— Прив… — начинаю говорить, но Людмила меня сразу перебивает:

— Лина, не поверишь! — она говорит это так громко, что я от неожиданности отодвигаю телефон подальше от уха.

— Что, Ажинова? Дед Мороз существует? Привет! — подруга так возбуждена, что забывает поздороваться со мной, так что я предпринимаю вторую попытку сделать это первой.

— Нет, лучше! Привет!

— Не тяни резину. Говори уж.

— У меня появился дорогой заказчик на картину!

— Ох, звучит здорово, Люд.

— А на деле ещё круче: я смогу оплатить целый год учёбы за счёт этой картины!

— Я рада за тебя. Это очень хорошая новость! — теперь понятно почему она звонит мне в такое время.

— Буду теперь всю душу вкладывать в её создание — всю без остатка!

— Ну, всю-то не надо, — смеюсь. — Оставь для декабрьской сессии хоть немного!

— И для Андрея, — тоже смеясь, добавляет она.

— И для него, конечно, — соглашаюсь.

— А вот ты, видимо, всё на отлично сдашь, — я сразу понимаю к чему она ведёт. Ну, вот. О чём я и говорю: Ажинова слишком сильно переживает, придавая такое огромное значение моему потенциальному союзу с Пожарским. — Всю душу на учёбу только! Эх!

— Да вовсе не «эх»… — добавляю нотки интриги в свой голос.

— Так-так, Беляева. Что это я сейчас слышу?

— В понедельник узнаешь, — я безжалостна.

— Вредина, как я дотерплю-то теперь до понедельника?

— Ты сможешь, я верю в тебя, — усмехаюсь.

— Неужели это то, о чём я думаю? Ты сделаешь меня ещё счастливей, если это так!

— Ничего не скажу. Пока-пока!

— Птица обломинго! Пока, до понедельника! — голос её при этом звучит радостно. Думаю, ей теперь действительно просто неприлично было бы не быть радостной с такими успехами в работе.

А насколько прилична ситуация с хорошим событием в моей собственной жизни, при которой мои подруги чувствуют себя более счастливыми, чем я?

Михаил

Если вы видите большую и слегка нервную очередь студентов, которые договариваются между собой о чём-то и передают деньги впереди стоящему другу, то это почти наверняка очередь в буфет. Сейчас Антон как раз один из тех друзей, кому передают необходимую сумму с просьбой что либо купить, так как он стоит в самом начале, прямо перед витриной, а мы трое отстали и потерялись в гуще других голодных людей.

— Хомяк, мне пюре с котлетой! — беспокоится Людмила за свой обед, напоминая ему о своём «заказе» уже второй раз.

— Да помню я, Ажинова, — Антон посмотрел на неё осуждающе, но сделал это так смешно, что совсем никак не получалось у него выглядеть грозно. — Тебе пюре с котлетой, Лине салат «Цезарь» и булочку с чаем, Князю тоже «Цезарь» и рис с овощами.

— Молодец, Антон! — хвалит его Людмила, важно поправляя свои очки.

— Холодец! — отмахивается он, усмехаясь.

Вскоре у Хомякова в руках оказывается мой рис и салат, которые он тут же передаёт мне в руки и принимается покупать еду далее.

— Пойду столик пока займу, — говорю.

— Иди, иди, — отвечает Беляева, сводя меня немножечко с ума своим голосом.

Я приземляюсь за стол максимально далёкий от шумной нетерпеливой очереди. Это один из тех редких случаев, когда я один и могу без свидетелей изучать взглядом Лину на расстоянии. Её жесты, мимику, движение волос… И никто мне ничего не скажет и ничем не отвлечёт. Но долго моё уединение не продлилось — вскоре ко мне присоединяются и все остальные из нашей четвёрки. Они хвалят меня за удачно выбранное место и дружно скрипят стульями по плитке, когда садятся.

— А где твой «Цезарь?», — спрашиваю Беляеву, видя, что при ней только булочка и стакан с чаем.

— Кончился он. Тебе последний Антон взял, — отвечает она, расстроенно поджимая губы.

— Ага, — подтверждает Хомяков с уже набитым ртом. Когда только успел?

— Возьми мой, — протягиваю ей пластиковый контейнер с её любимым салатом.

— Ну, нет, — упрямая Лина катит его по столу назад в мою сторону.

