И вот спустя такой странный месяц, сегодня, семнадцатого ноября, я понимаю, что явно делаю со своей жизнью что-то непонятное. Или это просто я такая странная — ищу поводы озадачиться, когда как на самом деле всё нормально. Какие мои проблемы? Вот у Антона и Михаила проблема. Одинокие влюблённые. А я просто «с жиру бешусь», согреваемая любящими объятиями своего парня.

— Ты всё ещё думаешь о ней? — Спрашиваю Михаила, пока мы идём вдвоём из одного учебного корпуса в другой. Антон с Людмилой разбежались каждый по своим делам и подойдут позже.

— Да, — отвечает он коротко.

— Совсем никакой надежды? — мороз щиплет мне нос, и я потираю его кончиками пальцев.

— Совсем, — кривая ухмылка.

— Я хотела ещё сказать: давай позанимаемся в этот раз в воскресенье? Диана в субботу велела не занимать кухню, так как будет готовить клубничный торт на день рождения своего парня.

— Без проблем, Лин. Я свободен все выходные.

А вот я нет. В субботу не только Васильева мешает организовать нам зону репетиторства, но ещё и Глеб застолбил всё моё время на этот день. У нас очередное свидание с богатой программой развлечений. На этот раз идём в парк аттракционов, а затем будем греться в ближайшей от него кофейне.

— Тогда договорились, — говорю.

— Да, — Михаил поправляет свою шапку, натягиваю её ниже, чтобы полностью закрыть уши. — Не надо переживать так за меня. Лучше своё сохрани.

— Угу.

— Всё же хорошо? — его внимательный взгляд слегка смущает меня.

— Конечно, — я даже верю в то, что говорю сейчас.

— Бутч тебя не обижает?

— Кто?

— Твой кот.

— Почему ты спрашиваешь? Всё хорошо — сам же видел.

— Просто хочу убедиться, что у моей подруги всё в порядке, — и смотрит так пристально.

— У твоей подруги всё в порядке, Мих, — снова тру замёрзший нос и наблюдаю, как начинает крупными хлопьями валить снег. — Ой! Снег пошёл!

Снежинки парят в воздухе, медленно опускаясь на промёрзшую твёрдую землю у нас под ногами. Потребовалась всего пара минут, чтобы всё вокруг нас из чёрного и серого превратилось во что-то более светлое и жизнерадостное. Это всегда так удивительно сказочно — даже когда уже исполнилось восемнадцать.

— День первого снега это очень романтичное время, — усмехается Князев. — Не зря у вас сегодня свидание, — добавляет он, пальцем смахивая снежинку со своих ресниц.

Да, сегодня вечером я снова занята и у меня действительно свидание с Пожарским. Правда я уговаривала его перенести наш поход в кино на другой день, так как сегодня у меня много пар и я уверена, что буду чувствовать усталость и, следовательно, нежелание куда либо идти. Глеб меня не услышал. Сказал, что нет лучше отдыха, чем совместное времяпрепровождение с любимым человеком. Просто жуть как романтично.

— Жутко романтичный первый снег… — бормочу себе под нос, вызывая недоуменное поднятие брови у своего друга. Кажется, он не расслышал.

Лина

В основном наши репетиторские занятия с Михаилом проходят по субботам. Лишь в прошлые выходные из-за торта Дианы я перенесла наши посиделки на воскресенье. Ничего особенного в тот вечер не произошло, мы просто, как и всегда, вместе готовились к практическому занятию на вторник. Князев выполнял все задания без труда, а вот мне приходилось опираться на ум друга. Михаил терпеливо объяснял мне все нюансы и отвечал на мою уточняющие вопросы, искренне желая донести до меня такое же понимание разбираемой темы, какое есть у него. Бесконечная благодарность ему за это и моё восхищение его отзывчивостью. Если бы не помощь Князева, то как бы я справлялась сама? С большим трудом.

Не менее трудно мне стало выкраивать время на общение с кем-либо помимо Глеба и родителей, с которыми созваниваюсь раз в неделю. Неделя за неделей, и всё, как в тумане. Одно свидание за другим, Пожарский, Пожарский и снова Пожарский… Даже в вузе на переменах всё чаще я была с ним, а не с друзьями. Многим кажется это ужасно романтичным: «Ах, вы не можете друг без друга и полтора часа провести!». Но я устала.

