– Асфодель, я хочу посмотреть, как ты целишься, – сказал он, пытаясь отогнать прочь тревожные мысли. – Сделаешь это?

Мальчик обронил блуждающий взгляд на винтовку, затем нерешительно присел подле неё и заглянул в глазок. Аластор подозвал Теренею поближе, затем ему пришлось положить руку на спину Асфоделя и приказать ей принять правильное положение. Мальчик не стал возражать, просто подчинился наёмнику.

– Наведи прицел на одного из оленей, – сказал он мягко, поспешно убирая руку с его спины, после чего проследил за тем, как плавно дуло заскользило немного вверх и влево до тех пор, пока не остановилось на мишени. – Неплохо, – оценил он намеренно прохладно. – Поправь приклад вот так, – Аластор приложил его плотнее к плечу Асфоделя. – Нужно прислонить ровно, так при отдаче упор будет твёрже, значит и выстрел более метким.

– Взрыв будет громким? – спросила Теренея.

– Не для них, они достаточно далеко, – Аластор указал на прикрученный к дулу глушитель. – Видишь? Он поглотит большую часть шума. Лучше использовать глушитель на оружии. Это не всегда поможет остаться незамеченным, зато убережёт твои уши от шума. Многие наёмники, пренебрегающие такими игрушками, страдают от проблем со слухом на закате карьеры. Но, я думаю, если мы раним одного из них, не пройдёт и нескольких секунд, как стадо скроется из вида.

– Они не знают, что мы здесь? – продолжила расспрос девочка.

– Здесь мало людей, они не знают, что мы несём угрозу.

– Жалко всё-таки… – заметила Теренея. – И нечестно. Они такие сильные…

– Убивать – чаще всего бесчестно, – признался ей Аластор. – Особенно издалека, из укрытия. Знал я одного наёмника, что предпочитал расправляться с врагами один на один. И, увы, плохо он кончил. Думай о том, что речь идёт только о выживании. Хочешь выживать – учишься прятаться, стрелять метко и убивать быстро.

Даже отсюда Аластор заметил, как выбранный Асфоделем олень немного продвинулся в сторону, наёмник плавно надавил на плечо мальчика, заставляя его уклонить дуло вслед за животным.

– Меть туда, где ты сможешь его убить или обездвижить, – посоветовал Аластор. – Это снайперская винтовка, хорошая модель, очень точный прицел даже с такого расстояния. С людьми лучше всего стрелять в голову, но, так как это олень, есть риск попасть в рога, им непросто прострелить лоб. – Сказал он, подумав о том, что не имеет ни малейшего понятия об охоте и об убойных точках крупных животных. – Попробуй ноги и горло. Нам всегда советовали не держать жертву на прицеле больше пятнадцати секунд, но потом я понял, что это тоже слишком долго. Стреляешь только на выдохе, промежутки между дыханием одна-две секунды – не больше. Целишься правым глазом, – Аластор отодвинул голову мальчика чуть дальше от окуляра, – расстояние чётко шестьдесят восемь миллиметров, иначе будет погрешность. Удостоверься, что нет кольцевой тени, ты должен ясно и ровно видеть прицел. Смотришь на прорезь прицела и мушку, не на оленя, иначе промажешь. Они все должны быть на одной линии. Для первого раза лучше не превышать порога в десять секунд на прицеливание, а то устанут глаза. Можешь стрелять. Главное, не моргай и не бойся, спокойно выдыхаешь и плавно нажимаешь на крючок.

Аластор и сам поймал себя на мысли, что задержал дыхание, выстроив его ровно, как будто собирался стрелять сам. Асфодель правильно выполнял все инструкции, но наёмник был не уверен, получится ли у него с первого раза попасть в живую мишень. Он бросил взгляд на маленький детский палец, который обладал особым даром созидания. Ему даже стало неловко, что он учил этого ребёнка убивать и разрушать, но, кажется, Асфодель не возражал.

