу начальницу лаборатории экспериментальной, по закрытому постановлению, так что вы ее ко мне в командировку завтра отправьте… то есть чтобы завтра в одиннадцать она была у меня.
— Не получится, товарищ нарком. Она сейчас у нас не работает, на учебу уехала.
— Вы ее что, уволили⁈
— Ну… не совсем, на учебу направили, так точнее будет.
— Раз вы направили, значит, знаете где она. Когда сможете ее ко мне привезти?
— Завтра точно не сможем, а вот послезавтра…
— Послезавтра… в шестнадцать часов жду. Её жду… или вас лично.
— Понял, товарищ нарком! Сделаю!
Повесив трубку, директор завода номер два — произнося, хотя и про себя, разные, но довольно однообразные выражения, поехал на аэродром. Где ему неслыханно повезло: он застал собирающуюся в рейс до Москвы майора Еремину.
— Товарищ майор, у меня к вам большая просьба: сегодня же отыщите в Москве Татьяну Васильевну и передайте ей, что послезавтра в шестнадцать часов ее ждет у себя товарищ Устинов. Ей очередную награду вручить собирается… вы Татьяну Васильевну особо предупредите, чтобы она при всем параде была. То есть пусть хотя бы те награды наденет, которыми её наш наркомат награждал.
— Да не волнуйтесь вы так, я знаю где ее искать и обязательно ей все передам.
— А когда вернетесь, доло… вас не затруднит сообщить мне о результатах? Ведь если она опять…
