— Дора Темноликая, — простонал он и взгляд его сделался печальным, а руки полностью ослабили хватку. — Меня отпустили…

Лицо его принялось покрываться сетью тёмных жил, глаза темнеть, дыхание прекратилось и Аш, изуродованный, упал на неё сверху. Она еле выбралась из-под него, стараясь не глядеть на то уродство, которым он стал.

Со злости она пнула его носком сапога в живот.

«Меня отпустили»?

Она уселась с ним рядом, не прикасаясь к почти мёртвому телу и тяжело дыша.

— Как это, отпустили? Кто отпустил? Ишиан отпустил?

И тут до неё дошло.

С замиранием сердца она перевернула тело: тёмные жилы продолжали расползаться, пульсировали. Она положила палец на его набухшую вену — сердце билось слабо и рвано. Энейя одёрнула трясущиеся руки, закусила губу, уселась на тело сверху, наблюдая, как у неё на глазах рассыпается в прах его кожа вокруг раны, открывая безобразные язвы.

Энейя с трудом успокоила бешено бьющееся сердце, глубоко вдохнула, глядя на обезображенное и перекошенное от боли лицо демона-не-демона, лорда Дишты, Аша. Её Аша. Темноликая стиснула зубы — всё можно исправить!

Она принялась ворожить, накладывая одни лечащие чары за другими. И чары ложились ровно, начинали действовать. Она наблюдала, как стабилизируется отдел за отделом, но в то же время маленькие жгутики проклятья расползались и расцветали в новых местах. Утирая пот со лба, она ворожила, забыв обо всём, но мысли одолевали её.

— Вот же дура, — переводя дыхание, буркнула она себе под нос. — Зачем было сразу бить так, чтоб наверняка? Можно было скрутить болью, парализовать, воткнуть кинжал в глаз, шею перерезать.

Она представляла, как Аш падает, хватаясь за порезанную шею, но через секунду до Энейи докатывается осознание содеянного и она в одно заклинание останавливает кровотечение, а уже через пятнадцать минут они сидят под деревом в обнимку и обсуждают своё будущее.

Аш издал стонущий звук, тело его затряслось от боли. Из глаз Энейи посыпались слёзы, она всхлипнула, поглаживая его по щеке:

— Всё будет хорошо, Аш, я тебя вытащу…

Пошевелилась Эштихаль, подняла голову, посмотрела на зарёванную Энейю.

— Госпожа…

— Замолкни и отвернись! — рявкнула тёмная эльфийка и потёрла глаза.

Магия укрепляла тело тифлинга, кожа его вновь приобретала алый естественный цвет, цветки проклятий распускались, но всё реже. Но и силы Энейи покидали её. Энейя продолжала колдовать, понимая, что остаётся перед демонами совершенно беззащитной. Уже шансы были, они были хорошими и она добивалась отличных. Только когда в глазах стали плавать тёмные круги она села рядом, тяжело дыша и утирая пот.

Очаги проклятий всё ещё появлялись, сдерживаемые множеством исцеляющих чар, в которых Энейя, по правде говоря, была не очень сильна. Грудь тифлинга рывками вздымалась и медленно опускалась, через кожу сочилась тьма, но он боролся. Энейя знала, что он боролся ради неё.

Эштихаль ходила из стороны в сторону, не находя себе места.

— Госпожа, нам нужно идти, — с тревогой сообщила она, нарушив приказ и мгновение позже вскрикнула, хватаясь за голову.

— Тебе нужно, ты и иди, — огрызнулась Темноликая зная, что Эштихаль без неё и шага не ступит.

Ишь чего удумала!

Сейчас Ашу нужно было время, и она дала это время ему, оставаясь рядом, держа его за руку. Он крутил головой, лоб его покрывала испарина, иногда мышцы каменели. А Энейе хотелось сделать ещё хоть что-то, хотя она понимала, что всё уже сделано и осталось лишь ждать. Хотя, может быть отправиться за стену, найти того странного появившегося Хранителя Анатора, демона, что казался очень сильным. Рискнуть всем!

И она встала, шатаясь и направляясь к воротам.

— Нет, — с закрытыми глазами, чтобы не нарушать вторую часть приказа, раскинула руки Эштихаль. — Вы нас убьёте, госпожа. Всех нас!