Спустя ещё мгновение взрыв исторгся из винтовки. Пуля молниеносно оказалась на другом конце поляны, заставив крупного оленя разом осесть на землю, стадо всполошилось, их вожак покачнулся от неожиданности и боли, едва не свалился, но затем собрал все свои силы и воспрял. Как только олени пустились в бег, Аластор среагировал также моментально, занял место мальчика, выхватил у него винтовку и совершил ещё один выстрел в оленя, тот опять подкосился, ноги ушли вбок, передняя часть тела уползла вниз, провалившись в снег. Встревоженное стадо не стало ждать его, так уж были устроены все животные – если они чуяли угрозу, они убегали, не обращая внимания на своих братьев. Аластор подождал немного, раздумывая, требуется ли ещё один выстрел, но зверь замер неподвижно спустя несколько тщетных попыток подняться.

– Молодец, хорошо для первого раза, – произнёс Аластор, решив пока прогнать высокомерный тон Левиафана куда подальше.

– Нам придётся его как-то разделывать, да? – спросила Теренея явно без сильного энтузиазма.

– Да, – тут наёмник прищурился. – Думаю, тебе пока не стоит на это смотреть. Можешь сходить к собакам, заняться ими.

Он заметил сомнение на её лице, кажется, она бы с радостью согласилась на такое предложение, но что-то не позволяло просто так отказаться от перспективы смотреть на кровь вожака оленьего стада.

– Нет… я пойду, ничего… – в голосе не слышалось и тени воодушевления. Теренея насильно переступала через себя.

Он только кивнул. Затем снова натолкнулся на страх в этих больших серых глазах и понял, как ему хотелось развеять его.

– Я могу дать тебе компас, пока мы будем там.

– Да, спасибо! – и она опять расцвела. Как просто можно управлять людьми, если знаешь, за какие ниточки потянуть. И не нужно никого принуждать, не нужно давить. С Теренеей всё получалось так легко.

Аластор протянул ей вещицу. Девочка заворожённо оглядела его, провела пальцами по надписи. Затем вдруг её лицо переменилось, в нём закралось сомнение.

– Вестания права, правильно? Отец не дарил его мне, это всё ложь.

– Почему компас должен потерять свою значимость от этого? – парировал Аластор. – Какая разница, кто его подарил, если для тебя он важен?

– Компас нужен, чтобы не потеряться в Аиде. Так можно найти правильную дорогу.

– Видишь, – ободрил он её. – Он по-прежнему такой же.

– Просто я всегда думала, что так мы имеем какую-то связь с папой. Что это знак того, что нужно найти его. Наверное, она права. Он нас бросил. Он не писал и не дарил нам ничего все эти годы. Не скучал, не хотел встретиться… Тогда получается, что и вся наша сделка не имеет того веса… Какая разница, этот компас или любой другой спасёт нас в Аиде? Это, – она кивнула на железный корпус старого механизма на своей руке, – просто ложь. Сделка, сделанная вокруг лжи – полная чушь.

Он посмотрел в глаза Теренеи – большие и серые, они лучились, словно свинцовое небо, сквозь которое стремится пробиться солнце; глаза Вестании – две разрытые могилы, что же могло таиться на их дне? И глаза Алкионы… небеса Океании во время прибоя, в них плескались волны, может, из-за этого они казались влажными, глаза цвета долга и цвета бесконечной скорби.

Кто был их отец? Какие тогда должны были быть глаза у него?

– Тера… – Аластор опустился к ней, встал на колено. – Я не знаю ничего о вашем отце. Ни кем он был, ни почему всё вышло так, как вышло. И ты, и Вестания думаете о нём слишком много, вспомни, что компас тебе подарила мать, и он приобретёт ещё большую важность.

Он видел, что она была готова заплакать. Не лучший момент для таких разговоров, нужно ещё дойти до подстреленного оленя, вдруг тот не умер. Аластор протянул к ней руку, и девочка сама бросилась ему в объятья.

– Посмотри по сторонам, – прошептал он, прижимая её к груди. – О какой сделке ты говоришь? Что меняет компас, если я уже тут? Хочешь, выброси его в сугроб, ничего не изменится, я останусь здесь. Даже если сейчас мы увидим, как где-то в небе горит вся Океания целиком, я останусь здесь. Тера, мне больше некуда идти. Мира уже нет, понимаешь? И идти назад некуда, потому что меня тоже уже нет. Кроме тебя, Вестании и Асфоделя, у меня больше нет ничего.

Её руки были такими слабыми, но она старалась обнять его так крепко, что становилось удивительно больно где-то в душе.