И вот как-то совсем незаметно пролетела ещё одна неделя. В этот раз решили встретиться сегодня, снова в субботу. Эти наши встречи то немногое, что даёт мне чувство прежней свободы. И то лишь вечерами, ведь днём мы оба заняты: я уборкой и Глебом, а Михаил качалкой и встречей со своими друзьями.

— Благодаря тебе, Мих, мне начинает нравиться экономическая социология, — говорю ему, в удовлетворении от проделанной нами работы закрывая учебник и тетрадь.

— Тебе немного баллов набрать осталось до отметки «четыре». — Князев встаёт и помогает мне убрать всё со стола, чтобы затем всё переложить на верхушку мерно гудящего холодильника. Совсем скоро мы должны будем позвать Диану пить чай. — Думаю, мы успеваем до начала сессии.

— Всех нас порой притягивает то, чего мы боимся, — говорю, а сама в задумчивости смотрю на темнеющую улицу за окном. — Притягивает возможность слиться с этим, пробраться внутрь, в конечном итоге познав, полюбив и став его частью. Меня больше не пугает экономическая социология. Я чувствую даже азарт.

— Эй, что это с тобой? — Михаил тихо смеётся и шутливо хлопает меня по плечу, садясь снова за стол рядом со мной. — Что за заумные цитаты?

— Это ты меня заразил, — усмехаюсь. — Ты же у нас философ.

— Да не то чтобы…

— Просто заметила, что если чего-то боишься, но затем начинаешь бороться с этим и имеешь в этой борьбе успех, то потом получаешь настолько большой заряд счастья, что начинаешь любить весь этот процесс. И любить то, что ранее вызывало страх. Крутое ощущение!

— Да, понимаю о чём ты. Тоже как то думал об этом. — Князев, как и я, не торопится ставить чайник и доставать из шкафчика чашки. Мы просто сидим за уже пустым столом и размышляем на какую-то нейтральную тему, не отрывая глаз друг от друга. Безумно хочется зависнуть в этом моменте, задержаться в нём, застыть, как лужи на улицах нашего города. — И так не только с учёбой, но и в любом другом деле, — заканчивает Михаил.

Я должна что-то ответить, но мой взгляд опускается на его губы, словно магнитом притянуло и никак не оторвать. Буквально заставляю себя посмотреть ему в глаза, которые, как оказалось, тоже смотрят совсем не туда, куда положено смотреть друзьям. На мои губы.

«И что ты будешь делать? — горько спрашиваю я себя. — Когда ты поцелуешь его, ты знаешь, что это изменит всё. И что? Набросишься на него сейчас, пока этого не сделала какая-то другая?». Для него это лишь утешение. Он влюблён в загадочную незнакомку, но он молодой парень и имеет определённые желания.

В возникшей вдруг тишине слышно лишь тиканье настенных часов и гул холодильника. А головы наши всё ближе, я уже чувствую, как мои щёки опаляет его дыхание. Лёгкое и щекотное. Ещё секунда и наши носы соприкоснутся, знакомясь друг с другом впервые. Взаимное сближение медленное и завораживающее. Дразнящее. Ещё лишь одна секунда…

— Вы уже закончили? — врывается в кухню голос Васильевой, заставив меня и Михаила в панике отскочить друг от друга. — Или только начали? — закончила подруга уже совсем другим тоном. Она всё поняла.

— Как раз собирались чайник ставить, — отвечает ей Князев таким ровным голосом и с таким невозмутимым видом, словно пытаясь внушить Диане, что вся эта сцена ей привиделась.

— Не беспокойтесь, — продолжает она, рукой нервно взбивая свои пушистые волны волос. — Я и сама хочу отсюда убраться. Продолжайте, пейте чай без меня.

Я невольно фыркнула, наблюдая за удивлением в глазах подруги, сменяющимся осуждением. Она повернулась к нам спиной и направилась по коридору. Затем подошла к двери ванной и открыла её, скрывшись внутри. На мгновение я замерла.

— Думаю, мне пора, — говорит Князев, вставая с табурета.

Он спешно одевается и уходит, попрощавшись, как обычно. Словно ничего и не было. «Оно и к лучшему, Лина», — говорю я себе. Мне больше ничего не остаётся, кроме как начать греметь чашками и шелестеть упаковкой конфет. Диана всё так же сидит в ванной, не производя никакого шума. Даже воду для приличия не льёт.