— Вали уже! — смеётся.

И я свалил. С широкой улыбкой на лице, не стесняясь своего озорного настроения. До чего чудесный день! За что мне это? Я даже о приезде Тимофея начал жалеть — слишком тепло и уютно было нам сейчас вдвоём в тесноте моей кухни.

Опоздал я всего на минуту. Братец, насупив брови, сидит на скамье в прохладных стенах вокзала и болтает ногами. Ему приходится их поджимать, чтобы на скрести ими по плитке. Слишком высоким вымахал и подобным образом веселиться уже не так удобно. Сидит в шапке, в чёрных новеньких ботинках, тёплой, но модной куртке — всё, как положено. Тоже с рюкзаком, который я тут же отнимаю. Непривычно стеснительный, зажатый.

— Малой, ты ли это? — смеюсь, готовясь как следует оторваться на брате. Уж больно настроение сегодня хорошее.

— Может быть, — вскакивает со скамьи и старательно делает дерзкий вид, но видно, что нервничает и чувствует себя не в своей тарелке. Ещё и выбившаяся из под шапки рыжая прядь от чёлки смешно торчит.

— Сто лет тебя не видел! Уже и забыл как выглядишь… — закидываю его рюкзак себе на спину. Немного тяжелей, чем у Беляевой.

— Отлично выгляжу, как и всегда! — а он не изменился.

— Малой, это точно ты? — включаю актёрскую игру на максимум. Даже тянусь пальцами, чтобы пощупать для убедительности — мой ли это брат.

— Да хватит уже! — отскакивает Тимофей от меня, рукой отряхивая рукав своей куртки, хотя я к нему ещё не успел прикоснуться.

— Малой-то у меня отлично не выглядит обычно, — жалостливо качаю головой. — Кто ты такой? А ну признавайся!

— Не смешно, братишка, — бурчит он недовольно.

— «Братишка»! Вот теперь узнаю! С отцом что-ли повздорил? Просто так бы ко мне не просился после двухмесячного молчания.

А ведь ровно два месяца я его и не видел. В последний раз второго октября, а сегодня как раз уже второе декабря. Как будто дату специально выбирал! И всё же по немой реакции младшего понимаю, что попал точно в цель своим предположением. Отец Тимофея за что-то отругал, а тот теперь ко мне прятаться примчался. Ну, прячьтесь, гости дорогие. Пользуйтесь моей добротой и тем, что люблю вас.

Вваливаемся в квартиру, а она не пустая! Всё ещё не перестаю удивляться. Лина, заслышав наши голоса в прихожей, выходит нам на встречу, а затем резким движением протягивает малому ладонь ребром вверх.

— Ой! — тот удивился, но, к счастью, не шарахнулся в сторону, а пожал протянутую руку. Я хоть и предупредил его о гостье, а мелкий всё равно уставился на неё во все глаза. Да, красивая. Понимаю.

— Ну, привет, — здоровается с ним Беляева, тряся их сцепленные ладони в воздухе. — Это ты у нас «малой»?

— Странно, — ожил он в лице, — а братишка говорил, что ты добрая и милая! Сама обзываешься сразу! Ты выше меня всего на половину головы!

— Да ладно, — отпускает она его руку. — Меня вот вообще рыбой обзывают, и ничего — живу!

— Золотая рыбка и рыба это не одно и то же, — вмешиваюсь.

— А братишка как раз рыбку жареную любит! — не остался Тимофей в долгу. Сейчас он будет мне мстить. Ему смешно, а я глаза не знаю куда деть. Сразу мысли не те в голову полезли, и Беляева молчит — улыбается только неловко. Речь же просто о еде — остынь!

— А ты что любишь? — спрашивает Лина у малого. — Можем доставку заказать сегодня… — а это уже мне.

— Я люблю когда братишка по утрам ходит в трусах по дому и ждёт пока я освобожу туалет. Мне очень весело тогда! — Тимофей, уже не скрывая своего издевательства надо мной, просто начинает хохотать. Лина снова в молчании и просто улыбается. Ей тоже хочется смеяться — я вижу это по смешинкам в её глазах.

— Да, доставка это хорошая идея, — отвечаю.

Но насколько хорошей идеей было соглашаться приютить своего братца? Покоя же теперь не даст.

