Его руки мелко задрожали.

Я оставил их, вышел из-за стола, слыша отдалённый призыв самого Ворвуса.

Шиярец не верит ни в кого. Ни в Беллатора, ни в меня. Но продавать его другому божеству? Почему-то это звучало грубо. Среди всей грязи, которую я творил, эта грязь казалась мне наиболее мерзкой.

Я почуял зов, откликнулся на него и, пролетев по астралу к нужному месту, встал на мягкую землю, сразу увидев несколько растерзанных тел гноллов. Один ещё дёргался, пытался куда-то ползти с несколькими рваными ранами в районе живота. За спиной моей стояли четверо: человек и трое орков.

— О, парни, вы тоже здесь, — обернувшись, сообщил я. — Пришло время…

Я почуял хищный и полный ненависти взор недобитого лешего, который никуда не ушёл, на мгновение отвлёкся и потерял контроль над телом.

Ворвус перепугался, орки тоже принялись смотреть по сторонам. Через вздох я встал, отряхиваясь. Ворвус, весь перемазанный в чужоё крови, с длинным ножом в руке и левой половиной тела, закованной в латы, выглядел вначале встревоженным, но после вздохнул и побледнел.

— Я готов принять неизбежность, я готов идти на смерть.

Он стал на колени, протягивая мне нож.

Шиярцы ушибленные на голову.

— Вот и хорошо. Значит ты согласишься служить Беллатору до конца своих дней?

Он похлопал глазами.

Орки стояли, словно статуи, ни слова не говоря. Когда-то из Аннуриена уходило четверо, сейчас же их было трое: воодушевлённых, дерзких, гордых собой, но значительно помятых.

— А вас я зову драться, как и обещал. Идёте?

И по лицу Ворвуса, и по мордам орков я уже знал ответ.

Энейя

23-ий день Деток

12 дней до штурма

К концу дня Энейя стала видеть результат и приблизительно представлять, с кем имеет дело. Бес, демонесса с черепом, её завёрнутый в крылья спутник и демонесса с натянутыми на копыта кожаными мешками со шнуровкой были лучшими, хотя последняя иногда и уступала остальным. Скрюченный проклятый с бельмом на глазу, и голая демонесса им едва лишь уступали. А вот с оставшимися двумя: широкоплечим демоном с мечом у пояса и трясущейся от любого шороха девушкой-тифлингом — было всё намного сложнее.

— Я не знаю, не знаю, не знаю! — причитала девушка.

Энейя опустилась к ней на корточки. Заплаканное лицо, колотящиеся расцарапанные руки, безумные, ничего не понимающие глаза. Даже немного сочувствовала ей. Первым порывом было дать пощёчину — эльфийка сдержалась и взяла девушку за подбородок, заглядывая в глаза.

Там был лишь страх.

Цепь сильна по слабейшему звену.

— Как твоё имя? — спросила Энейя.

— Диэ, госпожа Темноликая, — всхлипнула тифлинг.

Энейя задумалась. «Что же мне с ней делать теперь? Была бы на ярмарке — нашла бы другую. Она старается, однако этого мало».

— Хорошо, Диэ. Дыши и смотри на меня, — приказала Энейя.

Прошло не меньше пяти минут прежде чем Энейя почувствовала, что Диэ приходит в себя. Теперь главное не спугнуть.

— Я бы хотела тебя пожалеть, Диэ, — произнесла после долгого молчания тихим шёпотом тёмная эльфийка. — Но жалостью не поможешь, потому попробую помочь советом, — она улыбнулась. — Иди домой, иди и поспи хорошенько — это мой приказ. А пока будешь идти, вспоминай всё, что ты сегодня ощущала и до чего касалась. Каждую деталь, каждую мелочь. Соединяй всё воедино. Концентрируйся так, чтобы ничего больше в твоей голове не было. Поняла?

Диэ утёрла слёзы и кивнула. Энейя помогла девушке подняться с холодной земли.

Солнце село, мир погрузился во мрак. Брума не зажгла огней, лишь слышны стали вопли и крики, раздававшиеся из разных мест: и внутри города, и снаружи, в лесу. Где-то там, за пределами поляны, притих и выжидает Аш, наблюдая за Энейей — это придавало решимости и уверенности в своих действиях.

Диэ уже развернулась, собираясь уходить.

Пряник дали, теперь кнут.

