Его огонь забирался под кожу вместе с пальцами, сжимающими острые изгибы бедер и нашедшими пристанище на мягкой, тяжело вздымающейся груди. Он топил ее в обжигающем поцелуе вкуса пьянящего виски и кипящей крови, а она забывала о необходимости дышать, вздрагивая при малейшем движении его рук.

Покрасневшая кожа горела под грубыми пальцами, мужчина изучал каждое слабое место, блуждал взглядом голодного волка, касался зубами тонкой кожи ключиц, упиваясь биением пульса. Его жадные, полудикие прикосновения оставляли следы и выбивали последний воздух из легких.

Она таяла в его руках, подобно снегу, пронизывая саму глубину мужского тела, заполняла каждую клетку, вынуждая избавиться от одежды. Холодный сквозняк гулял между ними, но не был способен остудить раскаленные тела. Филипп спустился ладонью по ярко выраженной лестнице ребер вниз, миновал дрожащий живот и остановился на тех линиях и тайных изгибах, что были подвластны только ему.

Сдавленный стон вырвался из груди, Марго выгнулась, когда мужчина сжал рукой ее волосы, позволяя себе играть с ними, запутывать, вдыхать их запах. Вторая ладонь соскользнула с внутренней части бедра, касаясь пульсирующих губ, ведя по ним с легким нажимом, тем самым позволяя ощутить на языке влажный привкус.

Ее вымученный взгляд встретил его, прежде чем он вновь вовлек девушку в поцелуй и поднял, отрывая от земли. Он обжигал кожу горячим дыханием, что отзывалось жжением внизу живота.

— Ты — мой, — практически неразборчиво прошептала девушка, обвивая замерзшими ногами бедра Филиппа.

Его стальные глаза на время застыли на покрывшихся румянцем участках шеи, руки больно сжали талию, когда он опустил Марго на жесткий матрас. Острый взгляд скользил по ней словно лезвие ножа, проникал в саму суть, прожигая каждую часть тела по отдельности.

Он развел ее колени в стороны и сжал ладонью пылающую кожу бедра, наслаждаясь исходящим от девушки жаром. Пальцы въедались в нее, вызывая дрожь, свободной рукой мужчина завел ее запястья за голову и вошел одним несдержанным толчком. Короткий скрип разорвал тишину, — он отозвался в пульсирующих висках ударом, смешиваясь с тяжелым дыханием пары.

Его движения были мучительно медленными, тягучими, будто оплавленный воск или же патока, растекающаяся по ногам и проникающая в вены вместе с огнем. Поцелуи впитывались в кровь, он сминал ее губы почти яростно, блуждал вдоль скул и груди, оставляя алые следы.

Она едва сдержалась, чтобы не качнуться ему навстречу, но Филипп приковал девушку к кровати под тяжестью своего тела и ускорился, опьяняя Марго окончательно. Каждая крупица тела — оголенный нерв, к которому мужчина прикасался своим дыханием, ощущения — острые осколки разбившегося стекла.

Внутри все бурлило, сбивалось, мешая сделать желанный глоток воздуха. Вокруг не было ничего — оставались только чувства, обжигающие поцелуи в смешении с ненасытными толчками. Он посмотрел на нее раскаленным взглядом, проливая на кожу ртуть, сжимал запястья, снова и снова пронизывая тело.

Она могла лишь гореть, сходить с ума от бурлящей в венах крови, будто та жаждала вырваться наружу, разъесть плоть кипящем огнем и одновременно заставить чувствовать жизнь в каждой клетке тела. Искусанные губы отдавали сладостью, рука Филиппа обвилась вокруг шеи, напоминая о необходимости дышать — снова и снова, — ледяная дрожь от студеного воздуха, пробегающая по позвоночнику, вынуждала еще плотнее прижиматься к раскаленному мужчине.

Он посмотрел на нее взглядом, граничащим с безумием, и выпрямился. Ладонь скользнула по шее вниз, минуя рвано вздымающуюся грудь. Вестник нахмурился, осматривая в полумраке сине-сиреневые созвездия на ребрах, оставленные грубыми пальцами.

Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но Марго вновь притянула его к себе и поцеловала. Его рука двинулась ниже, распаляя девушку еще сильнее, доводя до исступления, пока мир вокруг не перестал существовать. Тяжелое дыхание с примесью тихих, низких стонов заполнило комнату, Филипп вновь прижался к ней всем телом прежде, чем отстраниться, и снова взглянул ей в глаза.

Выражение ее лица стало еще более измученным, но легкая улыбка окрасила его. Мужчина коснулся бледной кожи щеки, поглаживая подушечками пальцев, прошелся по скуле к губам и остановился. Его долгий взгляд словно искал что-то в глубине серых глаз девушки.

— А ты моя, — хриплый шепот растекся по постели, возвращая к реальности.

Марго коротко кивнула и посмотрела в окно, где темнота постепенно заполоняла все пространство, лишая возможности что-то разглядеть. Комната медленно тонула в ночи, приобретая все более непривлекательный вид. Она погладила мятую простынь и глубоко вздохнула, по-прежнему ощущая на губах вкус Филиппа.

— Мне нужно вернуться к Марии, — девушка села на кровати, стараясь унять дрожь в теле и жар, до сих пор поглощающий ее.

Он смотрел на нее какое-то время, после молча поднялся и зажег настольную лампу. Помещение приобрело медовый оттенок, скрывая от неприветливой погоды на улице. Осколки стакана были разбросаны по полу возле двери, а платье, безнадежно испорченное, лежало рядом. Вестница провела руками по своим волосам, осторожно разбирая пряди, когда обратила внимание на заинтересованный взгляд мужчины.

— Белоснежные, — он произнес это тихо, на выдохе, не отрывая глаз от нескольких выбившихся локонов цвета чистого снега.

— Да.

— Давно?

— С тех пор, как мы прибыли сюда, — Марго пожала плечами и, укутавшись в шерстяное одеяло, подошла к окну.

Темное пространство пустовало до самого горизонта, молчаливое, ненастоящее, оно было покрыто густым и вязким туманом, что стекал с неба и накрывал застывшие вдалеке деревья непроглядной холодной вуалью, смешиваясь с беспросветной чернотой.

Она ощутила чье-то присутствие во тьме, едва различимые тени скользили сквозь непроницаемую мглу, то и дело теряясь в ночи, но подбираясь все ближе к Дому. Девушке показалось, что она услышала биение чужого сердца. Филипп мягко коснулся ее плеча, заставляя вздрогнуть.

— Все в порядке?

Марго промолчала и повернулась к мужчине. Он протянул ей длинный шерстяной свитер.

— Спасибо, — Вестница быстро оделась, не обращая внимания на холод, — я должна уходить.

— Я провожу тебя.

— Нет, не нужно, иди лучше вниз к остальным, если они еще не разошлись.

— Уверена?

— Да, — она растерянно улыбнулась и быстро вышла из комнаты.

Необъяснимое беспокойство блуждало в столовой, скрипя половицами и касаясь холодной, неживой ладонью каждого присутствующего. Алиса постукивала пальцами по деревянному столу, слушая разговоры Вестников и стараясь заглушить собственные беспорядочные мысли.

— Что ты подразумеваешь под свободой? — Ветта заинтересованно наблюдала за тем, как Георг задвигал плотные шторы в другом конце комнаты.

— Глоток свежего воздуха, за который люди отчаянно борются, а на самом деле лишь иллюзия, вера в то, что кто-то способен пойти против судьбы, — на лице Георга застыла приятная улыбка.

— Веришь в судьбу? — ее усмешка эхом расползлась по помещению.

— Ты спросила мое мнение, я дал тебе ответ, — он вернулся на свое место и отпил немного вина из практически опустошенного бокала.

— Как насчет того, чтобы немного развлечься? — Ярлина посмотрела на своего мужа, в ответ тот неоднозначно качнул головой.

— Как именно?

— Алиса могла бы спеть.

Вестница вздрогнула, услышав свое имя, но ничего не ответила. На какое-то время тишина поглотила столовую, девушка ухмыльнулась, продолжая отбивать по ровной поверхности малознакомый ритм.

Ева внимательно смотрела на нее, немного нахмурившись, и Алиса взяла ее руку в свою, чуть сжав. Она поднялась со своего места и отошла к окну, облокотившись локтями на подоконник. Отдаленный шум свирепого ветра вводил в легкое состояние меланхолии, а пение окутало новой волной задумчивости.