— Вы раздевайтесь, — машет Беляева на наши куртки, что всё ещё на нас. — чего встали? У нас много дел: надо выбрать, что заказать на ужин, какой фильм посмотреть и при этом ещё успеть экономической социологией позаниматься!

— Только не до трусов, братишка, раздевайся! Не перепутай: утро ещё не наступило! — посчитал Тимофей смешным своё высказывание и сам же со своей шутки и посмеялся. — Вот петухи кукарекают, — продолжил он, раздеваясь, — а братишка полуголый бегает.

— Так, — несильно хватаю малого за ухо, — снимай свои ботинки и марш руки мыть!

— Ай! — преувеличенно громко кричит он. — Вызывайте опеку, полицию и скорую!

Лина, наблюдая всю эту клоунаду, уже не сдерживаясь, начинает звонко смеяться. Я, как вирусом от неё заражённый, смеюсь в ответ, выпуская ухо малого на свободу. Не знаю куда смотрит младший, а вот мы с Беляевой смотрим друг на друга и не можем остановиться. До покалывания в животе, до слёз. До желания крепко-крепко сжать её в своих объятиях и не выпускать.

Лина

Конечно, Глеб снова оповестил о своём намерении подвезти меня. «Никуда без меня не убегай после философии, я отвезу тебя домой», — высветилось сообщение на экране моего телефона. Князев, успев прочитать его, криво усмехнулся, но ничего не сказал. Наша с ним «тетрадная переписка» завершилась ещё час назад, и теперь мы, как примерные студенты, внимали словам Анны Ивановны. Хотя ничего интересного она сегодня не говорила. Разве что только для Антона, но я не он.

Через полчаса я сидела в машине Пожарского. Он, как и обещал, подвёз меня до дома. Мы скоро распрощались, так как у него сегодня вечерняя смена в баре. Но уезжать тем не менее не спешил: ждал пока я поднимусь наверх и затем помашу ему рукой в окно. Диана считает это ужасно романтичным, а я просто не понимаю для чего это делать. Но всё же послушно соглашаюсь с ними обоими.

Квартира, кстати, оказалась пуста — Васильева ещё не появлялась. Видимо, увидимся мы с ней только завтра вечером, когда уже уедут её родители, а я вернусь от Михаила. Странно, но за всё время, что я собираю средства гигиены в рюкзак, меня ни разу не посетило беспокойство о предстоящей ночи. Только слепое предвкушение чего-то тёплого и радостного. Мне мало обмена сообщениями в «Вконтакте», редких реплик во время пар и совместных занятий по экономической социологии раз в неделю. Да и даже они неполноценны под «присмотром» Дианы. Хочется больше. И сегодня я это получу. Больше общения, контакта глазами, и я смогу представить, что всё не безнадёжно. Хотя бы на одни сутки я смогу поверить в это. А затем снова вернусь в жестокую реальность, где должна быть примерной девушкой крутого и замечательного во всех смыслах парня, что любит меня до потери пульса, как говорит он сам.

Но это всё потом. Сейчас у меня на спине собранный рюкзак и полная готовность держать путь на встречу своему скромному приключению. Таким образом, совсем скоро я уже топталась на пороге квартиры Князева. Он, как самый настоящий гостеприимный хозяин, провёл мне небольшую экскурсию по своей «берлоге», заранее показав подготовленную для меня комнату с двухспальной кроватью, на которой лежала стопка чистого белья, ещё пахнущее стиральным порошком. А затем и вовсе усадил в кухне за стол, намереваясь накормить тортом и чаем.

— Чёрный или зелёный? — спрашивает он меня.

— Любой. Какой первый в руку тебе прыгнет, такой и наливай.

Налил он мне чёрный, и себе такой же. Конечно, не обошлось и без ещё одного вопроса:

— Почему обратилась за помощью ко мне, а не к Бутчу? И что вообще случилось?

— Его Глебом зовут, — привычно поправляю друга, но совсем не обижаюсь на него. — Потому что не готова ещё находиться с ним в таких обстоятельствах… — в общем, я вынуждена объяснять Михаилу всё то же самое, что и Людмиле. Рассказываю ему также о приезде её родителей и о невозможности Людмилы приютить меня сегодня. Вижу недоумение и вопрос в глазах друга, и понимаю, что у Михаила возникнет один резонный вопрос. И он его задаёт:

— А моя компания в тех же самых обстоятельствах тебя не смущает?

— Мы не одни — с нами Тимофей.