— Эта ночь завершит твое перерождение, — Вестница протянула ей букет алых роз, — мы будем рядом с тобой.

Ева осторожно поднесла их к лицу и вдохнула аромат. Они были прекрасны — воплощение болезненной красоты, причиняющие страдания каждому прикоснувшемуся к ним, но дарующее восхищение смотрящим со стороны.

В небе сияли давно умершие звезды, среди которых разгоралась новая — подобная ночи, она блуждала по сокрытым тропам в лесу, слышала зов ветра, что повторял ее имя и вел сквозь непроглядный густой туман. Босыми ногами Ева ступала на заснеженную почву, испачканный подол цеплялся за обнаженные ветви навечно уснувших кустарников. В сжимающейся от волнения груди не билось сердце, тело ощущало, как его пленяли вместе с разумом и душой.

Остывшая почва была пропитана незримой трагедией, девушка оставляла на ней свои прощальные прикосновения, будто торопясь неизбежно погибнуть. Ведомая мистическим шепотом, она вновь и вновь ощущала присутствие Богини внутри себя, застилавшее глаза и оседающее в легких запахом дыма.

Тени блуждали вокруг новой служительницы Гекаты, вели ее, опьяняя рассудок, в беспросветную тьму, которая была словно осязаемой — чувствовалась шелковыми лентами, щекочущими оголенные участки кожи. Ладони больно царапала кора деревьев, розы рассы́пались по земле, она наступала на ткань платья, но продолжала идти в неизвестность, пока не увидела свет огней.

Их было двенадцать.

Вестники босиком стояли за границей круга, в белых одеждах и с венками, вплетенными в волосы, в руках они держали зажженные факелы. В памяти Евы невольно всплыл обряд Филиппа, который она видела когда-то, но наблюдать со стороны — одно, а принимать участие — совсем другое.

Мурашки пробежали по телу, ветер, что привел ее сюда, то стихал, то снова завывал, словно напевая неизвестную, столь же древнюю, сколь и этот Культ, мелодию.

Каждая из Вестниц поочередно ступала в круг, поднимая факел над головой. Когда мистические звуки снова разнеслись между деревьями, они начали танцевать. Каждое их движение было наполнено магией, огонь смешивался с зимним воздухом и светом луны, унося прошлое далеко за границу мира, переплетая его с настоящим и будущим. Ева стояла в тени, среди ветвей, закрывающих небо, и наблюдала, как через время к ним присоединились мужчины.

Движения странно пленили, хотелось слиться с пламенем факелов, закрыть глаза, а после утонуть во всеобъемлющей ночи. Присутствие Богини ощущалось все сильнее с каждой минутой.

Когда танец закончился, служители взялись за руки и вновь вышли за пределы круга, потушив огни. Темнота окутала все вокруг, но лишь на мгновение — вены вспыхнули желтоватым свечением у каждого из присутствующих, в том числе и у Евы.

Мария, одетая в белоснежное, украшенное камнями платье, вышла в центр. Пара минут молчания, которое не смел нарушить даже ветер, и Принцесса повернулась к Еве, протягивая ей руку.

— Юная Вестница Темной Луны, это твоя ночь.

Ева медленно вышла в центр, в то время как Мария встала рядом с остальными. Воцарилась неземная тишина, девушка не знала, что должно было произойти дальше, она смотрела куда-то вдаль, осознавая, как медленно исчезала с лица земли, растворялась, переставала быть частью одного мира, но становилась частью другого.

Дуновением ветра в сознание вонзились голоса, они смешивались друг с другом, звучали из разных времен, терялись в веках, прожигали насквозь до тех пор, пока из груди самой Евы не вырвался ее собственный. Он казался чужим, но в то же время исходил словно из неизведанных ранее глубин души. Слова, которых она не знала, перерастали в манящее пение, звуки смешивались с ледяными порывами, что едва не сорвали с девушки фату. Казалось, ее касались чьи-то руки, обнимали со спины, завязывали узлы невидимыми нитями на запястьях.

Запахи мокрой почвы и горящих некогда факелов обволакивали служительницу, звезды в бесконечном ночном небе светились ярко, но еще ярче сияла Луна. Мелодия оборвалась резко, оставляя после себя ощущение опустошенности.