— Да соглашайся, — встревает Людмила. — Какой толк с булочки? У Миха хотя бы рис есть.

— Вот именно, — поддакиваю.

— Ладно, ладно, — сдаётся Беляева, но по лицу вижу, что не до конца. Принимается она всё же в первую очередь за булочку, отщипывая румяные кусочки, а не за предложенный мной салат, с которого обычно бы начала.

— Какая у нас сейчас пара будет? — по-хомячьи набивая щёки, спрашивает Антон, хитро стрельнув в меня взглядом. Я знаю, ему смешно наблюдать за мной.

— Экономическая социология, — закатывает глаза Ажинова, переглянувшись с Линой. Они обе не очень ладят с этой дисциплиной.

— Аркадий Евгеньевич — просто обожаю, — саркастично добавляет Беляева.

— Обожать теперь только Пожарского можно, — смеётся Людмила, — а то ревновать будет!

— Какой Пожарский? — не понимает Антон. Зато я, к сожалению, понимаю.

— У Лины теперь парень есть, — важно заявляет Ажинова, словно бы испытывая неимоверную гордость за свою подругу. — Тот самый, с которым она тогда на вечеринке познакомилась.

— Ох… — Хомяков понимающе хмыкнул, мельком взглянув при этом на меня. — Круто! — тут же улыбнулся.

— Теперь-то ты понимаешь почему я так хотела чтобы вы познакомились? — Люмила подмигивает Беляевой.

— Я ещё не достаточно хорошо его знаю, — пожимает она в ответ плечами. — Но да, возможно. Он весьма… любезен.

— Ауч! Что за пренебрежение, подруга! — восклицает Ажинова. — «Любезен»! Ну ты даёшь.

— Вот узнаю его получше, тогда и слов будет больше, — с улыбкой парирует Лина.

— Тебя что-то смущает в нём? — уцепилась за эту тему Людмила. Я же и Антон просто молча жуём свою еду, поглядывая то на одну, то на другую девушку.

— Нет, вроде… Хотя иногда мне кажется, что он слишком крут и всё такое… — неуверенно говорит Беляева, вызывая у меня какую-то эмоцию, которую я сразу вырываю из себя с корнем. Надежда?

— Ладно, слушай, — выпаливает Людмила, — вот мои личные наблюдения. Абсолютно достоверная информация, а не какие-то слухи. Из первого источника, так сказать.

— Слушаю — отвечает Беляева.

— Я не так часто его видела, но он всегда казался мне адекватным. Может и есть у Глеба тёмная сторона, но я ни разу ничего такого за ним не замечала. Ни разу слова плохого мне не сказал. Да и Андрей отзывается о нём положительно. Так что все эти тату и прочая атрибутика — просто аксессуары.

Ну, теперь я хотя бы знаю имя этого «кота». Хотя для меня он так и остаётся Бутчем из «Том и Джерри»

— Почему это ваш разговор выглядит так, словно ты её уговариваешь встречаться с Глебом? — встреваю, обращаясь к Ажиновой.

— И ничего не уговариваю! Лина сама захотела познакомиться с ним, пойти на свидание и начать встречаться! И точно так же, как и я, считает его классным! Правда же, Лин?

— Угу.

— Не угукай, а скажи нормально!

— Да, он класнный.

— Вот видишь! — обращается Людмила уже ко мне.

— Вижу.

И слышу. Не слепой и не глухой. Чёрт с вами — делайте, что хотите. Встречайтесь, любите друг друга, женитесь и так далее по списку.

— Точно салат не будешь? — обращается Лина ко мне, невинно хлопая ресничками.

— Точно. Всё равно аппетит пропал, — отодвигаю стул и встаю из-за стола. — Голова заболела и всё такое.

«И всё такое» зовётся Тимофеем, который игнорирует мои сообщения в «Вконтакте» и не отвечает на звонки. Хотя я не ставил его сразу к стенке с вопросом в лоб: «Ты у меня по карманам шарил?». Нет. Я лишь спросил почему он не приехал ко мне в прошедшие выходные. В ответ молчание непрочитанных сообщений. Но я не буду собой, если просто так оставлю это и поэтому сегодня вечером набираю номер матери, так как знаю, что, в отличие от отца, она уже должна была вернуться с работы домой.

— Привет, ма, — говорю, когда гудки прерываются знакомым голосом.

— Что-то случилось? — сразу следует вопрос.