К сожалению, вопрос о производственных культах в древнерусском язычестве разработан очень слабо, между тем как в русском и украинском фольклоре мы найдем осколки мифов о Прометее, интереснейшие легенды о божественных кузнецах-змееборцах, а летопись сохранила нам имя русского Гефеста-Сварога.

Естественно, что наибольшее количество поверий, легенд и обрядов связано с важнейшим ремеслом — кузнечным. Загадочный процесс превращения руды в железо, ковка раскаленной докрасна полосы, тайна закалки в воде и в струе воздуха, хитроумные приспособления для литья и смелое обращение кузнеца с огнем — вся эта необычная для пахаря производственная обстановка неизбежно ставила в его глазах кузнеца в обособленное положение. У всех народов мира кузнецы считались какими-то необычными, сверхъестественными существами, колдунами, чародеями, — с одной стороны, благодетельными, с другой — опасными, как все чародеи[965].

В русском фольклоре сохранилось много заговоров, в которых фигурирует кузнец. Русские кузнецы также считались знахарями и колдунами. От кузнечных технических терминов производились слова, имевшие смысл хитрого, опасного. Так, например, с глаголом «ковать» тесно связано слово «ковы», имеющие смысл злоумышления, и «ковьник» — мятежник, замышляющий зло. Отсюда же и слово «коварство», имеющее два различных смысла: один, более древний, — «уменье», «разумность», «смышленость»; другой, сохранивший свое значение и в наше время, — «лукавство».

Совершенно такова же судьба слова «хитрость» (первоначально означавшего уменье, мастерство, знание, художество) и слова «хитрец», являвшегося синонимом мастера, художника, ученого, мудреца, создателя, знатока.

В XII в. летописец писал о новой церкви, что она «всею добродетелью церковною исполнена, изъмечтана всею хытростью» (курсив наш. — Б.Р.). А несколько позднее в подобном случае говорили: «… человеческими хытростьми утворена или мастерскими козньми и умышлении и догады преухорошена».

Встречается и слово «хытрокознец» — искусный художник. Слово «кузнь» стоит несомненно в близкой связи со словом «къзнь», «кознь», одинаково означающим как изделие, художество, так и злой умысел.

В этом отношении русские кузнецы подобны греческому богу — кузнецу Гефесту, которому одинаково приписывали и уменье, и мастерство, и хитрость, и колдовство, выражавшиеся одним и тем же словом τεκνη[966].

Кузнецов считали врачами, колдунами, которые могут «сковать счастье», приворожить любимого, определить судьбу.

В былине о Святогоре и Илье рассказывается о том, как Святогор поехал к Северным горам узнать у кузнеца о своей судьбе: «В кузницы кузнец кует два тонкихъ волоса. Говрит богатырь таковы слова: „А что ты куешь, кузнец“. — Отвечает кузнец: „Я кую судьбу, кому на ком жениться“…»[967] Часто кузнецы выступают как покровители брака и к ним обращаются девушки с просьбами сковать венец или колечко.

Врачебная роль кузнецов ясно выступает в загово́ре: «На сером камню стоить 33 кузнеца, держать 33 молота и бьютъ, отколачиваютъ болезнь»[968].

Итак, первый ремесленник в древней Руси — кузнец имеет несколько различных функций: колдун, чародей (кознь, ковы, коварство, хитрость); знахарь, врач; покровитель брака.

Большой интерес представляют сведения о русском языческом боге-кузнеце Гефесте-Свароге. Автор Ипатьевской летописи, побывав в 1114 г. в Ладоге, услышал там рассказ о стеклянных бусах, будто бы падающих из тучи, и привел в тексте летописи несколько аналогичных фактов[969]. В их числе и рассказ о том, как в Египте при царе Гефесте упали с неба клещи. Летописец упорно отмечает тождество Гефеста с русским Сварогом: «Феоста [Гефест], иже и Соварога нарекоша егуптяне». В другом месте Сварог прямо назван богом. Нам неясно, почему летописец счел нужным приурочить деятельность Гефеста к Египту. Возможно, здесь сказалась историческая традиция считать Египет колыбелью всей человеческой культуры.

