Как обычно высокомерно.

— Это кто сказал? — упёрся руками в бока Буршадар, стоящий рядом с Иштадой и считавший её своей.

Он словил напряжение, возникшее между Альфухтом и Иштадой, но не понял, в чём дело.

— Это я сказал, — потряс крыльями Альфухт, — так что взгляд отведи!

Буршадар наоборот подошёл на шаг ближе, не сводя с парочки своего пристального взора.

— Мне никто не запретит ничего делать, усёк? — буркнул Буршадар.

«Мало агрессии, ой мало».

— Даже Дуор? — подначила Буршадара Аттэ.

— Этого ублюдка здесь нет, выскочка! — рявкнул Буршадар и лишь потом сообразил, что именно он рявкнул.

Эштихаль отпустила черепок и звонко расхохоталась.

— Так всё же Дуора ты у нас боишься. А Темноликую, а? О, смотри, а вот и она идёт. Может подбежишь, повиляешь ей хвостом?

Буршадар зарычал и подошёл к Эштихаль вплотную, только собирался открыть рот, чтоб что-то сказать, как его оттолкнул на расстояние вытянутой руки Альфухт.

— А ну отошёл от моей женщины!

— Молчать! — послышалось в ста шагах.

Хоть Аттэ и молчала, но ей замолчать захотелось ещё сильнее.

— Ишианова шлюха, — буркнула фиолетововолосая Эштихаль. Её приказ не заткнул.

Аттэ закусила губу от досады. Силой воли она никогда не отличалась.

Темноликая была в плаще с накинутым капюшоном. Дождь её так же не смущал, как и Иштаду, хотя можно было бы собраться в каком-нибудь здании и не мокнуть. Лорда Аша нигде видно не было — ручной тифлинг взял отгул.

Уже уяснив, что Темноликая никого не отпустит, пока солнце не скроется за горизонт, Аттэ вздохнула, оглядываясь на холм Брумы, оставшийся за плечами, грустно взирая на плывущие мимо облака и ожидая своей очереди. Сегодня Темноликая каждому по очереди втолковывала свой кусок чар, каждый кивал и уходил в сторонку.

Кусок был большой и сложный. Аттэ его до конца не запомнила, но старательно кивала, делая вид, что всё поняла. Середина заклинания для неё потерялась даже концептуально, когда начались хитрые манипуляции со структурами и контурами, не вмещающимися в голову.

Ближе к обеду Темноликая подозвала к себе Альфухта — опытного и сильного мага. Аттэ не слышала, о чём они разговаривали, но слышала короткий возглас Альфухта. Демон упал и уполз от эльфийки на четвереньках. Все загомонили, а она вызвала следующего — это была его подружка Эштихаль. С ней эльфийская госпожа беседовала дольше и демонесса, довольно сильно побледнев, вернулась к прыгающему на месте от боли Альфухту.

Дальше вызвали Диэ и та принялась рыдать ещё на подходе.

Аттэ начала усиленно думать. Темноликая выдала им каждому часть заклинания. Что нужно уметь? Нужно понять, как выстроить общее заклинание? Или нужно уметь наколдовать свою часть? Или пересказать?

К горлу подошёл ком, Аттэ сглотнула кислую слюну, в голове пульсировало. Она не боялась боли. Она боялась быть униженной.

Перст судьбы указал на Аттэ, и её вырвало не до конца переваренным бесом. Вытерев рукой рот, она побрела к Темноликой.

Та стояла с непрошибаемой миной и холодно рассматривала Аттэ, как Шатурнэ когда-то, прежде чем отправить в яму на пару деньков подумать над своим поведением. Что-то было в этой угрожающей холодности.

— Рассказывай всё, что запомнила, от начала до конца.

Аттэ принялась теребить пальцы. Увидела, что когти её отросли чуть больше, чем фаланга большого пальца и попыталась спрятать их за спину, едва соображая. Вначале заикаясь и запинаясь, она принялась рассказывать детали. Основы были просты: поддерживающий контур немного видоизменён для того, чтобы туда же воткнуть накопитель, тут нюансов не много. Далее с меньшими подробностями она принялась рассказывать про контуры преобразования, которые ей показывала Темноликая. И, дойдя до середины повествования, она замялась, хлопая ресницами.

— Г-госпожа…

Холодный, ледяной взгляд. Словно на кусок мяса. Такой же, как был у самой Аттэ, когда та смотрела на извивающегося беса. Аттэ уже чувствовала на себе сжимающуюся хватку сильных рук, в голове темнело.

