— Что еще случилось?

— Я заберу у нее книгу, ей больше ни к чему читать это. Наша девочка и так уже слишком много пережила, — руки дрожали, пока она перебирала вещи в поисках нужного тома.

— «Наша»? — Марк слегка приподнял бровь.

— Мы все несем за нее ответственность, — огрызнулась Алиса, поворачиваясь к мужчине, — нам нужно оберегать Еву, как и всех остальных.

— Что ты имеешь ввиду? — Марк встал и взял девушку за руку, выводя ее за пределы комнаты и прикрывая дверь.

— Я чувствую, — она пожала плечами и вздохнула, — за несколько ночей до Йоля в лесу что-то блуждало, неосязаемое, словно предвестник чего-то неизвестного, но явно нехорошего.

— Мне кажется, ты накручиваешь себя, — он покачал головой.

— Я не… — Алиса запнулась, словно была не уверена в том, что должна продолжать.

— Сейчас мы нужны ей, и в этом ты права, но не нервничай так сильно. Еву впечатлил обряд, ей просто нужно привыкнуть.

— Я побуду с ней, — Вестница отпустила руку Марка и, не став дожидаться его одобрения, вернулась в спальню.

Она сидела с Евой до того момента, пока девушка, мокрая и дрожащая, не вскочила, испугано оглядываясь по сторонам и сжимая одеяло.

— Тише, — Алиса обняла ее и нежно погладила по волосам.

— Алиса? — неуверенно произнесла Ева и стала вытирать щеки от слез.

— Это я, — та грустно улыбнулась, — прости нас.

— За что? — девушка покачала головой, словно все еще пыталась отойти ото сна.

— За то, что не пошли за тобой сразу, что не помогли раньше, что не смогли подготовить тебя ко всему.

— Мы все обречены быть здесь? — Ева внимательно посмотрела на Вестницу, но та долгое время не отвечала.

— Да.

Алиса вновь сделала паузу, подбирая слова. Она поднялась и подошла к окну, чтобы плотно его закрыть.

— Ты многое знаешь о Марии?

Новенькая отрицательно покачала головой, даже не моргая.

— Она служит уже очень долго. Обычно Вестников избирают на век или чуть больше того, Принцесс и Принцев, возможно, на два-три, но Мария так понравилась Луне, что находится в ее власти уже больше четырехсот лет. Наша Принцесса — необычное создание, светловолосой ее сделала Геката, чтобы выделить среди остальных, ее рост, походка, цвет глаз и голос — все это дары Богини. От прежней Марии, как мне однажды сказала она сама, ничего не осталось, ее превратили в настоящее подобие луны, окончательно лишив черт прошлой жизни.

Алиса вернулась к кровати и опустилась на нее, чтобы взять Еву за руку.

— Мы говорим о ней и Принце, как о получивших высший дар, но на деле они, как и мы все, заточены в своем теле и безвластны, вынуждены выполнять поручения своей хозяйки. Наши души хоронят и оставляют лишь измененное тело. Здесь никому не нужно твое прошлое, и это еще одна из причин того, почему нам нельзя общаться с людьми. Для них мы перестаем существовать, умираем по-настоящему.

— Мне кажется, ты должна была утешить меня, после всего произошедшего, — Ева не сдержала улыбки, — а сама только сильнее пугаешь.

— Не нужно долго наблюдать, чтобы понять, что тебе нужны ответы, а не утешение.

— Я больше никогда не увижу свою мать, самого близкого для меня человека.

— Ты приехала к дяде, живешь в доме, в котором выросла, есть люди, которым ты нужна. Ты не одна в этом мире.

— Как и ты.

Алиса мягко улыбнулась. Влажный зимний ветер продолжал просачиваться сквозь деревянную раму и ощущался на оголенных участках кожи.

— Не хочешь принять ванну? Ты лежала в заснеженном лесу, — она старалась придать своему голосу нежности, но все же заставила Еву поежиться, вспоминая события прошлой ночи.

Получив положительный ответ, Вестница стала помогать ей избавиться от мокрой и грязной одежды, аккуратно расчесала запутавшиеся волосы, переливающиеся бронзой, и ласково стерла с лица капли слез.

Чем больше времени они проводили вместе, тем сильнее юная служительница напоминала Алисе саму себя — напуганного белого кролика, которого поймали и посадили в клетку, но вместо того, чтобы встретить погибель, он обратился в янтарную лису.

