— Не желаю слушать, — запротестовала эльфийка и потянула Эльстана за рукав. — Господин Марсенас! Нам срочно нужно две лошади, — утёрла она слёзы рукавом.

Барон выглядел немного встревоженным, последние десять метров он перешёл на бег.

— Что стряслось, господа?

Сеамни уже было открыла рот, но Леголас её опередил:

— Долг зовёт, господин барон. Можем ли мы одолжить три лошади на несколько дней?

— Две, — настаивала Сеамни, глядя ему в глаза. — Пока Гарри нет, ты нужен здесь.

Леголасу очень не хотелось её отпускать. Вдруг с ней что-то случится и эти огромные глаза на красивом личике перестанут сиять, станут блеклыми и безжизненными? Он не хотел отходить от неё ни на шаг, но, вздохнув, кивнул.

Де Луиз посмотрел на них с подозрением, особенно долго всматривался в личико Сеамни, но та зло поджала губы и не отвела взгляда.

— Конечно, господа, — улыбнулся он. — Всё что угодно на благо общего дела.

Радя

Радя в спешке собиралась, стоило только первому лучу солнца коснуться земли. Собиралась, но всё ещё не решила, что она будет делать. Она попрощалась с Бертой, её проводил Гуго, она покинула Эрлоэну, потребовав себе сильного и быстрого коня. Городок шахтёров скрылся за спиной так же стремительно, как возник вчера вечером.

Она планировала лично и без охраны поговорить с Войлой в АнЭмиваэле, снарядить на суд виновного в военном преступлении и с ним тащиться в Аннуриен, чтоб захватить с собой Гарри. Но если Гарри нет, то и виновного тащить смысла большого нет, хотя Кинур буквально позавчера весь мозг выполоскал своими вздохами о том, что закон должен соблюдаться, как его соблюдает он.

Кулаки сжимались до боли. Закон, соблюдающийся так, как соблюдается у них — это цирк, а не закон. Это она понимала, это понимал и Трума, но до полноценной судебной системы было ещё очень далеко.

Так и что же делать?

Она решила доехать до развилки, где одна дорога вела в Грувааль, а другая в АнЭмиваэль, а там решить. Вдруг кто-нибудь, хоть бы тот же Гарри, услышит её мысли и даст ей знак.

Из-за поворота вынырнули двое, на лошадях, шли рысью и довольно бойко. Радя попыталась всмотреться в лица и тут же узнала Сеамни, помахала рукой. Двое перевели лошадей на шаг, Радя своего тоже, поравнялась и остановилась.

— Гарри умер? — буркнула она и сердце её замерло.

— Смертные… — фыркнул эльф, который сопровождал Сеамни. — Вот так вот без приветствия, без вводных слов?

Сеамни же почти не скривилась от подобного обращения — сказывалась жизнь в одном замке с Гарри.

— Да, умер.

Радя шумно вдохнула, а потом медленно выдохнула.

— Совсем? — спросила она.

— Да\Нет, — буркнули они хором, Сеамни настаивая, что Гарри всё же бессмертен, а Бурчащий Эльф, что смерть — это конечное состояние.

— Сеамни, он умер насовсем, — скривился ехавший с ней эльф, будто лимон раскусил. — Ни один маг не может вернуться с Серых Пустошей, сколько не старайся.

— Он бог! — рявкнула на него Сеамни.

— Не начинай, мы это уже проходили, — закатил глаза Бурчащий.

— Всем молчать! — приказала Радя, теряя терпение, глядя на эту перепалку. — В какую сторону его искать? Где он умер?

— Он не умер! — крикнула на Радю обычно кроткая эльфийка и в глазах появились слёзы.

— Да, где он не умер? Веди.

Кинур

Несправедливость была везде и во всём.

Обычное соблюдение законов теперь никому неинтересно. Уничтожили твой отряд и даже тела не вернули? Что ж, это так и надо, об этом мы не слышали. Да, госпожа княгиня? Мало того, что ему пришлось унижаться, рассказывая всем липовую историю того, как он ошибся и из-за этой ошибки пострадали обычные люди, а Гарри, как обычно, выставил всё так, будто он величайший из героев, так ещё и Радя с Трумой ни черта делать не собирались.

Да они даже не знали ни о чём!