Весь рассказ о Свароге-Гефесте, который не мог быть заимствован из византийских источников, состоит из двух частей: в одной говорится о состоянии человечества до появления Сварога, а в другой — о тех изменениях, которые внес Сварог-Гефест. Надо сказать, что представления киевлянина XII в. о первобытном обществе довольно точны.

I период (до Сварога). 1) Люди жили в каменном веке — «… Преже бо того палицами и каменiемъ бьяхуся…» (курсив наш. — Б.Р.). 2) Люди никому не платили дани. 3) Семьи еще не было, господствовали беспорядочные отношения между полами — «… Прежде бо сего жены блудяху, к нему же хотяще аще родяшеть детищь, — который ей любъ бываше, дашеть: „Се — твое дѣтя“ он же, створяше празнество и приимаше».

II период (с появлением Сварога). 1) Появление Сварога связано с открытием металла. «… Нача ковати оружье» (курсив наш. — Б.Р.). 2) «Начаша человеци дань давати царем». (Это произошло не сразу после открытия металла, а только при сыне Сварога — Даждьбоге). 3) Появляется моногамная семья. Гефест «уставил единому мужю едину жену имети и жене за один мужь посагати. Аще ли кто переступить, да ввергнуть и в пещь огнену». «Сего ради прозваша и бог Сварог».

Тот переворот, который по представлениям древнерусского книжника был произведен в культуре человечества Сварогом, по грандиозности и значительности ставит его рядом с античным Прометеем в эсхиловском понимании. И в античности Гефест и Прометей нередко сближаются в своей деятельности по созданию человеческой культуры[970]. Гефест — кузнец и покровитель ремесленников — выступает с чертами, делающими его сходным с Прометеем; иногда одно имя подменяет другое.

Для нас важно то, что русский автор, изложив свое представление о начале культуры, связывает его с Гефестом-кузнецом и указывает, что именно эти заслуги бога — создателя культуры дают право называть его именем русского бога Сварога. Итак, Сварог — бог, кузнец, Гефест и Прометей — одновременно изобретатель металлов, покровитель семьи. Солнце — Даждьбог — сын Сварога; огонь — Сварожич.

Так же как Прометей был наказан за похищение огня, как Гефест был сброшен с Олимпа Зевсом, так и русский бог-кузнец был оттеснен Перуном, Велесом и другими дружинными богами; в пантеоне Владимира Сварога нет.

На смену древнему богу пришли новые названия, принесенные на Русь вместе с христианством. Как языческий Велес превратился в христианского Власия (сохранив все же все черты «скотьего бога»), как Перун превратился в Илью-громовика, так и Сварог превратился в христианских святых Кузьму и Демьяна.

Близкое созвучие слов «Козьма», «Кузьма» со словами «кознь», «кузнь», «кузнец» обеспечило быструю замену древнего названия новым.

Кузнецов обычно было двое — мастер и подручный, созвучных христианских святых оказалось тоже двое — Кузьма и Демьян, что также способствовало связи их имен с кузнечным ремеслом.

Кузьма и Демьян прочно входят в русскую мифологию как божественные кузнецы, подобные Сварогу, как покровители всех кузнецов. Иногда вместо двух христианских святых появляется один божественный кузнец — Кузьмодемьян.

Интересны различные легенды о Кузьмодемьяне, представляющие осколки того же древнего мифа о Свароге-Прометее, который частично изложен в летописи. Они свидетельствуют о том, что образ древнего бога продолжал существовать, несмотря на то, что церковь подменила его имя.

Как и Сварог, Кузьма-Демьян покровительствуют браку. Девушки в день Кузьмы и Демьяна устраивают братчины и приглашают парней.

Легенды о Кузьме и Демьяне хорошо записаны на Украине В. Гиппиусом и В.П. Петровым[971].