Над матрасом показались кусочек зажатой в руке биты и голова испуганной девушки.

– Госпожа ведьма, а что вы так поздно? – ахнула помощница, поднимаясь на ноги и торопливо семеня к окну. – Случилось чего?

Я подумала было влететь и перечислить все от облавы на горгулий вплоть до сегодняшней перевоспитательной трудотерапии на грядках, но вовремя вспомнила, что я черная ведьма.

А черные ведьмы не ноют.

По крайней мере посторонним людям.

– Ты случайно стащила мой гримуар, – сухо пояснила я, влетая в комнату и сразу хватая книжицу.

Хватая и тут же выпуская из рук, ибо этот коварный, вредный, мстительный кусок кожи и страниц обжог мне руки.

Сморщившись от боли, я энергично потрясла пострадавшей ладонью и уставилась на гримуар.

– Эй! Ну чего ты начинаешь? Я же не виновата в том, что у Розетта оказалось достаточно сил, чтобы взять тебя в руки и забрать к себе домой. Я правда не думала, что она…

Гримуар в ответ полыхнул голубым сиянием и издал нечто среднее между шелестом страниц и шипением разгневанной кошки.

– Кажется, он не готов никого прощать, – заметила Розетта.

«Кажется, мне светит много часов унижений», – мрачно предрекла я и посмотрела на помощницу.

– Одолжишь мне плед или одеяло?

Розетта с готовностью кивнула и одолжила сперва плед, в который мы завернули книгу, а после и тяжелое зимнее одеяло, так как гримуар обжигал ладони даже сквозь пять слоев ткани. В результате домой я возвращалась с закутанным, как новорожденный младенец, гримуаром на руках и четким пониманием, что мне хана.

После такого фиаско с моей стороны набившее оскомину «…для активации заклинания необходимо, чтобы ведьма была влюблена» покажется детским лепетом.

Гримуар оторвется на полную.

И будет полностью прав.

Но мне-то от этого не легче!

– Я же не со зла, это вообще вышло случайно, – каялась я всю дорогу до дома.

Но магическая книга плевать хотела на мою искренность, невиновность и аргументацию. Она злилась. А нет ничего опаснее и сокрушительнее, чем разозлившийся гримуар.

Окончательно пав духом, я подлетела к дому, снизилась к крыльцу и притормозила. Перехватила тюк с «младенцем» в одну руку, в другую – древко метлы и прислушалась к звукам внутри.

Николас активно портил продукты, судя по запаху сооружая на ужин подгоревшую курицу с не менее подгоревшей гречкой. Плененный демон скреб когтями по доскам подвала, клацали разноцветными головками плотоядная рассада, которую я так и не высадила в перекопанную клумбу.

Я всего на миг замерла перед запертой дверью, собираясь с мыслями, а после уже не смогла дотронуться до ручки.

– Саманта прекрасна! – заявил ворон-табличка присаживаясь на перила и… замертво падая вниз.

Я не успела ни удивиться, ни даже взять ворона в руки, как уловила за спиной слабый всплеск светлой магии. Сердце застучало чаще, в душе появилась внезапная радость от возвращения одного колдуна. Я медленно повернулась и встретилась взглядом с Корвусом Кеем.

Окутанный искрами перемещения темноволосый колдун стоял на дороге перед калиткой. Высокий, подтянутый, в помятой и местами порванной одежде. Он выглядел так, словно герой, вернувшийся после подвига с победой, где его ждала заботливая супруга и непременно свежий борщ с пирожками.

И единственное, что не вписывалось в картинку героя – розовые туфельки на ногах.

Минуточку.

Это же мои туфельки!

А ведь с виду такой приличный колдун.

Мрачно улыбнувшись, я прислонила метлу к балке и набрала в легкие побольше воздуха, чтобы вылить на колдуна весь впечатляющий арсенал сарказма и скопившейся за день усталости, как вдруг Корвус взял и упал.

Да–да. Именно так.

Не иначе как от усталости его ноги подломились в коленях, заставив рухнуть в них. Колдун непроизвольно попытался выставить правую руку, но не удержал веса собственного тела и рухнул светлой физиономий в дорожную пыль.