Он себя успокаивал только тем, что и он бы не узнал, если бы Гарри ему прямо не сказал об этом. Вчера Кинур был у Трумы, они долго беседовали и оказалось, что исполнять закон нужно иначе. Это было кощунство, теперь рыцарь обязан был доставить пинающегося убийцу десятерых самостоятельно в зал суда, где будет выноситься решение и его ещё могли оправдать! Где такое видано?

Более того, Трума возмущался, что Кинур, видите ли, должен об этом и так знать.

В башне было темно. Он не зажигал факел, так меньше ломило в висках. Из тьмы в свете двух лун просматривался холодный стол со списком распоряжений, в темноте лежал едва различимый план по штурму АнЭмиваэля, а под ним сводка прихода и расхода за Тёмную ханту — поздновато, но полезно.

Он остался без командира.

Нужно было это объяснить остальным.

Город снизу казался едва живым, лишь одинокие оранжевые огни на тёмно-фиолетовом фоне блестели через холодные стёкла. Да ветер завывал. Но он всегда воет. Он воет вне зависимости, жив город или мёртв.

Виски Кинура болели, будто сквозь них тянулась скоба, и он их массажировал, направив взгляд во тьму винтовой лестницы, которая начинала разгораться магическим светом. Он встал, сжав в руку свиток защиты, пытаясь понять, кто к нему пожаловал. Но через пару секунд всё решилось само — на порог ввалилась запыхавшаяся Радя.

— Ты чего так высоко забрался? — едва переводя дыхание буркнула она. — И почему ты ещё тут, а не под тёплым пушистым одеялом? Я тебя обыскалась, но очень рада видеть, — улыбнулась она и Кинур не мог не улыбнуться в ответ.

— Что привело княгиню в столь поздний час в мою уютную обитель?

— Желание узнать, патрулируешь ли ты вообще территорию, или это так, для проформы обязанность.

Одна бровь Кинура принялась дезертировать к волосам и ему стоило усилий остановить это самовольство на собственном лице.

— Территория неустанно патрулируется, врагов обнаружено не было, — отчеканил он.

— В общем, открывай ворота, достопочтенный граф-гроссмейстер Кинур де Банис, и скажи впредь своим людям на стене смотреть внимательнее.

— А что произошло, могу я поинтересоваться? — всё не унимался Кинур, но чувствовал себя униженным. Мол, не делает он свою работу. Вот кто-кто, а он свою работу выполняет исправно!

— Три дня назад за стенами была драка и сейчас там кучка трупов. Один из них Гарри и он сейчас мёртв.

Обида Кинура перекрылась ликованием, но он скрыл эту эмоцию, лишь коротко кивнул и достал из-за пазуха амулет, отпирающий врата.

Гарри

Никакого больше серебряного шторма, никакого посмертия. Передо мной был мир, полный лжи, любви, разврата, раздражения, гнева, ярости и забвения — мир живых.

Солнце светило ярко, находясь в зените. Если бы я был в теле, я бы ощущал зной. Весь снег давно растаял, прошлой ночью прошёл дождь, земля была сырой, но этого я тоже ощутить мог лишь косвенно и по магическим признакам. Стена Анатора возвышалась нерушимо, ворота стояли закрытыми, сновали туда-сюда стражники, но всё же мне и двум другим парням дали пролежать здесь довольно долго.

— Вот блин, тело подгнило. Что теперь делать?

Мой дух был слаб, в нём почти не осталось магии. Астральное тело, почти невредимое, если не считать мелких повреждений по всем отделам из-за проклятья, прочно уместилось в убитом физическом. К тому же было что-то здесь не то — моё тело не было больше связано со мной серебряной нитью. Она исчезла, её не стало!

Мне что-то подсказывало, что в этот момент я должен был бегать кругами вокруг моего трупа, смешно размахивая руками, но паники не наступило.

Я уселся на край ямы, в которой, в грязи и воде от прошедшего дождя, лежал мой труп, и принялся врачевать. Такой грязный и разлагающийся сосуд мне не нужен. Нужно было привести его в порядок.

Оставаться в виде бесплотного духа было интересно, но с каждым мгновением я чувствовал всё нарастающий дискомфорт. Будто больной зуб, а в нём копошатся иглой. И вот зуб один, вот их уже два, вот с тебя срезали кусочек кожи на спине и втыкают туда иголки. Держать это всё под контролем было возможно, но крайне сложно.