Энейя неловким движением шагнула вперёд, но Эштихаль её обняла, прислоняя к себе. Энейю обняла демонесса, обречённая на смерть из-за клятвы Тинэбриса по вине Темноликой. Сил не было ни на что, поэтому Энейя просто уткнулась в плечо демонессе, стараясь выкинуть все мысли из своей головы.

Сидя под деревом, она смотрела на Аша, иногда проваливаясь в сон. Это было самое долгое ожидание в её жизни, ожидание переломного момента. Она не помнила, как заснула, наблюдая за игрой её лечащих чар. Она боролась с тем, чтобы не лечь к нему. Ему нужен был покой, она понимала это. Наобниматься они ещё успеют. Утром они отправятся в дорогу, а через пару десятков дней все втроём прибудут в родную Варду.

Утро наступило неожиданно быстро. Луч света выглянул из-за расселины в горах, упав полоской света Ашу на лицо — свежее и живое. Она подошла, села рядом, и Аш открыл глаза, вглядываясь в неё. Его губы что-то шепнули, она наклонилась ближе, ведь даже эльфийский слух не мог уловить слов.

— Пятьдесят… раз… ещё не было…

Она улыбнулась, утирая слёзы. Он улыбнулся в ответ.

— Идём, раз тебя отпустили, — шепнула в ответ Энейя, боясь взглянуть астральным зрением на его тело. Он выглядел таким свежим, таким здоровым, хотя руки его лежали на боку, в который она всадила кинжал.

Его улыбка застыла на лице, а глаза принялись стеклянеть.

Энейя всхлипнула, ложась к нему под — Аш был мёртв навсегда.

Улёгшись в последний раз на могучем плече, она рыдала, ругая себя за то, что оплакивает демона, но не в силах была противиться накатывающим воспоминаниям. Она не открывала глаза. Часть её всё ещё говорила о том, что это просто дурной сон, от которых Аш её так хорошо избавлял. Она откроет глаза и увидит его, сидящего в сторонке и смотрящего на то, как она спит «как нежный цветок». Она откроет глаза, а он назовёт её своей дорой.

Как же она не хотела открывать глаза сейчас, ловя каждое мгновение, что может провести с ним, вдыхая его запах, вспоминая его голос. Сколько она так лежала? Она не могла сказать. Время будто остановилось для неё. Она чувствовала себя единым целым с этим тупым и милым тифлингом, старавшемся добиться её внимания, обхаживающим, переделавшим для неё тот гроб на спине Гоба, всегда приглядывавшим за ней.

Однако нужно было уходить. Времени, чтобы скрыться, оставалось всё меньше и меньше.

Всхлипывая, она встала, утирая слёзы. Эштихаль прятала взгляд, не издавая ни звука. Ещё одна, что обречена на смерть рядом с ней, на медленную и мучительную смерть, а ведь она начала привязываться к этой тощей демонессе с фиолетовыми волосами. Это какое-то проклятье, и пусть она не демон, но определённо проклята вместе с ними.

Боль утраты приняла поднимать внутри эльфийки пылающий гнев.

— Чего стоишь? А ну иди вперёд, тварь, раз увязалась! — рявкнула Энейя так, что Эштихаль подпрыгнула на месте.

Темноликая со злостью пнула тело умершего и валявшегося на дороге Трэ.

Энейя, Темноликая, карающий клинок ЛеиМаорМаэ, сеяла лишь боль и страдание, а что посеешь, то и пожнёшь.

Гарри

Трактир был оживлён, но напоминал склеп, в котором почему-то случилось подъятие мёртвых. Веселились все натянуто, будто кто-то мешал. Музыка играла, но не всегда весёлая. Никто не танцевал. Хозяйка между столами скорее ползала, чем порхала. Девушки из «у весёлой эльфочки» заглянули лишь на вздох, после чего ретировались крайне быстро.

Солдат рядом со мной был совсем ещё юным парнем, потому немного было странно видеть его живым. Конечно, на его лице застыл отпечаток чьего-то локтя под глазом, а на лбу красовался огромный шишак, но это меньшее, чем можно было сейчас отделаться. Он неловко пытался флиртовать с пришедшей взмыленной полуэльфийкой Аям, что сидела напротив и смотрела в кружку помутневшим взглядом чёрных глаз, иногда односложно отвечая на вопросы.

Солдат пил воду, что флирту никак не помогало. Я тоже пил воду, хотя я всегда только её в подобных заведениях пил. Все пили сегодня только воду. Некоторые что-то жевали: меланхолично и без аппетита.