Одно из таких колец обнаружено в Жалове, где были найдены и пуговицы с орнаментом, подражающим орнаменту турьего рога из Чернигова[955].
Кроме височных колец встречаются бусы с припаянными бугорками, филигранные и со сканью, обычные среди русских древностей XI–XII вв.
Не меньший интерес представляют и находки в чешских землях киевских крестов-энколпионов. Впервые на них обратил внимание Лич; после него количество находок увеличилось[956].
Крест, найденный на Древичском городище близ Луна в Чехии, отлит в той же литейной форме, что и крест, найденный в Каневе на Днепре[957]. Другой энколпион, найденный в Вацловичах, очень близок к одному из киевских[958].
Для нас сейчас эти факты важны в том отношении, что подтверждают наличие торговых связей и проникновение русских вещей в Чехию не только в X в., но и позднее, в XII в.
Чрезвычайно любопытны выписки из чешских монастырских инвентарных описей, приведенные в специальной статье Ясинского, содержащие указания о том, что в Чехии в XIV в. имелся определенный тип железных висячих замков, который в просторечии называли «русскими замками»[959].
Возникает вопрос — к какому времени нужно приурочить появление в народной речи термина «русские замки»? Поскольку мы знаем, что в Киеве в домонгольское время изготовлялось множество трубчатых висячих замков и производство их, судя по стандартности форм, носило массовый характер, можно предположить, что первое знакомство Чехии с русскими замками относится к XII–XIII вв.
Связи Киевской Руси с Польшей могут быть дополнены археологическим материалом, говорящим об экспорте русских вещей в польские земли. Краков как место торговли русских купцов упоминается арабскими писателями еще в X в. Болеслав Храбрый (992-1025) чеканил специальные монеты с русской кирилловской надписью, предназначенные для торговли с Русью. Мартин Галл (XII в.) сообщает, что Польша видела русских купцов, но сама мало принимала участия в торговле. Действительно, польских вещей на территории Руси мы почти не знаем, между тем как русские шиферные пряслица встречаются при раскопках во всех польских городах XI–XII вв. между Вислой и Вартой. В Калише найдены киевские трехбусенные височные кольца[960]. В Кракове есть несколько серебряных колтов с чернью киевско-черниговского типа.
Приведенные материалы говорят только о связях с восточной частью Польши и за период сравнительно поздний — XI–XIII вв.
Большой интерес представляет вопрос о торговле Руси со славянской Прибалтикой и северо-западными польскими областями.
Обычно всю торговлю Северной Европы в IX–XI вв., а особенно торговлю по берегам Балтийского моря, изображают как находившуюся в руках норманнов, а позднее — готландцев и ганзейцев. Между тем, предшественниками Ганзейского союза были славянские торговые города Старград, Любеч, Росток, Щетин, Волин, Колобрег и др. Крупнейшим святилищем балтийских славян был храм бога торговли Радегаста-Меркурия в Ретре; изображение его было отлито из золота.
В пользу норманского приоритета в балтийской торговле указывают на распространение в Прибалтике куфических арабских монет IX–X вв. и предметов «восточного» стиля. Эта аргументация встречает ряд возражений:
1) Арабские монеты очень широко распространены на Руси, где они были ходячей разменной монетой. Ареал куфических монет в Южной Прибалтике совпадает с границей расселения славян и резко обрывается на рубеже с Саксонией и Тюрингией[961]. Это обстоятельство естественнее всего связывать с действиями купцов-славян, для которых область славянского языка была областью их деятельности. В немецкие земли эти купцы не ездили.
2) Топография византийских монет не совпадает с топографией арабских: Скандинавия имеет крайне незначительное количество кладов византийских монет, тогда как в Киевской Руси и в Славянской Прибалтике их много.
3) Вещи «восточного» стиля могли быть привезены не только скандинавскими купцами, но и другими. Кроме того, само понятие «восточный стиль» подлежит расшифровке.
Но если приоритет норманнов сомнителен, то где искать тех торговцев, которые связывали Вендское Поморье с Византией и Халифатом?
Мы знаем, что в X в. норвежский король посылал своих людей в Русь для закупки тканей, шитых золотом, «каких не видывали до той поры». Мы знаем, что в XI в. в Западной Европе появились фальшивые русские монеты, подражавшие серебру Ярослава Мудрого.
Ценнейшее указание на торговлю балтийских славян с Русью дает Адам, епископ Бременский (1040–1075):
«… На берегах реки Одер, там, где она соединяется со Скифскими водами [Балтийское море], стоит знаменитый город Юмна, любимое местопребывание варваров и греков, живущих вокруг ее… Действительно, это самый обширный из всех городов, существующих в Европе [т. е. языческой]. В нем живут славяне и другие нации, греки [т. е. руссы] и варвары. На равных правах с прочими жителями там позволяется жить и приезжим саксам… Этот город, куда стекаются товары всех северных наций, владеет всевозможными удобствами и редкостями… Из Юмны, следуя далее [плывя на восток. — Б.Р.] через 14 дней [в другом списке — 48. — Б.Р.] высаживаются на берег в Острогарде [Старая Ладога. — Б.Р.] в Руции [России], где главный город Киве [Киев], соперник константинопольского скипетра, одно из великолепнейших украшений Греции [т. е. Руси]…»[962]
О существовании пути из Киева через Новгород и Ладогу в Балтийское море и далее в Атлантику и Средиземное море говорит и русская летопись и Аль-Масуди.
Все это заставляет нас признать, что торговлю с южным славянским берегом Балтийского моря производили в IX–XI вв. русские купцы. Клады серебряных вещей в Полабских землях, в Поморье (Померании) и в Силезии позволяют нам уточнить картину торговли.
Серебряные изделия у вендов обнаруживают значительное сходство с русскими: филигрань, зернь, чеканка серебра — все это стилистически и технически близко к приднепровским кладам. В некоторых же случаях здесь, как и в Чехии и Моравии, мы встречаемся с настоящими киевскими изделиями. К ним относятся лунницы с зернью, гривны, трехбусенные височные кольца, два типа полых серебряных бус.
Особо можно отметить клад из Хельма близ Дрездена и клад из Рудельсдорфа в Силезии, где было найдено несколько киевских вещей, в том числе и трехбусенные височные кольца[963].
Так, для Киева IX–XI вв. мы можем наметить два мощных потока, направленных на Запад: первый — через Волынь, Краков на Прагу и Регенсбург, а второй — через Смоленск, Новгород и Ладогу — в польские и вендские города южной Прибалтики. В обоих случаях «соперник Константинополя» торговал преимущественно со славянскими странами (что облегчалось близостью языка), обогащая их города, втягивая их в широкий торговый оборот с далеким Востоком и Византией и одновременно снабжая их изделиями своей ремесленной промышленности, вызывавшими там подражания. Киевская чернь, филигрань, эмаль расходились по западнославянским странам и становились известными у западных соседей балтийских славян, например, в Саксонии, где Теофил писал об искусстве страны Руссии.
Итоги этой главы сводятся к следующему:
1. Деревенские ремесленники работали на заказ, и их продукция расходилась в пределах очень незначительного района сбыта, радиусом в 10–20 км.
2. Нормальный район сбыта городских мастеров достигал радиуса 50-100 км. Часть ремесленников и в этом случае работала на заказ, так как заказчиками являлись бояре и дружинники мелких городов этого же княжества.
