Вестания была очень сильно удивлена тому, что сказала Кирка. Зато теперь все, наконец, встало на свои места. Фрикс не принадлежал миру, в котором выросла она сама. Он был чужаком. Активистка была права, пусть Вестания и сама никогда не понимала действий властей, порой не соглашалась с ними, то, что им удалось сделать очень хорошо – это убедить Ойкумену, что гиперборейцы – смертные враги. Граница между государствами была настолько запретной, что никто никогда не мог бы даже в мыслях решиться пересечь её. Впрочем, сделать это было не легче, чем попасть в Элизий или Океанию. Она даже представить не могла, как это удавалось Фриксу. Скорее всего, он уже тогда знал, что это ненадолго, – догадалась Вестания. Никто бы не смог ходить с одного конца на другой так долго. Теперь Вестания очень хорошо понимала всё, что сказала Кирка насчёт Фрикса. Если бы он захотел этого тогда, если бы его не поймали, он мог бы быть вместо Алкида. Не стоило недооценивать Фрикса. Он был не только хитрым, но и опасным. И чужим. Пришелец из другого мира.

Тут, видимо, Кирка вошла во вкус своего собственного рассказа.

– Он отдал Алкиду не только голос, но и сердце. Не стоит надеяться, что из этого может что-то получиться, – прошептала она очень тихо.

– Я ни на что не надеюсь, – ответила Вестания, хоть и сама не поняла, была это правда или ложь. – Фрикс помогал нам. Веспер тоже, и я благодарна. Мы обе, всем вам… Просто Фрикс… он почему-то всегда рядом, когда нужно.

– Ты ещё такая молодая. – Сказала Кирка, слегка улыбнувшись, – я понимаю, как девы падки на красоту парней. – Она рассмеялась, заставив Вестанию покрыться краской.

– Кирка, а как ты присоединилась к Сопротивлению? – спросила Теренея, внезапно перейдя с активисткой на «ты». Вестания не уставала поражаться прямотой и бестактностью своей сестры.

– Я из антропосов. – Ответила Кирка. – Северных племён, что живут на Пацифиде. Когда началось Сопротивление, в первый год после побега, Алкид искал людей. Мой народ продавал шкуры в Термине. В те годы, нас ещё подпускали к городам. Алкид хотел поддержки племён, хотел объединиться с антропосами, но вожди племён не привыкли вмешиваться в дела инландеров. Я поверила ему, как и ещё несколько храбрых воинов. Я бросила дом, чтобы драться здесь.

– Ты не скучаешь по семье?

Кирка качнула головой.

– Я не знаю, слышали вы об антропосах раньше, но про нас говорят, что мы не умеем любить. У нас есть друзья, родные, но мы ни к чему не привыкаем надолго. Всю жизнь моё племя двигалось с места на место, гнала оленей. Я решила, что лучше буду гнаться за идеей, которую дал Алкид. И за столько лет столько людей погибло. Все антропосы, мужчины, присоединившиеся к Алкиду, мой родной брат. Их всех не стало. А я жива.

Вестания пыталась разобрать в её голосе хотя бы тень скорби, но Кирка говорила на удивление ровным, бесстрастным голосом, так что звучала почти притворно, но возможно, она и правда привыкла ко всему, даже к потерям. На вид ей было не больше тридцати пяти, но она относилась к происходящему с высоты умудрённой годами пожилой женщины.

– Скоро мы выйдем в оссуарий, но будьте осторожны тут, – предупредила она. – На каждой дороге есть ловушки от незваных гостей.

Девочки осторожно перешагнули через едва заметную над полом прозрачную леску и Вестания с ужасом представила, чем чревато было её задеть.

529 день после конца отсчёта

Коридор уходил всё дальше. Костей здесь было много. Они были аккуратно сложены в причудливые узоры. Тусклый свет скромных огоньков от огарков свечей, что они несли, заставлял мрак отступать, закрывшись в миллионах глазниц неопознанных черепов, усмехавшихся своими широченными улыбками со стен многочисленных коридоров, что разбегались в разные стороны.

Теренея лишь с интересом и опаской поглядывала на хранителей Сопротивления, в то время как Вестания старалась смотреть под ноги, а не на них. Кирка, привыкшая к их присутствию, не удостаивала хранителей подземелий вниманием, просто продолжала вести сестёр к городу мёртвых.

