Красная, нет, скорее ярко-алая. Мягкое тепло от металлических стенок бокала, или то был кубок, Степан в этом совершенно не разбирался.

Он глянул на Веце, полукровка незаметно потирал ноющее запястье, выжидающе смотрел на своего хозяина, чего-то пугался и прятал глаза. Совсем бледный, даже вздрагивал от тяжёлого хриплого дыхания Степана.

Что это с пацаном случилось? Раньше он таким не был.

Степана мучили противоречивые чувства: пахло до одури вкусно и аппетитно, но в то же время один лишь запах и вид крови вызывали дурноту. Он залпом выпил бокал и зажал рот ладонью, на языке осел мерзкий металлический привкус. Он задыхался.

Мерзко. Противно. Душно.

Словно кровь была повсюду, текла по рукам, прилипала вместе с рубашкой к телу, затекала в ботинки и плескалась до колен.

Степан отвернулся, тяжело дыша. Он сможет. Он вытерпит.

– Он не может. У господина не получается пить кровь. – тихо проговорил Веце, стирая платком кровь с лица хозяина и убрав магией лужу с пола. Попаданца снова вырвало.

Степана трясло, он дрожащими руками хватался за обивку дивана, силясь не упасть и часто дышал. В глазах – темно, а во всём теле такая слабость, что и для того, чтобы дышать, требуется прилагать усилие. Он чувствовал себя жалким и беспомощным, как никогда прежде.

От него всегда много требовали, и он был уверен – справиться, но с такой малостью не смог.

– Он же вампир. У него было достаточно времени, чтобы привыкнуть к нашему миру и своему телу. – зло прорычал Бермиан, – Даже дворовая псина бы смогла, а он не может? – полукровка виновато молчал, потому как любому вампиру известно, что если хозяин не ест, значит, с кормушкой что-то не так, – Ты питался запрещёнными продуктами, поганец? – Веце испуганно замотал головой, он и сам на четверть вампир, даже если бы захотел, не смог бы.

– Я бы не посмел! – возразил полукровка, смелости едва хватило, чтобы выдавить эти слова перед взбешённым графом.

– Не трогайте его, мелкий ни при чём. – прокаркал Степан сиплым голосом, немного придя в себя, – Проблема во мне. У меня травма, хотя в вашем мире это, наверно, называют болезнь души.

– Что же это за болезнь души такая, что не позволяет вампиру пить кровь? – скрипнул зубами Бермиан. Степан болезненно улыбнулся, на губах всё ещё чувствовался яркий вкус крови, в горле стоял ком, а желудок горел огнём.

– Я же не всегда был вампиром. Я родился человеком, и то, что произошло со мной в том мире… Впрочем, неважно. – остановился на полуслове Степан и протянул руку. Веце послушно метнулся к столу и подал стакан воды. Попаданцу нестерпимо хотелось промыть рот.

– Раз дело не в кормушке, то ты справишься с этим сам. А если не справишься, то умрёшь. – холодно проговорил граф и Степан согласно кивнул. Так оно и есть. Если не преодолеет себя, умрёт. – Времени мало, поэтому у тебя есть один час, чтобы прийти в себя, после жду в своём кабинете. – Бермиан ушёл, оставив Веце и Степана одних.

Полукровка мялся на месте, не зная, куда себя деть, господин заступился за него, и это радовало. Значит он нужен, значит его не выкинут.

Степан болезненно потёр глаза и тяжко вздохнул. И почему он попал в тело вампира? Лучше б стал огром или троллем, чем кровососом. Да хоть феей. Но нет, вампир!

Кто вообще его в это тело засунул?

Преимущества в виде силы, магии и быстрой регенерации не казались таким уж большим плюсом.

Он устал, бесконечно устал, может даже ещё в прошлой жизни, но когда же он сможет отдохнуть? Когда сердце и разум успокоятся? Когда душа перестанет болеть?

Так много вопросов.

Он остался совсем один, как того и хотел. Но не то это одиночество, о котором он мечтал. В уединении, отрезанный от своего прошлого, он, казалось, стал ещё более зависим от событий давно минувших дней.

Чем больше он старался забыть, тем сильнее оно въедается в память. Воспоминание, до боли отчётливое и живое, словно произошло всё не шесть лет назад, а вчера.

