Мы бы поцеловались. Я уверен в этом. Если бы не Васильева, то одна моя маленькая мечта сбылась бы прямо здесь — на этой кухне. Я узнал бы вкус губ Беляевой.

— Вы уже закончили? Или только начали? — вопросы Васильевой, которые сломали всю сказку и вернули меня в реальность.

— Как раз собирались чайник ставить, — отвечаю ей, стараясь не смотреть на Лину.

— Не беспокойтесь, — продолжает Диана с недовольным видом. — Я и сама хочу отсюда убраться. Продолжайте, пейте чай без меня.

Она уходит и скрывается в ванной. Да какой уж теперь чай? Мне бы в себя прийти, проветриться. На Беляеву всё ещё смотреть нормально не могу — с растерянным видом сверлит глазами дверь ванной.

— Думаю, мне пора, — говорю нейтральным ровным голосом.

Лина не возражает, и мы спокойно прощаемся, как обычно. Думаю, ей действительно хочется побыть одной или поговорить с подругой. Не понимаю толком, что произошло сейчас с нами всеми, но ясно одно — сегодня без чая.

Лина

— Редкостная красавица, — Глеб заботливо убирает мне за ухо выбившуюся прядь волос.

— Ты ешь, — отвечаю ему, — так и перемена закончится, пока тупишь сидишь. — Он так и не прикоснулся к своему обеду, хотя сидим мы уже минут семь.

— Не туплю, а любуюсь своей любимой. Твои губы лучше любых макарон — один только взгляд на них насыщает меня больше, чем всякая еда. Жаль, что мы в жалком студенческом буфете, а не в ресторане, где я мог бы угостить тебя чем-то более изысканным.

— Я птица невысокого полёта, — пожимаю плечами. — Мне и в буфете неплохо.

— Привыкай летать выше, — Пожарский хвастливо улыбается, но знал бы он, как порой меня раздражают эти его реплики. Особенно сейчас, когда я с самого утра не в настроении.

— Как хочу, так и летаю. И вообще: я плаваю.

— Что у тебя случилось сегодня, плавающая рыбка? Не с той ноги встала? — он стёр с лица свою дурацкую ухмылку. Хотелось бы мне, чтобы этот же самый вопрос задала мне Людмила, но она где-то в другом конце буфета вместе с Князевым и Хомяковым. Уже несколько минут пытаюсь разглядеть их компанию, но каждый раз отвлекаюсь на Пожарского, сидящего напротив меня или на мелькающих мимо проходящих людей, что загораживают весь обзор. Выговориться хочется, а под рукой только Глеб всё время.

— Поругалась с подругой.

— С одногруппницей, которая в очках? Это ты её высматриваешь сейчас? — он делает движение головой в сторону, и сразу после этого я нахожу взглядом Ажинову. А ещё Михаила, Антона и ещё какую-то девушку, которую я не знаю. Что за чёрт?

— Нет, — отвечаю. — С которой я живу.

— Диана, кажется? — уточняет Пожарский.

— Да. Ты видел её позавчера, в понедельник, когда до дома меня проводил.

— И в чём суть вашего конфликта? — кажется, мой парень действительно готов меня слушать, а не только комплиментами осыпать да целовать, когда вздумается.

— Пустяки, если честно, — вздыхаю, отодвигая в сторону уже практически пустой контейнер с остатками риса.

— Осеннее обострение уже не актуально — последний день ноября всё-таки. Так что к чему эти ваши пустяки?

— Сама не пойму. В Диану бес вселился. Может, измена парня так влияет на неё, — мне вновь хочется вернуться взглядом к столику, где сидят мои друзья. Та девушка всё ещё с ними. Что если это и есть та незнакомка, по которой сохнет Князев?

— Значит это она напала? — интересуется Глеб, возвращая моё внимание.

— Угу. Именно напала. Говорит, я виновата в том, что её отшил тот парень, который нравится ей сейчас.

— Это как? — при упоминании какого-то парня Пожарский весь подобрался, готовясь слушать меня ещё более внимательно.

— Хотела бы и я знать. В субботу она у меня спросила как бы я поступила на её месте. Я ответила. А Васильева взяла и сделала так, как предположила я свои действия в такой ситуации. В итоге её постигла неудача, а виновата оказалась я. Якобы совет плохой дала, подставила, подложила свинью и всё такое. Но я не давала ей совета и не говорила, как действовать. Это было её выбором: делать так или иначе. Что за чушь!

