Для внесения ясности в запутанный вопрос об эмалях и лучевых фибулах необходима строгая типология каждой категории вещей, картографирование каждого типа, построение эволюционных рядов и датировка их. Предваряя доказательства, отмечу некоторые выводы: сопоставление карты распространения определенного типа вещей с эмалью с картой распространения определенного типа лучевых фибул позволяет уже сделать вывод, что основная масса и тех и других предметов встречена на одной и той же территории — в Среднем Приднепровье (рис. 3 и 4).

Попытки установить корреляцию лучевых фибул и прорезных фибул с выемчатой эмалью в различных комплексах (клады, погребения, могильники) дали отрицательные результаты, вещи с эмалью ни разу не найдены вместе с лучевыми фибулами. Поскольку обе категории вещей являются массовыми и были распространены в одном районе, отсутствие совместной встречаемости их можно объяснить только хронологическим различием. Как я попытаюсь доказать ниже, лучевые фибулы сменяют более ранние фибулы с эмалью. Непонятная для единой «готской» культуры двойственность вещей одного назначения (фибулы), выражающаяся в различии стиля, различии техники и материала, получает хронологическое объяснение.

Вещи с выемчатой эмалью встречаются в Европе (кроме Галлии, где они очень древни) на очень широкой территории, приблизительно совпадающей с областью полей погребальных урн и тянущейся вдоль римской границы от Рейна и Южной Прибалтики в Приднепровье и на Северный Кавказ. Вся эта широкая полоса объединена единством происхождения техники эмалевой инкрустации. Прав был А.А. Спицын, когда указывал, что прототипом позднейших выемчатых эмалей нельзя считать вещи со стеклянными и гранатовыми вставками, а что исходной точкой явились позднеримские провинциальные эмали[104]. В Причерноморье вещи с римской эмалью встречены с монетами III в.

Единство происхождения эмальерной техники в Европе еще не определяет единства типов. Каждая область — и Прибалтика, и Кавказ, и Приднепровье — развила самостоятельное и своеобразное искусство выемчатых эмалей.

Предметы с эмалью встречены почти на всем пространстве восточнославянских земель, но в северной половине (за исключением мощинского клада) попадаются отдельные, разрозненные вещи, и то изредка, тогда как на юге, в Приднепровье и Подесенье это одна из частых находок[105].

Ассортимент вещей с эмалью довольно разнообразен — самыми многочисленными являются плоские прорезные фибулы и небольшие лунницы. Эти предметы почти не встречаются далеко на Севере. К таким же южным вещам относятся небольшие бронзовые шпоры, узкие прямоугольные застежки и пирамидальные колокольчики от сбруи. Очень частой находкой являются подковообразные застежки, распространяющиеся скорее на северо-запад, чем на юг.

В мощинском кладе найдены массивные браслеты с острыми выступами на тулове. Все вещи сделаны из золотистой бронзы, отлиты с восковой модели (?); гнезда для эмали подправлены резцами; цвета эмали — красный, зеленый, белый, реже — желтый. Эмаль наложена обычно толстым слоем; держится она в гнездах благодаря подрезанным вглубь закраинам. Только желтая эмаль (обычно не сопровождаемая другими цветами) наливалась в ячейки тонким слоем.

Преобладание в приднепровских и других европейских эмалях красного цвета объясняется тем, что стекло для эмалевой массы плавилось с медными окислами в присутствии легко доступных восстановителей вроде олова, угля или железной окалины. Зеленый цвет получался при плавке с медными окислами при свободном доступе воздуха. Стекловидная масса желаемого оттенка дробилась в порошок, смешивалась с водой, и это тесто накладывалось в ячейки. После этого вся вещь обжигалась в горне или на жаровне, и эмаль расплавлялась, заполняя гнездо.

Техника изготовления выемчатых эмалей обнаруживает блестящее мастерство их создателей. Изящество, тонкий вкус, тщательность отделки и уменье разнообразить основной тип декоративными деталями — все это делает честь древним эмальерам.

По вопросу о месте изготовления выемчатых эмалей существует два мнения: А.А. Спицын, датируя их VI–VIII вв., считал, что «производство их удобнее всего приписать днепровским или донским аланам»[106].

Нидерле, соглашаясь с датой Спицына, полагал, что центр их выработки лежал где-то за пределами славянских земель в Прибалтике, в летто-латышских местах[107].

Основанием для такого суждения Нидерле были балтийские могильники, датируемые монетами IV–V вв., т. е. на одно-два столетия раньше, чем предполагаемая им дата приднепровских эмалей. Исходя из предпосылки, что днепровская эмаль позднее балтийской, и Спицын готов был признать прибалтийское происхождение, если не всех эмалей, то их прототипов[108].

Наблюдения над массовыми находками в Среднем Приднепровье показывают, что многие формы переживали определенную эволюцию, выражавшуюся в усилении декоративности и ажурности.

Особенно ясно такую эволюцию можно проследить на фибулах и лунницах Киевщины:

1) первоначально конец лунницы украшен одним эмалевым кружком и тремя маленькими отростками;

2) средний кружок сокращается, отростки превращаются в петли;

3) каждый отросток увеличивается в размерах, украшен в середине эмалевым кружком и, в свою очередь, имеет три отростка;

4) все отростки превращаются в петли, соприкасающиеся друг с другом, и сложным бронзовым кружевом обрамляют эмалевую вставку.

Интересно то, что все звенья эволюционного ряда найдены в ограниченном районе близ Киева. Такая полнота звеньев возможна только поблизости от центра изготовления. К сожалению, этот эволюционный ряд не дает ничего для датировки.

Вопрос о месте производства эмалей может быть решен путем картографирования находок. Исключив немногочисленные находки в северных областях, аналогии которым имеются и на юге, и на западе, обратим внимание на массовые вещи, типичные для южных областей. Из них наибольший интерес представляют прорезные треугольные фибулы и лунницы (рис. 5). Основная масса находок располагается вокруг Киева по обоим берегам Днепра. Вне этого сравнительно небольшого района есть две находки в литовских областях (Грунейкен и Сдоррен). Третья находка треугольной фибулы является подражанием, так как эмаль на ней отсутствует (Гертруденгоф)[109]. Случайность этих находок очевидна.

Второй, более мощный поток эмалевых фибул и лунниц шел на северо-восток, вдоль лесостепной границы, на Верхнюю Десну и Верхнюю Оку. Прекрасным представителем этой группы является мощинский клад, в котором найдено много эмалей киевского типа. Этот наиболее северный клад эмалей «мощинского» типа помогает выяснению ошибочности этого первоначального термина. В самом деле, достаточно присмотреться к употреблению вещей владельцем мощинского клада, чтобы убедиться в том, что он не знал их настоящего назначения. В кладе имеется длинная цепь (ее ошибочно считали уздой), состоящая из восьми фибул, у которых отломаны иглы. Фибулы скреплены наглухо медной проволокой. Очевидно, житель берегов Оки, которому посчастливилось купить или взять в качестве добычи вещи с эмалью, не умел использовать их; из фибул, служивших для скрепления легкого плаща (по две на человека), он сделал пышное, но бессмысленное ожерелье. Следовательно, на Оке вещи с эмалью были новинкой, и называть этот тип мощинским можно лишь условно.