Было странно признавать, но он всё же нашёл то, что искал, хоть и совсем не так, как рассчитывал.

Седрик увидел тень, мелькнувшую сбоку.

Ворвус

Стальная рукавица и краг на левую руку всё ещё холодили не смотря на то, что из земли проросла и вовсю зеленела уже первая трава. Коренастый, кучерявый, голубоглазый блондин сидел на корточках на пригорке, вглядываясь в даль. Вдали он видел едва различимые чёрные точки, выползшие из леса. Один, два, три… Их было шесть.

Он потрогал плечо, которое всё ещё ныло после последней встречи с обалдевшей и отбившейся от стаи гарпии. Его подлатали, но глубокие раны от когтей чувствовались, словно иглы, зашитые в мышцах.

Ворвус ждал.

Нет, он ждал не гноллов, вылезших из растаявших болот, жадных до человеческий плоти. Он ждал не рыцарей Беллатора, которые обязаны были его найти. Не ждал он и Гарри. Вернее сказать он их всех ждал, однако это было лишь косвенное ожидание: словно восходящее из-за горизонта солнце, когда ждёшь летней жары, дабы вдоволь накупаться в реке.

Ворвус ждал смерти.

Смерть — это то, на что он согласился, когда поступал в Сайберийскую Высшую Военную Академию при Антинусе Крассе — прадедушке существующего императора Седрика Красса. А существует ли он, или смерть и его забрала? Куда вообще попадают после смерти такие, как он?

Он задавал этот вопрос местному лекарю и тот лишь пожал плечами.

Проблема была в том, что Ворвус был убеждённым атеистом. Все эти боги, в которых верили южане, Аллах, что карает врагов… В итоге всех карали они — обученные профессиональные солдаты императора Седрика Красса, и никакой Аллах не мог никого защитить. А теперь? Теперь Ворвус наблюдал за приближением шести точек, отложив в сторону свой автомат и перебрасывая между пальцами длинный, с две ладони в длину, нож — подарок местных за их спасение. Его любили в АнЭмиваэли и уважали абсолютно все: от мала до велика, а Баргур вообще стал местной легендой, автомат которого теперь покоится на стене у Войлы.

Было более чем достаточно причин, чтобы жить. Но он ждал смерти. Почему?

Он задавал себе этот вопрос с тех самых пор, как увидел перекошенное от боли выражение падающего на колени рыцаря, получившего пулю в живот. Он думал о том, что точно так же, как он отнял чужие жизни, отнимут и его. Что в какой-то момент у него закончатся патроны и он окажется ослаблен болезнью, битвой, недавней тренировкой, и не сможет защитить деревню. Думал он, что будет убит ударом со спины, от яда какой-нибудь проворной твари, о которой ему ничего не известно. Однако скорее всего ответ намного проще — он военный, а вот как о них пишет кодекс:

«Военный — это и закон и исполнение закона. Если военный нарушает закон, то разбирательство переносится на уровень императора, и дело заканчивается обычно мучительной смертью после продолжительных пыток».

Смерть — кара для тех, кто нарушил приказ. Приказ Гарри слушаться Войлу. Приказ Войлы подчиняться власти. Хоть сама староста (которая отказывалась принимать титул баронессы) и отказалась от своих слов, провозгласив Ворвуса защитником и героем, приказ от этого никуда не делся.

Он встал, медленно сходя с холма в направлении идущих маленьких тощих фигурок, сверкающих рыбьей чешуёй.

Внешний вид Ворвуса немного поменялся. Он берёг патроны, перешёл в рукопашную, увеличивая риски и приближая день, ожидание которого тянуло силы. Он сменил куртку на кожаный доспех, в слои которого были вшиты металлические пластины. Такие же тяжёлые были и штаны, хотя его физической формы хватало, чтобы чувствовать в них себя очень комфортно и подвижно. До встречи с гарпией этого хватало. После же вся левая рука вместе с плечом очень сильно изменилась, принимая форму сложных сочленений разных металлов: латная перчатка, крага, наплечник и часть тела вместе со стальным воротником — удивительно крепкий элемент брони, при этом не стеснявший движений правой стороны.

Ворвус упрямо шёл в бой, на ходу натягивая остроконечный шлем. Один против шестерых.