Диана решила таки признаться в симпатии тому, кто ей нравится. Сразу после разрыва предыдущих отношений. Подозреваю, что объект её симпатии не оценил от моей подруги такие быстрые перебежки от одного к другому. Или она ему просто несимпатична. В любом случае: при чём здесь я? Этим вопросом я задаюсь со вчерашнего дня, с того момента, как вернулась с пар и встретилась с яростным взглядом своей подруги. Сразу стало ясно, что злится она на меня. А на мой вопрос, в чём же дело, её прорвало так, словно сдерживающую плотину взорвали и вся вода огромными волнами обвалилась прямо на меня. Давно я не видела Васильеву в таком состоянии — уже почти забыла, какой страшной она бывает. Громко кричащей, раскрасневшейся.

— И правда, — соглашается Глеб. — Так что за ситуация и как бы ты поступила? — ему не интересна моя ссора с подругой. Сейчас он хочет выяснить каким образом во всю эту ситуацию втесался какой-то там парень.

— Это не важно. Имеет значение лишь изгнание бесов из Васильевой. Под одной крышей всё-таки живём.

— Ты верно, кстати, заметила сейчас, что это не один какой-то бес, — голос Пожарского стал ниже и грубей, а лицо максимально серьёзным.

— О чём ты?

— Я долго молчал, не желая расстраивать тебя и рушить твои отношения с подругой, но раз вы уже и без меня ругаетесь… — Мне совсем не нравится это его вступление.

— О чём молчал? — бросаю взгляд на неслышно смеющуюся Ажинову. На активно жестикулирующего Князева. На Хомякова, что тоже смеётся и смешно треплет свои волосы. Словно ищу поддержки в этих троих. Смотрю и на незнакомую мне девушку, что чувствует себя слишком непринуждённо рядом с моими друзьями. По крайней мере, она так выглядит.

— Твоя подруга пыталась мне наговорить о тебе всякого. Неловко говорить об этом, но думаю, что время пришло. Диана, похоже, запала на меня. Не пойми неправильно: я не нарцисс, которому мерещится, что все девчонки только и делают, что падают к моим ногам. Просто она не раз в весьма ненавязчивой и осторожной форме пыталась «спасти меня» от тебя. Говорила, что на самом деле ты не любишь меня и используешь мои чувства ради денег и развлечений, что я тебе предоставляю. Ну, знаешь, все эти наши походы по кафе и ресторанам и так далее… Она хочет рассорить нас. Чтобы я плохо подумал о тебе.

Я вспоминаю раздражение Васильевой при виде меня и Михаила в вечер субботы. Ей очень не понравилось то, что она увидела. Почти свершившийся поцелуй, который никто из нас троих после не обсуждал. Мне не пришло в голову, что этому нужно придавать какое-то особое значение. Моя подруга всегда была за всё правильное, честное и по правилам. А я их почти нарушила, будучи сейчас в отношениях с Глебом. К тому же: накануне ей и самой изменил её Коля. И вот сейчас посреди большой перемены и обеденного перерыва Пожарский рассказывает мне такие жуткие вещи. Так, нужно всё разложить по полочкам. Диане показалось, что Михаил влюблён в меня. Зачем она так сказала? Прощупывала почву? Я опровергла её версию, зная, что это точно не я. Затем она разозлилась от предположения, что я могу одновременно крутить обоими парнями. Защищала она при этом больше Князева, чем Глеба. «Тогда не нужно жалеть его. У тебя Глеб. Будь добра — не обижай Пожарского», — её слова произнесённые тогда. Значит ли это то, что влюбилась Васильева в Михаила, а вовсе не в Пожарского, как говорит он сам? Зачем тогда пытаться разрушить мои отношения с ним? Чтобы он в порыве ревности отрубил мои последние возможности проводить время с другом детства? Или просто из-за своей злости и эмоционального порыва? Диана призывала меня к совести и просила сосредоточиться на своих текущих отношениях с «котом». Чтобы отстала от Князева… Это к нему она неудачно подкатила? Это из-за той незнакомки, что сидит сейчас за столиком с моими друзьями, отказал ей Михаил? Что вообще происходит?