— Я не поняла середину, — она потупилась.

Темноликая не улыбнулась, но и не закричала.

— Рассказывай, что поняла, — приказала она.

И Аттэ, вновь запинаясь и путаясь в понятиях, принялась выдавать остальное. Чем ближе к концу с замыкающими чарами, тем проще становилось рассказывать, и в самом конце она вновь обрела уверенность.

Выдохнув, она стояла весьма довольная собой не смотря на маленький провал.

— Удовлетворительно, — кивнула Темноликая. — Всматривайся в детали, ты упустила несколько моментов в первой и второй фазе, с шестой по восьмую тоже не всё так гладко. Завтра спрошу начало — будешь показывать.

Аттэ развернулась и втянула воздух, сообразив, что забыла дышать. На остальных она уже не обращала внимание, лишь кидала тревожные взгляды и старалась не слышать крики, которые издавал тот же Трэ, хватаясь за рёбра. Больше всех досталось Диэ, та каталась по траве, рыдая и прося пощады.

Интересно, мастер Шатурнэ в курсе, как обращаются с его учениками?

Интересно, он бы отругал госпожу Темноликую, или же похвалил бы?..

Закрыв глаза и всматриваясь в детали заклинания, на самом деле замечая неточности, вспоминая и исследуя отголоски, она не осознавала, сколько прошло времени. Аттэ вдруг осознала, что задание невероятно сложное, а времени невероятно мало, и она сидела, закрыв глаза, игнорируя нужду, холод, дождь и голод, сидела и всматривалась, как всматривалась она только на уроках мастера Шатурнэ, когда в случае непослушания тебя ждала яма. Уроки Темноликой отличались от аналогичных уроков мастера — здесь им не давали даже еды.

Вывел её из транса голос Темноликой:

— На сегодня всё, расходимся.

Свет больше не слепил глаза, полутень легла на поляну. Аттэ была промокшей насквозь и неплохо так продрогла. Остальные были не лучше. Альфухт принялся донимать обнажённую красноволосую Иштаду, а та раздражать и без того раздражительную Эштихаль, которая, казалось, вот-вот в черепке протрёт дырку. Трэ стоял в сторонке и собирал пожитки. Арр давным-давно смылся (когда успел?), а Диэ качалась из стороны в сторону, закрыв руками лицо. Аттэ бы послушала пререкания Альфухта с Иштадой, но кроме пустого желудка в данный момент и идеи расправиться со своей мучительницей её ничто не занимало.

Бредя вверх по мокрому камню, едва не падая от усталости, она судорожно пыталась вспомнить, зачем хотела убить Темноликую. Ей эта затея казалась всё менее привлекательной, разве чтоб силы свои проверить. Но тут не нужно было ничего и проверять, ведь столь искусно разбирающаяся в магии чародейка не могла быть слабее мастера Шатурнэ.

Каждый новый её день был похож на предыдущий. Всё раньше приходилось вставать, чтобы привести себя в порядок, всё бледнее и хуже выглядели её Гар и Дах, всё сложнее держать себя в руках, и всё тяжелее обстановка среди учеников.

Обучение её продолжалось планомерно. Кто-то ещё страдал от наказаний, ходил под себя и бледнел от ужаса при виде Темноликой и осознании своей ничтожности перед ней. Аттэ же ни разу не попала под удар, разбираясь в деталях в очень сложном заклинании. Прошло четыре дня прежде, чем она приступила к основам практики и в последний день возвращалась с опаленными руками, не удержав под контролем поток.

Вечером, уставшие и злые, но чрезвычайно замкнутые, демоны ругались и возвращались по своим местам ночлега. Сил на драку ни у кого не было. Зато каждое утро было не похоже на предыдущее. Буршадар считал, что Иштада принадлежит только ему. Сама обнажённая суккуба так не считала и подмазывалась сразу и к Эштихаль, и к Альфухту. Эштихаль это не нравилось, Альфухту нравилось, но он был в раздумьях. При этом Альфухт всё больше подогревался из-за того, что Буршадар «смотрел на него», «подходил к нему», «дышал рядом с ним», «говорил с ним» и прочую ересь, чтобы только показать своё превосходство. Буршадар понимал же, что он здесь не главный, но очень уж хотелось таковым стать, и каждый раз лез на рожон. Пара доминаторов легко затыкала одинокого демона, но каждое утро это становилось всё сложнее и сложнее.