Спускаясь в низину, он рассматривал своих врагов, вдруг сообразив, что как и в прошлую битву, вопросы долга и платы за непослушания больше не тревожат его — лишь инстинкты привычно вопили о том, чтобы он бежал и спасался.

Гноллы заметили его. Старший с большим красным воротником раздул жабры, заверещал, словно раненный солдат — твари мгновенно перешли на бег. От топота их ног вздрагивала земля. Ворвус с шумом втянул воздух и, не издавая ни звука, крепко встал в стойку, выжидая момента.

Ближайший к нему зелёный, слизкий, похожий на жабу с зеленоватой чешуёй, двумя огромными буркалами глаз и тремя рядами хищных зубов гнолл бежал огромными прыжками, выставив вперёд копьё. Ворвус легко ушёл от удара в сторону, наваливаясь вперёд и выбрасывая ногу.

Тяжёлый ботинок врезался гноллу в грудную клетку. Все мышцы Ворвуса напряглись, задняя нога принялась скользить по грязевой каше, но он устоял. Гнолл же полетел вояке под ноги. Слегка подпрыгнув, Ворвус пяткой второй ноги ударил летящего гнолла в челюсть — хрустнула шея, зарождающийся вопль оборвался — и встал на мягкую землю, улавливая равновесие.

Второй и третий летели одновременно на него с дубинами. От правого он увернулся, уходя вниз и вбок, левому подставил бронированное плечо и почувствовал лишь слабый глухой удар по кованному железу, навалился, сокращая дистанцию и, крутанувшись вокруг своей оси, всадил кинжал ему в затылок.

Его кто-то сбил с ног. Он покатился, рыча. Слева вновь прилетел удар копьём, проскользил по руке и ударил в стальную пластину куртки. Шлем перекосился, мешал обзору, очень хотелось его снять.

Гнолл ревел, прижимая бойца к земле. Ворвус не сопротивлялся, используя его как живой щит. Он видел ещё троих, что стояли за ним, и каждый норовил его пнуть.

Солдат махнул ножом, но цепкие лапы всё лезли шиярцу в лицо.

Сердец колотилось, руки каменели от напряжения.

Он крутил головой, в какой-то момент боднул лбом, разбивая противнику нос. Он чувствовал, как его пытаются тянуть, как его норовят укусить за ногу, бьют по шлему и по свободной руке, пока без особого результата.

Он полоснул ещё раз. Кровь залила лицо, а вопящий труп навалился сверху. Ворвус скинул его лишь для того, чтобы получить копьём в живот. Вновь спасли пластины в доспехе, не давая наконечнику пройти глубже, но выбивая весь воздух. Солдат сгруппировался, перекатился через спину, встал на ноги и полоснул наотмашь, пытаясь проморгаться.

Что-то больше пронеслось совсем рядом, послышался сдавленный хрип и треск ломающихся костей. Мелькнуло копьё, Ворвус инстинктивно прикрыл лицо и наконечник проскрежетал по латной перчатке, после чего большая тень сбила с ног и этого врага. Спустя мгновение стало совсем тихо.

А ещё через мгновение, стоило только Ворвусу утереть лицо от крови, он услышал рёв:

— Бить морды, пить брагу! — зычный бас.

Теперь он видел кто перед ним: трое орков, с которыми они убивали суккуба. Ворвус, к сожалению, не запомнил их имена, но был безумно рад их видеть.

— Бить морды и пить брагу, — отозвался он, переводя дыхание.

— Но не сегодня, — бодро заявил высокий зеленокожий в одной рубахе из ихтуса и с большим рогом, висящим на шее. Вроде как его звали Самум и когда-то он ходил с автоматом, сейчас же обзавёлся тяжёлым колуном.

Рядом с ним стоял здоровенный серокожий, на две головы выше даже первого. Его металлическая рука всё ещё была при нём и функционировала лучше, чем оставленных где-то в погребе экзоскелет Ворвуса. Во второй руке он сжимал шипастую дубину размером с дерево.

Только у одного было огнестрельное оружие, и у него тоже было работающее механическое тело.

Ворвус помнил приветствия орков, ударил себя кулаком в грудь. Ему отсалютовали так же. Здоровый серокожий пнул шевелящегося гнолла, а после наступил тому на голову, с хрустом раздавив череп.