– Кто построил это всё? – спросила Теренея после долгого молчания.

– Раньше здесь были шахты, – отозвалась Кирка. – Потом склеп.

– Сколько здесь… скелетов? – продолжила Теренея расспрос, по-прежнему опасливо озираясь по сторонам.

– Не считала. Примерно пять.

– Тысяч? – спросила Теренея, на что Кирка лишь усмехнулась.

– Миллионов, глупая, – заключила Вестания, пытаясь осмыслить масштабы массового захоронения. – Откуда они здесь взялись? И почему кому-то это понадобилось?

– Я покажу вам главную комнату Некрополя. Лучше увидеть, чем услышать.

Спустя четверть часа бесчисленных поворотов, коридоров и костей, она завела их в небольшой зал. Если в большинстве туннелей останки были уложены более-менее одинаково: разобранные на отдельные детали бывшие представители человечества – кости – аккуратно сложены друг на друга, черепа заботливо выстроены в ряд, то здесь все выглядело несколько иначе. Вмурованные в стены тесной комнаты, почти цельные скелеты изображали сцены из мировой летописи. В центре композиции, прямо на стене напротив вошедших, располагался удивительно огромный скелет. Вестания могла бы предположить, что его хозяин был никак не меньше двух метров ростом, да ещё и с непропорционально длинными конечностями относительно тела, с гигантской головой. Девушка лишь надеялась, что останки принадлежали нескольким людям, потому что очень боялась представить подобное существо с плотью и кожей. Уродливый скелет великана, стоявший в полный рост в горделивой, властной позе, протягивал хищную, жадную ладонь к тем, что располагались у него в ногах. Примерно дюжина человек, стоящих на коленях возле него, протягивали властелину подношения: свои собственные головы, снятые с пустых шейных позвонков, черепа каких-то животных, скорее всего, коров, как могла посудить Вестания, но хуже всего – совсем крошечные скелетики детей. Во второй руке, обращённой на правую часть помещения, чудовище, по задумке художника, сжимало в руке скипетр, длинную кость, увенчанную разбитым черепом, так что трещина проходила через всё бывшее лицо. С противоположной стороны от властелина мертвецов, куда указывала треснутая черепушка, также из костей были изображены десятки крестов поверх тех же маленьких детских голов. Шагнув внутрь, Кирка поднесла свечу поближе к стене. Внизу, под основной картиной, была выгравирована пояснительная надпись: «После многолетних экспериментов над людьми и казней, кладбища крайних земель стали переполнены и опасны для населения. На 13 год после начала отсчёта III эры все захоронения были дезинфицированы и свезены сюда, в Термину, где из них возвели Памятник Скорби Падшим Во Имя Государства».

– Тринадцатый год третьей эры, – прочитала Теренея вслух. – Это было давно?

– Давно, – кивнула Вестания. – Почти за двести лет до окончания отсчёта.

– Что за эксперименты? И кто их ставил? – спросила Тера у Кирки. Та отошла к центру зала и направила свет свечи на огромный скелет в середине.

– Власти. – Ответила женщина. – Они до сих пор проводят опыты над людьми. Если бы вы не выбрались из Акрополя, могло бы произойти страшное.

Всё теперь казалось ей логичным. Все те, кто примкнули к Алкиду знали, за что им драться. Тем, кто сомневался, стоила ли революция их жизни, достаточно было увидеть катакомбы и эту комнату, чтобы понять, сколько крови было на руках Акрополя. Вестания много слышала о том, что происходит с заключёнными, приговорёнными к смерти, слышала о том, куда отправляют детей-отказников, Акрополь уже не одну эру готовился к чему-то, не зря ведь из года в год все попытки активистов ввести закон о запрете экспериментов над людьми, оставались напрасными. Никто не знал, что именно исследовали в лабораториях.

Сопротивление не было поднято Алкидом, всё началось намного раньше, ещё когда эти кости возложили здесь, они уже хотели продемонстрировать ту губительную силу, что имели в своих руках власти. Алкид просто продолжил их идею и перешёл к открытым действиям, потому что времени у человечества оставалось всё меньше.