– Он приходил ко мне. – Настаивала Ника.

– Ха! Ты меня удивить решила? – Огрызнулась Леда. – Вы совершаете откровенно тупые поступки и понятия не имеете, кто потом разгребает ваше дерьмо. – Леда сделала ещё одну долгую затяжку, после которой уклончиво ответила: – Больше тебе за судьбу Каллимаха переживать не придётся. Забудь.

– Хорошо, могу я узнать судьбу Эльпис?

– А что Эльпис? Она выйдет замуж. За богатого и успешного предпринимателя, в ближайшем будущем – министра культуры Ойкумены. Будет выступать на всех государственных площадках. Станет главным голосом нашей прекрасной страны. Будет обеспечена всем: лучшая еда, дорогие наряды, персональные водители. Потом у них будет счастливый брак и очаровательный ребёнок, она отойдёт от шоу-бизнеса на время, чтобы посвятить себя семейной жизни. Жизнь, о которой мечтает любая провинциальная девчонка. То, к чему она всегда стремилась.

Ника видела по лицу Леды, что та сама не верит в свои слова. В глазах женщины она читала совершенно другое: насилие – физическое и психологическое, ограничения свободы воли, государственная заказуха вместо творчества. Подавление её божественной, переменчивой и непокорной натуры. Золотая клетка с колючими шипами внутри. Медленная гибель в лапах тирана – вот, что ждало её Эли. И только Ника могла положить конец её мучениям.

– На всё есть своя цена, не смотри на меня своими щенячьими глазами. – Леда приоткрыла окно и швырнула сигарету на дорогу. Автомобиль вскоре остановился. – Пошли, сказала она.

Проехали они совсем недолго. Нике показалось, что машина нужна была лишь для того, чтобы запутать след. Если за ней действительно следили, то никакая осторожность не была лишней. Она почти не удивилась, когда они вышли возле гостиницы «Резиденция». Ника уже было двинулась ко входу, когда Леда одёрнула её за край шубы.

– Куда припустила? Ты беглянка теперь, а не приглашённая звезда.

Они обогнули здание и зашли через чёрный вход, попав сразу на пожарную лестницу и пошли пешком на самый верх, пока не вышли на крышу здания.

– С управлением, надеюсь, помнишь, как обращаться? – спросила Леда.

– Помню.

Ника смотрела на огромный дирижабль «Икар», который терпеливо дожидался её на взлётной площадке на крыше здания. Казалось, это было так недавно, когда они с Эли взошли впервые на его борт. Тогда они были счастливы – они думали, что убегают навсегда. Несмотря на все сложности, они верили в счастливый конец. Как же всё изменилось с тех пор. Теперь Ника бежала одна и впереди её ждал лишь самый ужасный поступок, который она только могла совершить в своей жизни. От предчувствия этого кошмара ей стало жутко не по себе. Ника набросила на голову капюшон. Он придал какое-то чувство уверенности, словно божественным судьям стало сложнее рассмотреть её под капюшоном.

– Тогда убирайся отсюда к чёрту. И никогда не возвращайся. Иначе умрёшь. Я не шучу, я сама тебя убью.

Ника точно знала, что Леда не шутит. Шутить она не умела.

– Спасибо тебе, Леда. – Сказала Ника. Фраза прозвучала на удивление искренне. Она была почти благодарна миру и судьбе за то, что рядом с ней этим вечером оказалась именно эта беспощадная служительница «Оморфии».

– Да иди ты! – огрызнулась она злобно. – Я не за «спасибо» работаю. Проваливай немедленно.

Ника последовала её совету. Странно, но я почти уверена, что сегодня ты работала не за деньги.

Она забралась на борт, бросила последний взгляд на залитую лунным светом крышу. Леда стояла там, у двери, ведущей на пожарную лестницу, курила и ждала, когда «Икар» покинет Харибду. Конечно, она должна была убедиться, что Ника действительно улетела. Это и была её задача сегодня. Избавиться от меня. Она выполняла приказ Пигмалиона, а не просьбу Ники. – Вдруг поняла девушка. Она могла убить меня. Но вместо этого прогнала.