Взгляды всех устремились к кругу, что от краев начал покрываться льдом, словно это была замерзшая река, и стоило только покрову прикоснуться к нагим стопам девушки, все растаяло.

Внезапно в глазах Евы потемнело, она почувствовала жар во всем теле, ощутила, как еще одна нить обвязала ее шею, сдавливая, от чего к горлу подступила тошнота и потемнело в глазах.

Всепоглощающая слабость накрыла девушку, ноги подкосились, и она упала на землю.

Северный ветер неистово бушевал, колыхал занавески, нарушая неспокойный сон девушки. Пронизывающий холод закрадывался под тонкое одеяло, сквозь одежду, проникал в легкие вместе с запахом мокрой хвои и гниющей листвы. Нарастающее беспокойство внутри терзало, заставляя ворочаться и вскоре распахнуть глаза.

Ее била крупная дрожь от кошмаров, заполонивших разум, прожигающих насквозь, от ужасающих ликов созданий, что смотрели в глубины неизвестных вод, словно в пропасть. Они походили на зверей, но черты были неясные, отдаленно напоминающие человеческие, а взгляды их выражали вселенскую скорбь при виде собственных отражений. Отчаянные и наполненные болью крики, вырывающиеся из их тел, отзывались в пробудившейся девушке словно удары тока, вынуждая сесть.

В предрассветных сумерках не сразу получилось рассмотреть незнакомую спальню, которую полностью поглотила тишина, нарушаемая лишь отдаленным шумом ветра. Голова неистово гудела, мешая мыслям собраться.

Комната словно вырисовывалась перед глазами, постепенно привыкающими к темноте — в углу появился невысокий шкаф для одежды, напротив — туалетный столик с газовой лампой и кувшином на нем. Приставленная к стене кровать, на которой сидела Ева, скрипела от мельчайших движений, постель была горячей и влажной, и она бы не обратила на это внимание, если бы кровь в венах не забурлила жидким огнем. Паника вновь охватила ее, Вестница поднялась, и холод сковал ее сильнее прежнего.

Девушка подошла к окну, надеясь встретить знакомый пейзаж, но увидела небо, что полностью заполонили тучи и покрытую туманом бесснежную землю, неведомую ей, простирающуюся до самого горизонта, за которым едва виднелся еще более бесконечный лес. Он выглядел будто нарисованным, причем лишь наполовину — местами прозрачный, абсолютно недвижимый, не имеющий четких контуров.

«Что?»

Ева отошла, положила голову на ладони и судорожно втянула воздух. Легкие непривычно болели при каждом вдохе, танцующий на улице ветер, пронизывающий комнату, не позволил сразу уловить аромат свежих тюльпанов. Они стояли на подоконнике, спрятанные за занавеской. Их длинные ножки были опущены в белую вазу, а бледно-желтые бутоны смотрели в небо, туда, где восходящее солнце пряталось за плотными облаками.

Рядом с цветами лежал смятый клочок бумаги, на котором небрежным почерком было написано всего три слова:

«Мы вернёмся.

М.»

Ева еще раз оглядела пустынную равнину, что вдалеке сменялась бескрайним лесом, вглядывалась внимательно, пока не стала замечать едва уловимые тропы, разбросанные хаотично, словно не люди ступали по ним, а ветер силой прижимал низкую траву к земле, склоняя ее до тех пор, пока она не застыла в таком положении.

Девушка продолжала бродить взглядом по бесцветным просторам, но остановилась, увидев возле полуразрушенного фонтана Марию. Принцесса посмотрела в ее сторону, встретилась с ней взглядами, от чего по коже вновь прошлась волна жара. Пальцы скользнули по шелковой ткани, сжимая, и Вестница резко задвинула шторы, погружая спальню в непроглядную тьму.

Румянец горел на щеках, несмотря на озноб, сложно было заставить себя пошевелиться, но глаза не могли привыкнуть к темноте, вынуждая найти источник искусственного света. Она подошла к тумбе и попыталась нащупать лампу, но наткнулась на графин с водой, что качнулся от неосторожного движения руки и упал, с грохотом разбившись о пол. Осколки стекла разлетелись по комнате, звуки слились с испуганным вскриком Евы, что молниеносно выскочила в коридор.