— Завтра, Диэ, мы повторим и ты мне ответишь. Правда ведь? Ты же не хочешь, чтобы мастер Шатурнэ прознал о нашем маленьком недоразумении?

Диэ сглотнула, руки её мелко задрожали, однако она держала себя в руках.

«Спать не будет, но головоломку в кучу соберёт».

Стоило ей скрыться из виду, как на виду оказался Аш, положив руку ей на ягодицу, периодически её пожмякивая. Молча они направились в город.

— Что скажешь? — спросила вдруг его мнения Энейя.

— Демоны как демоны, только ещё и маги — змеиное гнездо, Темноликая дора, — отозвался Аш.

— Гнездо… Я что-то не заметила, — нахмурилась Энейя.

При ней все вели себя чинно и благородно. Не увидела она и конфликтов между учениками Шатурнэ — это настораживало.

— Хотя они учились же вместе, подчиняются единому господину, — стала рассуждать Энейя. — Шатурнэ о них отзывался не слишком лестно, — снова нахмурилась тёмная эльфийка. Скоро складочка на лбу будет от хмурости.

— Может стоит к ним присмотреться, дора Темноликая? — произнёс Аш и почесал затылок.

Энейя пожала плечами.

— А что это изменит?

Маги, они и у демонов маги. А то, что она будет о восьмерых знать что-то больше, чем их боевой потенциал, не повлияет ровным счётом ни на что. Если демоны хотят ругаться, их никто не остановит. Эта мысль её напрягала, но Энейя резонно рассудила, что вреда от этого не будет, и спокойно пошагала в таверну.

Аттэ

2-ой день Ветчины

10 дней до штурма

Утром моросил дождь. Его неравномерный стук бил по ушам, отзываясь пульсирующей болью в голове. Серый свет едва проникал через грязное стекло. Было необычайно холодно.

Вылезая из-под одеяла, Аттэ первым делом позвала Гара, дала ему две железяки, и заставила его бить друг о друга равномерно, заглушая такой хаотичный звук дождя. Лучше уж так, чем непредсказуемый и раздражающий дождь.

Обувь не шнуровалась. Аттэ её перешнуровывала и каждый раз ей не нравилось. В первый раз на левом копыте у неё получилось завязать так, что шнурки были одинаковой длины, но ей всё равно не понравилось, и она расплела их, перешнуровывая ещё восемь раз.

На завтрак были остатки беса, и она раздала части Гару и Даху, которые накинулись на ноги и руки беса с особой жадностью. Сама Аттэ предпочла печень, сердце и область ягодиц. Мягкие щёчки и хрустящие пальчики — самое вкусное по её мнению — она съела ещё вчера, ведь удовольствие нельзя оставлять на потом.

На улице так же было холодно и пасмурно. Аттэ куталась в плащ и шла вслед за Гаром. Дах замыкал процессию. Под копытами текли потоки воды, снег всё больше и больше таял. Погода была под стать настроению Аттэ.

Когда она пришла на поляну, там её уже ждали. В сторонке на кочке сидел сгорбленный Трэ, запахнувшись полностью в плащ. Где-то вдалеке виднелся посох бесёныша Арра, а рядом стоящая у сухого дерева и дрожащая как осиновый лист полукровка Диэ.

В отдалении от Аттэ переговаривались фиолетововолосая Эштихаль и Альфухт с расправленными крыльями: одним крылом он старался укрыть от дождя себя, другим укрывал Эштихаль, поглаживающую черепок на шее. Парочка о чём-то переговаривалась. Совсем рядом с ними стоял Буршадар, озлобленно хмурясь. За ним, продуваемая всеми ветрами, совершенно голая, без смущений и не обращая никакого внимания на холод скучала Иштада и швыряла в Альфухта влюблённые взгляды.

— Иштада, дорогая, — промурлыкала Эштихаль. — Избавь нас от своих многозначительных взглядов.

— Они кого-то смущают? — пожала тонкими плечами суккуб.

Альфухт глянул на Иштаду. Её даже раздевать глазами не пришлось.

«Как же сыграть на их вечной ругани?» — задумалась Аттэ.

Альфухт довольно сильный чародей, наступает Аттэ на пятки, а это неприемлемо. При этом пререкаться они так долго ещё могут, а до дела так и не дойдёт. Иштада давненько ещё развлекалась с Альфухтом, а сейчас решила вспомнить былое.

— Безнаказанно смотреть на нас нельзя! — пробасил Альфухт.