Трясущейся рукой она потянула рычаг и дирижабль ожил, медленно поднявшись в чёрное небо. Его массивное тело поплыло над крышами зданий, постепенно набирая скорость и поднимаясь всё выше, вгрызаясь в облака, путаясь в их курчавых макушках. Ника смотрела на спящий город, который оставляла навсегда. Какая-то самая безумная мысль в голове вдруг стала твердить ей, что она может ещё увидеть Эльпис. Издалека, с высоты облаков…

Она приникла к иллюминатору и долго смотрела во мрак ночи, роняя хрупкие слёзы на стекло и вглядывалась в далёкие очертания города. Где-то там в ночной Харибде возле площадки фуникулёров стояла её маленькая Эли, кутаясь в зимнее пальто и дрожа на ветру. Смотрела ли она в беззвёздное небо? Думала ли о ней?

– Эли… – прошептала Ника в пустоту. – Я обещаю тебе, я…

Придумаю что-то? Спасу тебя?

Она не знала, какую клятву принести. Ни одну из них Ника не смогла бы исполнить теперь, когда согласилась пойти на этот побег. То, что ей предстояло сделать станет самым страшным поступком в её жизни. Самым чудовищным, что она могла бы совершить. Но ведь именно такова была воля её богини? А боги, как известно, всегда просят от своих послушников жертв, зачастую кровавых и аморальных.

Ника собралась с мыслями и прошептала уверенно, глядя в ночной мрак:

– Я обещаю тебе, я сделаю всё правильно.

И сразу после её обещания, «Икар» набрал нужную высоту и провалился в облака так глубоко, что город исчез из поля зрения. Так Ника навсегда покинула Харибду.

538-542 дни после конца отсчёта

Они продолжили двигаться вдоль границы с Гипербореей, туда, куда указал им Алей. Было решено держаться ближе к лесу, чтобы охотиться на оленей, правда, стадо им больше на глаза не попадалось, наверняка испуганные животные ускакали на много километров от них, а собаки своим лаем и вознёй могли отпугивать остальных. Так прошло ещё два дня, к концу которых у путников оставалось немного мяса оленя. Они заночевали возле границы с лесом, с чувством ложной защиты, производимой стеной величественных сосен.

Теренея и Асфодель много времени проводили с собаками. Она сказала, что Волк задирает Малыша, то и дело огрызается на него. Восток и Месяц иногда присоединяются к нему. Всё-таки эти собаки были очень серьёзные, совсем не как те, которые жили в городах вроде Сциллы. Аластор предложил привязывать Малыша вместе с девочками, подальше от Волка.

Вестания мало разговаривала с сестрой все эти дни. Отчасти из-за чувства стыда. Не стоило ей говорить про компас. Мама так просила. Она сожалела о том, что обидела её, но не могла просто так переступить через себя, чтобы попросить у Теренеи прощения. Та же, как ни странно, сама избегала Вестанию, проводя всё больше времени с Асфоделем или Аластором. Девушка всё чаще замечала на себе их озабоченные взгляды. Она знала, что они оба могут видеть Серого, и знала, что Асфодель видит его очень чётко и очень хорошо. Вестания часто говорила со своим призраком, но ничего нового о тени ей узнать не удалось, а каждый раз, когда она просила его уйти и оставить её в покое, тень замолкала и уползала куда-то в потаённые глубины сознания Вестании, куда она и сама не могла шагнуть.

С течением времени её потребность в спиралях становилась всё острее. Всякий раз, покидая место их стоянки, она оборачивалась и замечала на снегу начерченные ею самой рисунки скрученной линии, иногда небольшие, иногда огромные. Каждый раз перед сном она разглядывала спираль, нарисованную внутри их с сестрой палатки. Теренея не раз смотрела на неё с жалостью и беспокойством, но сохраняла молчание, никак не комментировала это и не задавала вопросов, так что Вестания была ей благодарна хотя бы за это.

В эту ночь она тоже смогла уснуть только после того, как медленно обвела глазами полный круг спирали, пожелала доброй ночи Серому, и лишь затем провалилась в сон.

Утро было холодным, Вестания сразу почувствовала, что замерзает, не спасали ни палатка, ни спальный мешок. Проснуться её заставил неугомонный собачий лай и визг. Такого раньше с самоедами никогда не происходило, и Вестания насторожилась. Когда девушка открыла глаза, она сперва решила, что ещё не рассвело, такая снаружи стояла темнота. Тут она заметила, как Теренея поспешно выбирается из мешка и ползёт к выходу из палатки. Как только сестра скрылась из вида, Вестания решила последовать за ней.