Закончив формовку модели, литейщик заливал ее глиной. Глина для болванки и для внешней заливки должна была быть не слишком жирной, так как иначе она не давала бы выхода газам, вытесняемым металлом. Возможно, что в глиняной форме делался специальный «выпор» — каналец для выхода воздуха.
Форме давали обсохнуть и вытапливали воск. Затем мастер должен был заняться составлением сплава.
Для колоколов применялся специальный сплав, так называемая «колокольная медь», состоящая из меди и олова. К ней иногда добавляли для лучшего звона серебро. Металл плавился в особых плавильных печах, изображения которых нам дают те же миниатюры[1248].
Плавильня представляет собой сооружение на столбах с топкой внизу и с горном наверху. Расплавленный металл льется в форму по желобам. Иногда встречаются две плавильни, одновременно подающие металл в форму; это, может быть, объясняется потребностью в больших массах металла и недостаточной емкостью отдельной печи. Колокола и пушки лили в стоячем положении; этим достигалось более равномерное распределение металла. При литье было очень важно избежать угарания более легкоплавкого компонента сплава (олова, серебра), устранить примеси (напр., золу, которую подсыпают для избежания угара), следить за равномерными поступлениями металла в форму.
Очень важно было также устранить возможность пузырчатости и раковин в металле. Кроме того, нужно было следить за достаточно высокой температурой сплава, так как иначе мог получиться смазанный, недостаточно четкий рельеф поверхности.
Все это требовало не только участия целого коллектива рабочих, но и больших знаний и опыта у главного мастера-литейщика, руководившего всем сложным и опасным процессом литья. С литьем колоколов связаны различные поверья.
Так, например, считалось, что для удачной отливки перед литьем необходимо распустить по городу какой-либо ложный слух. Чем шире распространится молва, тем будто бы лучше будет звон будущего колокола. На многих колоколах дата указана с точностью до одного дня. Очевидно, между окончательной отделкой модели и отливкой проходило очень немного времени.
После получения отливки ее подвергали очистке, выглаживанию и устранению дефектов литья. При значительных недостатках приходилось, вероятно, переливать изделие. Для холодной обработки применялись молотки, напильники. Литейщики на миниатюрах изображены с молотками.
Интереснейшим изображением древнерусского мастера литейщика является скульптурный портрет новгородского мастера, находящийся на так называемых «Корсунских» вратах Софийского собора (рис. 133)[1249].
Рис. 133. Автопортрет мастера Авраама.
При сборке поврежденных и частично утраченных пластин немецкой работы XII в. новгородский мастер вставил во врата свой скульптурный автопортрет и снабдил его надписью: «мастер Аврам».
Новгородец Авраам изображен с молотком, клещами и большой льячкой на длинной рукояти. Судя по надписи, автопортрет мастера относится ко второй половине XIV в.[1250]
Важным разделом котельного дела являлось изготовление свинцовых и медных листов для кровель и дверей. Свинец издавна применялся в качестве кровельного материала, и летописи пестрят указаниями на свинцовые кровли и маковицы[1251]. Только один раз летопись сообщает интересные подробности об отливке свинцовых досок во Пскове: «В лето 6928 [1420] Псковичи наяша мастеровъ Федора и дружину его побивати церковь святаа Троица свинцомъ, новыми досками, и не обрѣтоша Псковичи такова мастера въ Пскове, ни въ Новѣгородѣ, кому лити свинчатыи доски, а къ Немцомъ слаша въ Юрьевъ, и поганi и не даша мастера; и приѣха мастеръ съ Москвы от Фотѣя митрополита и научи Федора мастера святыа Троици, а самъ отъѣха на Москву; и тако до году побита бысть церковь святая Троица, месяца августа в 2, и даша мастеромъ 40 и 4 рубли»[1252].
Трудно сказать, почему два таких крупных ремесленных центра как Псков и Новгород, оказались вдруг без мастера-литейщика. Во всяком случае, трудно считать это нормальным положением, так как техника покрытия кровель свинцом насчитывала к этому времени четырехсотлетний опыт[1253].
Применение медных листов для покрытия зданий также восходит к домонгольской эпохе. В большинстве случаев медь покрывалась позолотой[1254].
К свинцовым кровлям позолота не применялась; поэтому везде в источниках, где мы встречаем указания на позолоту, нужно предполагать наличие кровельной меди.
В 1408 г. в Новгороде «поби владыка Иоаннъ св. Софию свинцемъ [курсив наш. — Б.Р.], а маковицу большую златовръхую устрои»[1255]. Здесь свинцовая кровля прямо противополагается златоверхой.
Медные листы сохранились до нашего времени в ряде церковных дверей, изготовленных в XIII–XV вв. Часть их относится к домонгольскому времени, а часть совершенно в той же технике выполнена в XIV–XV вв.[1256]
Большой интерес представляют медные двери, оказавшиеся в Троицком соборе Александровой слободы, получившие в литературе название «тверских» врат.
Двери сделаны из 8 медных пластин, объединенных двумя окованными медью рамами. Размеры пластин 56×35 см. Для выковки таких листов меди должна была существовать специальная широкая наковальня в виде стола и особый молот-гладилка с широкой рабочей частью. Для медных листов прокатка не применялась ввиду большего коэффициента сопротивления меди по сравнению со свинцом[1257].
Можно допустить, что выковкой медных листов занимались особые мастера, отделившиеся от литейщиков, так как это производство требовало много специального оборудования.
Художественное литье.
Особым разделом литейного дела было литье различных бытовых и культовых предметов с орнаментом и скульптурными изображениями.
С литьем массивных предметов это мелкое литье роднит лишь техника обращения с металлом. Работа же моделиста, мастера, изготавливавшего оригинал, по которому должна была производиться отливка, здесь была совершенно иной и требовала не технических навыков, а художественных способностей.
Если при изготовлении колоколов и пушек внимание было сосредоточено на процессе литья, то в работе «кузнецов меди» важнее всего было изготовление модели, а литье мелких крестов, образков, застежек для книг и украшений не представляло никакой трудности[1258].
В изучаемое время особое значение приобретает изготовление отливок не по новым моделям, а по оттискам готовых вещей. Это определяется по смещенным буквам, заплывшему рельефу и по необычайной живучести некоторых сюжетов и определенных форм.
Северо-Восточная Русь XIII–XIV вв. получила в наследство от домонгольского периода большое количество выработанных форм мелкого культового литья. Энколпионы и змеевики начала XIII в. служили штампами для изготовления новых форм для новых отливок. Готовое изделие, иногда уже сильно истертое, оттискивалось в глине, служившей формой для отливки (рис. 134)[1259]. В некоторых случаях, когда оттиск получался слишком смазанным, глиняную форму подправляли.