Она смотрела на Еву в отражении зеркала в ванной, пока горячая вода обжигала керамику: яркие волосы опадали на бледную кожу, большие оливковые глаза контрастировали с почерневшими глазницами, все ее тело — танец холода, окутывающего дымкой холмы и безжизненные поля с жаром пламени.

Алиса взяла ее за руки, помогая забраться в ванну.

Намыленные подушечки пальцев скользили по рукам и шее Вестницы, стирая следы влажной почвы, смывали растаявший снег с ладоней. Все время, пока девушка очищала кожу и волосы Евы от сна на голой земле, та неотрывно наблюдала за ней. Запах цитрусового шампуня распространился по комнате, заполняя легкие.

— Раньше на заднем дворе росли апельсины, — изучающий взгляд перешел к потолку, куда струйками тянулся пар, — но Филипп спилил их, когда мы стали уезжать, потому что не умел за ними ухаживать.

— Не удивительно, — Алиса намылила длинные девичьи волосы, — никогда не видела его за подобной работой.

— Думаешь, я видела? Все мое детство он только ворчал о бессмысленности всех расставленных по дому цветов.

— Вряд ли его, живущего на окраине леса, можно было бы убедить в пользе комнатных растений.

— Это красиво, — Ева усмехнулась и прикрыла глаза, а после самостоятельно смыла с себя все средства для ухода и выбралась из ванны.

— Пообещай мне больше не убегать вот так, — девушка протянула ей полотенце.

— Хорошо.

— Давай скорее пойдем в комнату, а то здесь слишком жарко, — Алиса стала заворачивать Еву в махровое полотенце и заметила ее недоуменный взгляд, — я шучу.

8 ночь Йоля.

Дом Филиппа все сильнее преображался в красочную, зимнюю хижину, украшенную свечами, фруктами и различными композициями из хвойных веток и шишек, что Ярлина с Веттой собирали возле круга.

Кухня тонула в аромате кофейных зерен. Возле плиты, погруженная в свои мысли, стояла Алиса. Огонь бесшумно нагревал турку, пока девушка возилась с букетом из сухоцветов. В композицию из физалиса и бессмертников она добавила гипсофилу, чтобы придать ей больший объем.

— Не хватает синеголовника, — Злата вошла в комнату с пустой кружкой в руках, и сразу же потянулась к шкафчику, доставая оттуда листовой чай.

— Он не растет в этих землях, — ответила Алиса, снимая готовый кофе с печи и гася пламя.

Вестница вошла в гостиную с чашкой свежесваренного кофе и попутно поставила возле дивана букет, что нисколько не сочетался с большой зеленой елью в углу. Она опустилась в мягкое кресло, делая глотки обжигающего напитка, и не сразу заметила стоящую неподалеку Еву, задумчиво рассматривающую вид из окна, где тускло светилась луна.

— Не против отвлечься?

Девушка не сразу поняла, что обращаются к ней, а потому еще какое-то время наблюдала за угасающим в ночи лесом, заросшими травой и кустарниками тропинками, деревьями с их мягко покачивающимися ветвями. Ее белесое лицо освещали лучи ночного солнца, делая еще более омертвелым.

Наконец, Ева присела на диван, придерживая в руках кружку с горячим шоколадом. Глаз лег рядом, прижимаясь к меховому покрывалу. Ладони должны были гореть от обжигающего фарфора, но она ничего не чувствовала и обратила все свое внимание на собеседницу.

— Что-то случилось?

— Вовсе нет, — Алиса окинула взглядом гостиную, — просто хотела спросить, как ты себя чувствуешь.

Долгое время Ева молчала. Пар, исходящий от напитка, стремился к потолку, и служительница внимательно следила за ним, подбирая слова, искала именно то, что было нужно.

— Я согласна потерять прошлые года во имя нового, — она могла поклясться, что почувствовала, как ее сердце пропустило удар. Голос дрогнул и стал тише обычного, — я готова принять себя и свою судьбу.

Девушка взяла ее за руку и слегка сжала, взглянув в глаза, — в них не оставалось прежнего огня, пламя догорало, оставляя за собой тлеющие огоньки, что стремительно гасли, обращаясь в тоску.