Я в командировке или отпуске. Ярко-зеленые горы, долины – цвета туризма. Я еду вдвоем с папой над обрывами. Купаемся в заводи с цветущей зеленью, зелень вокруг. С ужасом замечаю плавающие какашки – светло-коричневые колбаски из канализации. Испытываю неприязнь, отвращение. Лежу в постели, ко мне ложится отец и как бы нехотя обнимает.
Я в свадебном платье, выхожу за нелюбимого. Раньше в последний момент отменяла свадьбу. В этот раз думаю: что я делаю? Я же не хочу! Раньше жених был незнакомым, теперь это папа. Я спрашиваю у мамы или сестры, как же я буду с ним спать, это же инцест. Рассматриваю большое обручальное кольцо. Это перстень из черненого золота или серебра. В нем гладкий камень глубокого черного цвета – траурного. На нем сияют прозрачные бриллианты.
Аня возит с собой свои драгоценности в сундучке в память о пережитых чувствах. Этот перстень она не носила бы. Она поняла, почему начала психотерапию именно сейчас. Она еще в августе задумалась: все у нее есть – карьера, деньги, дом, а личного счастья нет. Оно выпало из картины, которую ей нарисовали родители.
Ее первая несчастная школьная любовь началась в 6 классе. В 10 классе она ушла от нее в учебу. Он встречался с ее подругой, не выбрал Аню. Как родной отец. Она собиралась делать карьеру до 25 лет, до этого обходилась петтингом. У нее возникает блокада перед оргазмом при мастурбации. Мастурбировать у нее плохо получается. Выдавливание на лице ассоциируется не с мастурбацией, а с необходимостью удалить из себя проблему до крови, искоренить. Она останавливается на 2–3 ранках-проблемах. Ковыряет одно место на лице до крови, и потом навязчиво лезет туда. Это скорее похоже на аборт. Мама собиралась купить четки или завязать руки.
Уже 10 лет Аня видит повторяющийся сон: она выходит замуж, в свадебном платье, но в последний момент все отменяет – не тот. Пять лет назад она влюбилась в женатого мужчину. У них начался сумасшедший роман, они потеряли голову. Она не поверила ему, что ее можно так любить. Он заявил своей семье, что уходит. Но она была против по моральным соображениям. Они неоднократно пытались расстаться. Она мучительно выбирала между газовой конфоркой и поездом, ходила по платформе с этой мыслью.
До него она 2,5 года жила с другим, схватилась за него перед окончанием института. Ему было 36–37 лет, как и всем ее мужчинам. Как ее отчиму, когда ей было 3–4 года. Он на 12 лет старше ее матери. Все ее мужчины изображали заботливого отца, но на деле были слабыми и неуверенными в себе.
Она теперь как матрешка, слой за слоем открываются все новые части. Меня она больше не боится. Но смотреть на себя в зеркало все еще трудно. Ее толкает посмотреть на себя в зеркало, руки тянутся к лицу. Она уговаривает себя, что лицо ровное, красивое, лучше сделаю маску, чем давить, и руки опускаются. Ее лицо становится похожим на детское. Соглашается, что косметическая маска прячет лицо родного отца.
Аня, такая пунктуальная, впервые опоздала на 10 минут. Бегом: «Иду и сама [власть] злюсь на себя – подрасслабилась [минимизация]» Кладет на стол список – она сделала множество открытий [хвастовство]. Этот список или сначала про сестру [триангуляция]? Она всегда дочитывала книгу и досматривала фильм до конца, даже если уже не хотелось. Иначе проявишь неуважение [страх наказания]. Ей не понравился новый преподаватель на танцах, она ушла. Она росла капризной, мама сказала, что она сама бросила сосать грудь. С ней постоянно что-то случается [виктимность]. Папа велся на ее манипуляции.
У Ани выскочил герпес на губе – агрессия нашла себе путь. Может показаться, что это от удара. Она заразилась вирусом во время своих любимых поцелуев. Аня с детства мечтала о принце в сказочной стране. Она улетела на море в Арабские Эмираты. Вокруг была восточная сказка, и Джамиль, уверенный в себе красавец и гедонист, был сказочно красив. Он раскрутил ее как женщину, научил танцу живота. По возвращении в Москву она целый месяц вся светилась от счастья. Джамиль не раздваивается, обаяет, как дитя природы. Ей хочется бить, то есть быть такой же. Заметила оговорку. Обещает начать протоколировать дисфункциональные мысли.
