Не успел Степан очнутся, как уже наступил день передачи титула. Он снова стоял в центре зала совета, вокруг царил полумрак, только кроваво-красные глаза старейшин сверкали тут и там, на ясном небе светила полная луна.

Степан не боялся, но знаете, было, как бы сказать, немного сыкотно. В прошлый раз эти старикашки попили у него крови во всех смыслах, страшно представить, чем всё может закончиться сегодня.

Вперёд вышел Асмаэль, самый пожилой старейшина, держа в своих трясущийся руках поднос с маленьким, почти детским бокалом.

Степан с сомнением оглядел престарелого вампира и остальных старейшин. Неужели и правда в этот раз всё пройдёт спокойно, без диких и странных ритуалов?

В бокальчике билась о стенки прозрачная светящаяся жидкость, Асмаэль старался идти медленно, чтобы не пролить, но и это давалось старейшине с трудом.

Попаданец вообще вампиров плохо понимал – разве не стоило поручить подобное более эмм… молодым старейшинам?

Это же почти издевательство над пожилым в чистом виде. Асмаэлю и стоять трудно, а приходится служить при ритуале. Не слишком ли?

Глава старейшин принял поднос и одними глазами приказал Степану взять бокал. Попаданца, конечно, ещё в прошлый раз впечатлила эта удивительная способность старейшины Доллира: не говоря ни слова, одним лишь взглядом отдавать безмолвный приказ.

– Да благословит Бог, ниспославший нам преемника, весь наш клан! Душа, пришедшая из другого мира, дабы даровать нам процветание, ты, названный Кифеном Вальдернеским, испей же зелье правды! – попаданец осторожно пригубил зелье, кося недовольный взгляд на главу старейшин.

Зелье правды, нашли дурака! Так он им все свои грязные секреты и рассказал! Не то чтобы они у него были, конечно, но давайте будем честны, у каждого есть своя нелицеприятная тайна.

– Зелье сие обнажит нам твою суть, и ты познаешь, кто ты есть и кем являешься, поймёшь, над кем поставлен и с чем должен совладать, чтобы сохранить разум и душу свои чистыми!

Степана высокопарные речи не восхитили, попаданец тихо подавился, когда Доллир пнул его по ноге, намекая пить быстрее, а не медленно цедить ритуальное зелье.

Бокал выпал из рук и покатился по каменному полу почти в звенящей тишине. Казалось, что он слышит дыхание каждого, кто находился в зале совета. И вдох, и выдох, и биение сердца.

Картинка перед глазами медленно начала приобретать красные оттенки: холодный лунный свет, падающий вниз, мерещился зловеще-алым, седые волосы Доллира тоже словно окрасились в бордовый. Степан потёр глаза, на пальцах ощущалась влага, бросил взгляд и замер, шокировано глядя на кровь на своих руках.

Старейшина холодно улыбнулся, протягивая Степану цветок на длинном, тонком стебельке. Головка бутона мягко покачивалась, будто цветок утешающе качал головой, печально вздрагивая лепестками. Голубенький, по-детски невинный и чарующе ароматный, он казался единственным на всём белом свете, не окрашенным в красный.

Попаданец взял цветок в руки, прежде чем успел это осознать.

Белоснежная сердцевинка, темнеющие края лепестков и запах – сладкий-сладкий, так что рот непроизвольно наполнился слюной. Степан даже не заметил, насколько неестественно выглядели его руки, как опасно удлинились когти, не обратил внимание, что вдруг стал почти на две головы выше старейшины Доллира, хотя они были одного роста.

– Подайте кушанье, достойное графа Вальдернеского, взращённое на протяжении ста лун для ритуала передачи титула! – громогласно объявил глава старейшин. Попаданец запоздало оглянулся, тело отчего-то слушалось с каждой минутой всё неохотнее, будто начинало жить своей жизнью, оставляя Степана сторонним наблюдателем.

– Дитя оборотня и вампира, деликатес для будущего графа. – проговорил Доллир и у Степана по спине пробежал холодок.