Как чувствовать себя, когда вместо тебя умер другой человек? Он поклялся себе всегда защищать и оберегать мать и Софию, пообещал, что сделает их жизнь прекрасной, но не смог удержать в руках такое хрупкое счастье. Что было бы, если б сестра не оттолкнула его? Что было бы, если в тот день умер он, а не она?

Веце тихо присел на другой край дивана, сцепил руки в замок и виновато смотрел в пол, обычно господин был шумным и только во время зельеварения замолкал, но сейчас хозяин потерянно смотрел куда-то в стену пустым взглядом и ничего не говорил.

И это молчание давило на полукровку как никогда прежде.

– Что? Интересно? – наконец, заговорил вампир. Веце неуверенно кивнул, прошлая жизнь господина волновала, но слуга не имел права просить о том, чтобы хозяин рассказал ему хоть что-то. – Тогда подожди. Сейчас мне трудно об этом говорить, но позже… В конце концов, твоя жизнь напрямую зависит от моей, я думаю, ты имеешь право знать. – полукровка снова кивнул, чувствуя себя крайне неловко.

Веце никогда не лез другим в душу, впрочем, никто и не подпускал его к себе настолько близко, чтобы это стало возможно.

Но переселенец отличался от местных, и чем больше полукровка проводил времени подле хозяина, тем сильнее это бросалось в глаза. Господин не так говорил, не так улыбался и относился к Веце, слуге, очень хорошо, почти как к себе.

Переселенец иначе воспринимал мир и жизнь в целом, и то, за что бы Веце вцепился мёртвой хваткой, часто ничего не значило для хозяина. Тот не горел желанием становиться графом, не хотел быть вампиром, а полукровка не смел помыслить о таком в даже самых смелых мечтах.

– Мне уже лучше, поэтому я пойду. У нас не так много времени, чтобы тратить его на посиделки. – произнёс Степан, вставая. Голова немного кружилась, но дурнота прошла.

– Вы уверены? – господин, как и полагалось вампиру, был смертельно бледен, а красные глаза тускло смотрели на дверь. Очевидно, что он не хотел никуда идти.

Наверно больше всего Веце в господине поражали эти яркие противоречия: тот действительно идеально подходил на место преемника, но в то же время и нет.

Ответственный, исполнительный, внимательный, но безрассудный, свободолюбивый и гордый. Впрочем, аристократы и должны быть гордыми, даже надменными, а у господина эта гордость была какая-то другая, не заносчивая, а скорее… ах, как бы сказать? Пожалуй так: переселенец знал себе цену и не собирался торговаться.

– Я в порядке. – спокойно ответил Степан, даже голос не дрогнул. Но Веце, уже хорошо знавший своего господина с одного взгляда мог сказать, что нет, совсем не в порядке, – Поищи пока что-нибудь в библиотеке по строительству или реконструкции. Я только обои клеить умею, а нам с тобой целый замок восстанавливать. – бесцветно проговорил Степан и с тяжёлым вздохом открыл двери.

– Как скажете, господин. – донеслось вслед.

По правде, Степан всё ещё был против, что ему подсунули мелкого пацана, пусть и до абсурда верного и очень полезного. Да, стоит признать, без Веце попаданец вряд ли бы выжил в замке Касара, но ведь это опасно. Нормально ли подвергать ребёнка такому риску?

Веце не был похож на Софию, скорее являлся полной её противоположностью: хитрый, расчётливый, услужливый мелкий врунишка, лицо серое, как асфальт, а волосы белые-белые. Но Веце было пятнадцать, ну, то есть сто пятьдесят, но вёл он себя на пятнадцать. Софке, когда её не стало, всего шестнадцать.

И голову попаданца вдруг пронзила неожиданная мысль – может, он послан в этот мир, чтобы загладить свою вину? Может его миссия вовсе не спасти всех и вся, остановить войны и массовые бедствия, а позаботиться о Веце? Дать полукровке и сотням других кормушек альтернативу?

Да нет, бред. Он определённо должен остановить мировое зло, а делать это будучи графом, несомненно, намного проще. Только где это зло найти? Наверно оно ещё не появилось, что ж, ему же лучше – сможет выучить парочку боевых заклинаний.