Аня соглашается, что недовольна отчимом и своими мужчинами. Себя тоже бьет – раздирает лицо, чтобы не убивать личность. И чтобы отвадить новых, и чтобы самой не влезть в еще более опасные приключения. Она потрясена моими словами, что ее контроль над ее древней прекрасной и могучей природой жалок и смешон и он напоминает ее воспитание. Мать, когда она в 12 лет долго успокаивала себя душем, сказала ей, что выдала ее отцу: она там, наверное, мастурбирует. Ане было стыдно. Мама пугала беременностью. Она не должна нравиться папе, тем более что он не родной. Вдруг он включится. У них в семье не было границы между импульсами и поступками.
Папа (так теперь именует Аня отчима) называл деда шизофреником. У мамы были истерики. Она влезала грубо, бабушка завуалированно. Хотелось выдавить из себя чужое влияние. Но это был ложный путь. Теперь она живет «сейчас», стала любоваться своим отражением, хотя и поправилась, а то собиралась к выходу машинально, проходя мимо зеркала. Она отпустила контроль за весом. Вчера она позволила себе купить творожное колечко – от одного фигура не пострадает. Она перестала заедать неприятности сладким.
На днях пришла очередь сестры посидеть с приболевшей бабушкой, сестра всполошилась: а как же ее планы! Аня сказала сестре, что злится на нее. Раньше просто отчитала бы. Сестра говорила, что у Ани появляется начальственная жесткость при испуге. Сама Аня знает, что перед паникой испытывает страх проявить агрессию. В этот раз Аня попыталась понять поведение сестры, и та с непривычки растерялась, пообещала приехать к бабушке. Почему у Ани нет такого пофигизма? Она сдержалась, но остался раздувающийся шарик в горле, хочется бить тарелки. Раньше она в таком состоянии давила лицо.
Ее реакции стали менее бурными, улучшился самоконтроль, стало больше внимания к своим чувствам и готовности работать с ними. Она наконец сдала на права, купила машину. Стала петь в машине. Решила оставить немного танцев и бассейн, больше общаться и развлекаться. Будет искать такого, как Джамиль.
Время закончилось, но еще минутку. После поездки с папой на Дон в его родную станицу они стали перезваниваться. Их принимали за пару. Он, оговариваясь, представлял ее как старшую, а не среднюю дочь. Они собирали яблоки, лазали по деревьям, он перевозбудился и плохо спал. Она спросила его, почему у него не получилось в первом браке. Он ответил, что ему такие попадаются. С ними невозможно договориться, они сами признают, что их несет. Он не удочерил ее потому, что маме нужно было сохранить фамилию, чтобы получать алименты. У нее теперь есть папа, но для подстраховки пока что нужен и я.
Анализ наблюдения. Компульсивное стремление «лезть в лицо» можно расценить как идентификацию с агрессором. Аня боялась сумасшествия, поскольку и близкие, и она сама теряли самоконтроль. Все лезли к Ане в душу, но она по-детски впечатлялась тем, как мама пыталась влезть ей в горло, чтобы помазать люголем, или как врач-ЛОР лез в ухо. Аня ревновала отчима к сестре, мечтала переиграть ее за счет своих учебных успехов. Мама добавляла: ты не имеешь права плохо учиться. Сформировался психастенческий характер с аскетизмом, гиперсоциальностью, работоголизмом, компульсивным накопительством.
С этими чертами контрастировала живая эмоциональность, которая в конце концов победила. Вначале она проявлялась в компульсивном переедании и любоголизме. В качестве психологической защиты развились дисморфофобия и страх проникновения с инцестофобией, сексофобией и страхом беременности. Любовные неудачи на пике отчаяния провоцировали появление аутоагрессивных тенденций, которые защитно трансформировались в компульсивную экскориацию. Последняя в процессе терапии заменилась очищением от незрелых психологических защит и заменой их на более зрелые. Объединяющим фактором в терапии послужил позитивный перенос и контрперенос, его проработка в жизни пациентки завершилась более эмпатичными и открытыми взаимоотношениями с людьми, повышением самоприятия.