На ледяной каменный пол к его ногам приволокли ребёнка, одетого в белый балахон. Полукровка поджимал свои заострённые пушистые уши, тихо поскуливал и смотрел перепуганными слезящимися глазами на вампиров.

– Ешь, Кифен. Граф должен делить трапезу со своими подданными. Граф обязан разделить тяжкое бремя со всеми вампирами и нести свой грех наравне со всеми. Познай же свою суть. Узри, кто ты есть. – закончил Доллир и каждый старейшина кинул по точно такому же цветку к ногам Степана.

И тогда он всё понял, но было слишком поздно сбегать. Его тело больше не принадлежало ему.

Вампиры обычно старались не убивать – зачем лишний раз сокращать количество населения и платить штраф? Пусть сумма и небольшая, но все равно неприятно отдавать деньги.

Большая часть клановых и свободных вампиров кормились в трущобах – жители тех мест готовы на что угодно за краюху хлеба. Да и пропажу никто не заметит – скинул в канаву и дело с концом, мало ли отчего человек умер, может у него была какая инфекция?

Чума часто гуляет в подобных местах, безопасными трущобы не назовешь, так что исчезновение и сотни людей останется незамеченным.

Как бы грязно это ни звучало, как бы низко и отвратительно не выглядело поведение вампиров, но кормится иначе они не могли. За личную кормушку необходимо платить огромный налог, а общие – запрещены законом вот уже триста пятьдесят лет.

Это их способ выжить. Единственный выход, который видели старейшины.

Некогда сильный и могущественный клан разрывался между желанием расти и расширятся и возможностью прокормить всех своих членов. Всё, что мог совет старейшин – передать бразды правления внешними делами клана в руки переселенца, посланного им Богом. Отныне это станет его головной болью.

Знал бы граф Кифен, как тяжко пришлось Доллиру, и все ради того, чтобы вырастить такую хорошую жертву для обряда! Не так-то просто отдать собственного правнука для такого дела.

Через века Вальдернеские пронесли свои традиции, и ритуал передачи власти даже спустя четыре тысячи лет оставался неизменным.

Обряд, что обнажал перед будущим графом всю чернь и скверну его собственной души, традиция, что показывала, что бывает, когда вампир не контролирует свои низменные желания, жестокая правда, что должна быть известна каждому, кто осмелится встать во главе клана. Стыд и горечь, которые познает тот, кому старейшины вверяют жизни и судьбу остальных соклановцев.

Вампиры пили кровь, каждый же граф – проливал.

Чтобы прийти к власти, нужно запачкать руки в крови, и никто не понимал это так же хорошо, как Вальдернеские.

Во время обряда преемник должен был перейти в боевую форму, для этого он выпивал зелье “Слезы луны”, ныне запрещенное на континенте. После остальные участники ритуала – старейшины, бросали к ногам преемника цветок, словно в насмешку прозванный Чистое сердце. Безобидное растение, из-за которого вампиры в боевой форме теряли над собой контроль, а от разума оставались лишь голые инстинкты.

Когда преемник убивал жертву, ритуал считался завершенным, стеклянный потолок разъезжался и зал проветривался, а уже граф оставался наедине с собой и бездыханной жертвой в помещении до рассвета.

Все в клане знали об этой традиции, каждый был морально готов пройти через подобное, но впервые за несколько поколений ритуал исполнил свое предназначение в полной мере. Такого неверящего, отчаянного взгляда Доллир не видел ни у одного из четырех посвященных им в графы.

Да, таким и должен быть тот, кто заботится о клане. Познавшим свою суть, узревшим правду.

– Вы можете покинуть зал совета, граф Кифен Вальдернеский. – проговорил Доллир, шире распахивая двери. Переселенец поднял безжизненный взгляд на главу старейшин.

Казалось, что не полукровка оборотня и вампира скончалась тут этой ночью, а он, граф Кифен.

В нем что-то умерло. Сломалось.

Степан склонил голову набок и бесцветно улыбнулся. Вот что значит быть вампиром. Доллир вздрогнул – пустые, стеклянные глаза графа и такая же пустая, будто примерзшая ко рту улыбка, смотрелись жутко.