– Корвус! – испугалась я и, выронив куль с обиженным гримуаром, побежала к соседу.

Спотыкаясь и путаясь в полах длинной юбки, чего ранее со мной не случалось, я одуревшей от шока молнией выскочила на улицу, склонилась над упавшим колдуном и начала действовать по протоколу черной ведьмы.

Сперва быстро принюхалась – не разит ли от пострадавшего горячительными напитками и не этот ли самый алкоголь подкосил болезного. Но самый популярный на моей практике вариант оказался отвергнут – Корвус был трезв, как стеклышко разбитой бутылки. И как эта самая бутылка прямо на глазах истекал красным…

И явно не вином!

– Не вздумай умирать, я еще не успела тебе как следует напакостить! – выпалила я, падая на колени и с кряхтением переваливая бесчувственное зато такое тяжеленное тело светлого на бок.

Едва моя рука задела плечо, как Корвус конвульсивно выгнулся и застонал. Глухо. Сквозь стиснутые от боли зубы. Явно не желаю показывать, как ему хреново, но на меня эта показательная храбрость произвела обратный эффект.

Я запаниковала.

– Николас!!! Живо сюда, – заорала я, одним мощным рывком открывая от юбки полосу ткани и прижимая к кровоточащему плечу.

В доме что-то разбилось, хлопнули двери, и на крыльце возник перепуганный ученик с зажженным фонарем в вытянутой руке. Разглядев, что за забором творится нечто странное, он бегом пересек участок и выскочил к нам.

Пока Николас хмурил брови и пытался вникнуть в случившееся без дополнительных разъяснений, с неба спикировала табличка.

Черный ворон камнем упал возле колдуна. От падения кусочек с хвоста птички откололся и отлетел в траву, где и сгинул на веки вечные, но птица с наклонностями клептомана даже не обратила на это внимания.

В два коротких прыжка ворон пересек небольшое расстояние до цели и окутался золотистым светом. Под грустное «Саманта прекрасна!» заключенная в нем магия оставила свою оболочку и поспешила вернуться к хозяину.

Я ошарашенно уставилась на Корвуса, только что бессознательно впитавшего собственную магию.

Обычно только вредные ведьмаки и ведьмы не видели ничего зазорного в том, чтобы забрать из заклинания свою или чужую магию. Я относилась к этому, как к разумной экономии сил – зачем разбазаривать искры, если можно вернуть их в свой магический резерв?

Но светлый ковен считал иначе.

Нас заклеймили жадинами, а после у светлых даже появилось негласное правило никогда не брать отработанную магию. Еще и оправдание для запрета такое смешное придумали, мол у искры появляется тяжелая аура, которая вредит светлому свету, что живет в каждом благородном колдуне и прекрасной сердцем колдунье.

Бред короче, но ему неукоснительно следовали все встреченные мною представители светлой стороны магии.

Вот только сейчас раненное тело Корвуса Кея чихать хотело на запрет родного ковена, на «тяжелую ауру» и жадно тянуло всю доступную для спасения магию.

Это подтверждал и замок на калитке соседа. Засветившись, как несколько минут назад ворон, он тихо щелкнул, открывая калитку, а магия полетел к Корвусу.

– Наставница, вы прибили ведьмака? – сделал неверный вывод Николас, в благоговейном ужасе поглядывая на залитое кровью тело, впитавшее еще одно заклинание.

– Глупости не говори! – возмутилась я, задетая в самых черных чувствах, оглянулась на безжизненный особняк по соседству и решила:

– Его надо как-то затащить в дом.

– Зачем? – возмутился Николас. – Я ж ведь только на днях полы помыл! А кровь знаете, как плохо оттирается от досок. Особенно артериальная.

Я подавила неожиданное желание уточнить, где это мой верный ученик подрабатывал, раз узнал такие тонкости, но решительно отогнала эту мысль и сосредоточилась на спасении Корвуса.

– Да не в наш, дурень, – рявкнула я, фиксируя повязку на ране простеньким заклинанием приклеивания. – Отнесем его в дом. В его дом. Там полно заклинаний, которые он сможет впитать и восстановиться до нужного уровня, чтобы запустить магическую регенерацию.